Цели наказания: от идеологических мифов к реальности
09.03.2017
Понятие и содержание наказания в виде лишения свободы давно является объектом пристального изучения и имеет большую историю исследований. И в связи с этим можно уверенно утверждать, что в общепринятом научном понимании оно вполне разработано. Однако, несмотря на это, учитывая особенности юридической науки, едва ли можно говорить о том, что эта категория в своей разработанности достигла состояния, когда знание об объекте соответствует его природе. Ведь нам известны мнения, которые последнее время высказываются все чаще, что наказание в виде лишения свободы, на самом деле, является чем-то иным, нежели изоляция, соединенная с набором правоограничений. Это обстоятельство, в свою очередь, позволяет утверждать, что цели наказания, которые сегодня установлены в действующем законодательстве, несут скорее идеологическую нагрузку. Если принять, что это так, то они не имеют познавательного значения, поскольку не отражают сути явления и не позволяют отслеживать проявление этих целей в правоприменительной деятельности. Такое положение дел объясняется доминированием описательного подхода в изучении правовых явлений и категорий. В конечном итоге, юридическая наука является исключительно прикладной отраслью знаний и все ее наработки, так или иначе, основываются на описании явления, выявления метода воздействия на общественные отношения и механизма его реализации. То есть научная мысль не проникает в суть явления, не пытается установить реальную природу явления, познать его внутреннюю структуру и характеристики.
Все сказанное выше должно помочь нам сосредоточиться на наказании, как предмете изучения, специфическим образом. Таким, который позволит обратить внимание на суть явления наказания в виде лишения свободы и лучше уяснить его реальную цель.
Мы можем коротко проследить путь, который проделало наказание в виде лишения свободы с того момента, как оно появилось в арсенале карательных средств и было сопряжено поначалу скорее с изъятием преступника из общества, вплоть до последних дней, когда ему все чаще начали придавать звучание элемента, призванного исправить/изменить личность преступника.
Законодатель в ст. 63 УК устанавливает, что наказание в виде лишения свободы состоит в изоляции осужденного и помещении его на определенный срок в уголовно-исполнительное учреждение закрытого типа. Статья 50 УК Украины указывает, что целью наказания является не только кара, но и исправление и предупреждение преступлений. Из содержания ст. 1 и ст. 6 УИК можно сделать вывод, что уголовно-исполнительное право добавляет к целям наказания еще и ресоциализацию. Что касается достижимости сформулированных целей наказания, то об этом сказано достаточно много.
Нас, однако, больше интересует формулировка, которая акцентирует внимание на том, что сутью и основным признаком наказания в виде лишения свободы является изоляция осужденного. Этот признак признается основополагающим в этом виде наказания, и его выделяют среди других. Изоляция также изучена довольно глубоко и подробно. Имеются довольно обстоятельные работы, посвященные видам изоляции, ее уровням и основным характеристикам. Правовая наука определяет изоляцию, указывая на те правоограничения, которые она в себе содержит. В частности, принято рассматривать, что изоляция носит не абсолютный, а относительный характер (т. е. осужденный изолируется от ближайшего круга общения и привычного уклада жизни, все же остальные сферы «включенности» в общество для осужденного якобы сохранены). В научной литературе указывают, что изоляция ограничивает: 1) свободу передвижения; 2) выбор места проживания; 3) выбор характера и рода занятий; 4) право свободно определять свой образ жизни; 5) помещение осужденного в среду преступников. Но наиболее важным элементом изоляции является существенное ограничение общения осужденного с людьми на свободе. Как видно, изоляция определяется не через выяснение ее сути, а путем перечисления тех благ и сфер, которые претерпевают ограничения в результате ее применения к лицу. Исходя из приведенной формулировки, основными признаками изоляции принято рассматривать наличие набора правоограничений, которые сужают круг коммуникационных возможностей человека.
Нам это кажется важным, поскольку указанные признаки фактически позволяют вести речь, в том числе, и о факторах, с помощью которых теоретики от юриспруденции предлагают воздействовать на осужденного с целью его исправления. Если продолжить ту логику, которая лежит в основе утверждения об «изоляционной» сути лишения свободы и ее исправительном потенциале, мы придем к выводу о том, что способ/метод воздействия тождественен желаемому эффекту от наказания. Иными словами, мы будем вынуждены признать, что суть наказания состоит лишь в том, чтобы изолировать осужденного от общества, тем самым обезопасив последнее от негативного воздействия (на некоторое время).
Но нелепость этого утверждения очевидна. С одной стороны, потому, что невозможно изолировать всех осужденных (разумеется, с учетом степени тяжести совершенного деяния), с другой, потому, что изоляция в большинстве случаев, носит временный характер, а значит, в конечном итоге, не обезопасит общество, в-третьих, ограничивая коммуникационные возможности человека, его лишают многих положительных воздействий. Таким образом, мы выходим на внутреннюю потребность иметь некую установленную цель наказания, которая должна быть присуща ему, как социальному феномену, и иметь позитивную наполненность. И вот здесь-то мы поймем, что описательное определение понятия наказания не может выполнить функцию надлежащего определения. Оно, как было указано ранее, не свидетельствует о сущности наказания и, в конечном итоге, о его социальной необходимости и «полезности». Так, мы приближаемся к довольно деликатному моменту выяснения этической стороны или, точнее, необходимости наказания. Нужно ли оно, если его «полезность» не ясна и поставлена под сомнение?
Вероятно, ответ на этот вопрос должен быть утвердительным. Учитывая существующий уровень общественных отношений, наказание необходимо. А выходом из ситуации постановки под сомнение полезности наказания, его положительной функции, является формулирование такой цели, которая будет соответствовать внутреннему содержанию понятия наказания в виде лишения свободы и поможет понять его положительный потенциал. Но формулируя такую цель, мы будем вынуждены признать, что в цель наказания мы закладываем скорее ожидания, чем тот эффект, который наказание имеет реально, поскольку из самой сути наказания с неизбежностью следует лишь одна цель, – а именно кара, которая, в свою очередь, вновь не имеет «положительного» содержания. Ведь признание за наказанием только карательного потенциала приведет к тому, что весь уголовный закон ориентирован только на возмездие и воздаяние, а значит, не принимает во внимание ни интересы индивида, ни интересы общества.
Однако в настоящий момент нас больше интересует внутренняя суть самого наказания в виде лишения свободы, не столько его цель и положительный потенциал, сколько то, на что направлено это наказание, какие права и интересы осужденного оно ограничивает и к чему такие ограничения приводят. Это, в свою очередь, поможет выяснить какие задачи решает наказание, и какие цели можно было бы перед ним поставить.
Как было указано выше, привычным для нас является определение наказания в виде лишения свободы, как вид наказания, который предполагает изоляцию осужденного. Этот признак, как мы выяснили, является ключевым. Но нам кажется, что он не только ключевой, но еще и такой, в котором заложена наиболее опасная сторона этого наказания. Акцент на этом признаке и его постулирование на уровне закона делает возможным искажение такого общеправового принципа наказания, как его правовой характер. То есть при сосредоточении на изоляции мы столкнемся с противоречием. Известно, что человек – существо, с одной стороны, социальное, а с другой, – живущее в условиях относительной свободы. Состояние относительной свободы является для человека естественным, и потому ситуация лишения человека такой относительной свободы, является для него очень болезненной. Но далее, если мы обратимся к наказанию в виде лишения свободы, то убедимся, что изоляция является лишь методом, с помощью которого реализуется другая цель. И цель эта является скрытой от поверхностного взгляда.
Попробуем разобраться в этом.
Действительно, если взглянуть на определение содержания наказания в виде лишения свободы, нам не сложно будет убедиться, что в нем на первое место поставлена не столько цель, то есть то, к чему наказание должно стремиться в конечном итоге, и чего от него ожидает общество и правоохранители, сколько метод воздействия на осужденного. Нормотворец утверждает, что сутью лишения свободы является изоляция, которая направлена на набор мифических и недостижимых стремлений. То есть ответ мы ищем не путем постановки вопроса: «что это?», а путем постановки вопроса: «как, с помощью чего?». И ответом получаем – с помощью изоляции. И если продолжить развивать мысль нормотворца, то мы получим довольно неожиданную картину: мы ожидаем с помощью изоляции от общества достичь результата успешной и безопасной повторной интеграции осужденного в общество. Звучит парадоксально! Как же возможно путем изоляции получить бесконфликтного коммуникатора?
Мы все помним один из основных аргументов, который используют, отвечая на вопрос о том, почему необходимо отдавать ребенка в школу. Ответом в большинстве случаев оказывается: научить ребенка взаимодействовать, общаться внутри разнопланового коллектива, решать поставленные задачи, коммуницировать, социализироваться. Большинство принимает такие аргументы. И вдруг, спустя несколько лет (речь идет о возрасте субъекта ответственности) мы обращаемся к мнению, в соответствии с которым человека, который совершил преступление, то есть продемонстрировал асоциальный вариант решения той или иной проблемы, вопроса, мы решаем исправить и переучить путем удаления его из общества и помещения в искусственно созданные условия лишения свободы, где находятся такие же «асоциальные» типы. И главное здесь, что мы преследуем цель изменить осужденного так, чтобы он приобрел положительные социальные качества! Но как это может произойти?! Абсурдность поставленной задачи очевидна!
Но и это еще не все. Как было отмечено ранее, определение понятия лишения свободы является исключительно описательным и не имеет отношения к сути этого социального феномена. Но если внимательно присмотреться к набору правоограничений, который характерен для лишения свободы, мы увидим, что почти все они являются «дополнительными», не связанными со свободой, а направлены, и довольно необоснованно, не столько на лишение свободы, сколько на лишение возможности совершать волевые действия в принципе. Кстати, этимология словосочетания «лишение свободы» в некоторых языках (в том числе и в украинском) очень точно отражает содержание этого феномена: «позбавлення волі». Можно смело утверждать, что «острие» этого наказания направлено на волевую деятельность человека и именно ее подавляет в первую очередь. Мне кажется последовательным, что лишение свободы в точном значении этого слова, должно предполагать исключительно ограничение свободы передвижения, возможности выбора места жительства и коллектива для общения. Все остальные интересы и потребности человека должны удовлетворяться в полном объеме, в том числе в условиях лишения свободы.
Посмотрим, как наука смотрит на понятие свободы, какие составляющие рассматривает как обязательные для этой категории. Свобода – это состояние субъекта, в котором он является определяющей причиной своих действий, то есть они не обусловлены непосредственно иными факторами, в том числе природными, социальными, межличностно-коммуникативными и индивидуально-родовыми. В этике понимание свободы связано с наличием свободы воли человека и определяется она как возможность человека делать выбор вне зависимости от определенных обстоятельств. Этот момент мне кажется ключевым в выяснении сущности лишения свободы, его возможностей, как наказания, целей, стоящих перед ним, и методов, с помощью которых такие цели достигаются. Именно свобода проявленной воли является наиболее важной и, в то же время, именно в ней необходима предельная осторожность. Аналогичным образом в философии определение свободы также проводится через категорию воли субъекта. Свобода – это возможность проявления субъектом своей воли на основе осознания законов развития природы и общества (словарь С. И. Ожегова). Что касается права, то здесь понятие свободы ставится в зависимость от правовых норм и взаимодействия с другими субъектами. В правовой науке свобода определяется как закреплённая в нормативных актах возможность определённого поведения человека. Эта свобода является неконкретизированной, не имеющей механизма реализации (в отличие от права) и ограничивающим ее критерием является указание на отсутствие нарушения свободы иных лиц при избрании варианта поведения.
Таким образом, исходя из приведенных определений, можно предположить, что лишить человека свободы означает ограничить его волевые проявления и возможности выбора вариантов поведения. С одной стороны, такие пределы лишения свободы дают возможность применять фактически неограниченное принуждение к осужденному (что отчасти и происходит в нашей стране), а с другой – указывают на то, что осужденный может быть лишен только тех благ, которые позволяют ему реализовывать свою свободную волю и осуществлять относительно необусловленный выбор вариантов поведения.
В связи с этим необходимо отметить, что, если придерживаться такого принципа (лишение только тех прав, которые устойчиво ассоциируются со свободой), мы убедимся, что лишение свободы – очень дорогой и очень обязывающий институт. Ведь общество фактически должно обеспечить осужденному к лишению свободы не презрение и унижение, а условия нормального функционирования, которые в то же время не только будут «наказывать» за содеянное, но и помогать осознать ценность свободы и прав, ее сопровождающих, а также нести социально-полезную нагрузку, которая будет иметь положительный исход для общества. Теперь представьте себе, что это значит на практике. На практике это должно означать, что условия, в которых пребывает осужденный, должны не просто соответствовать так называемым минимальным стандартам. Это будет неверно, поскольку минимальные стандарты позволяют выжить, а не измениться и поработать над собой. К тому же минимальные стандарты несут в себе безусловные правоограничения, выходящие за рамки собственно лишения свободы. Таким образом, реальное лишение свободы – это комфортные условия для осужденного, находясь в которых он получает представление о ценности свободы, получает время для работы над собой и получает положительный психологический заряд, который я очертил в своей другой работе «Кризис карательной парадигмы исполнения наказаний», и который дает осужденному веру в то, что все может быть иначе. Только так лишение свободы получает реализацию, которая соответствует объему и содержанию понятия лишения свободы и получает положительное социальное наполнение, которое может изменить осужденного или, по крайней мере, склонит его задуматься над этим.
Все это я говорю для того, чтобы стало понятным, что лишение свободы в том виде, в котором оно существует сегодня, противоречит своей же сути и не может привести к положительным последствиям.
В соответствии с положениями главы 17 УИК Украины лишение свободы предполагает, кроме, собственно, лишения свободы, еще и такие правоограничения:
– Существенное и не обоснованное ограничение контактов с внешним миром, в частности краткосрочных свиданий. Почему я ставлю акцент на краткосрочных свиданиях? Потому, что их организация и проведение, как правило, не представляют для администраций колоний сколько-нибудь существенных сложностей и больших физических и материальных затрат. А ведь именно контакты с внешним миром создают и поддерживают полезные связи и сохраняют причастность осужденного к происходящему в жизни его друзей и родственников, и в обществе в целом.
– Необоснованные ограничения по внешнему виду, видам досуговой деятельности, хобби и иных индивидуальных проявлений. Эти правоограничения трудно объяснить. Например, почему осужденный не может носить ту прическу, которая ему нравится? Почему он не может иметь принадлежностей для рисования, письма, музыки и других, которые необходимы для осуществления тех видов деятельности, которые осужденный любит. Труднообъяснимы запреты на использование цветных карандашей, возможности носить удобную и красивую одежду, возможности иметь и ухаживать за домашними животными (кажется вполне допустимо устраивать уголки природы, в которых можно содержать птиц, аквариумных рыб, хомяков и т. п.). Все названные правоограничения имеют своей целью лишить осужденного возможности проявлять свою индивидуальность. Здесь же можно вести речь и о возможности для осужденных читать, знакомиться с новостями, слушать и исполнять музыку, смотреть телевизор. Такие ограничения совершенно необъяснимы и вредны. А единственным условием для их успешной и «полезной» реализации является – создание соответствующих условий: полноценных библиотек, комнат, где можно смотреть телевизор, играть в настольные игры, читать свежую прессу, пользоваться интернетом и т. п. Причем правильным кажется, чтобы такие комнаты были доступны для осужденных независимо от того, на каких локальных участках они содержатся. В течение свободного времени осужденный должен иметь возможность делать то, что ему нравится и находиться в атмосфере заинтересованности и, можно даже сказать, определенного «любопытства».
– Необоснованные и излишние правоограничения на использование магазина колонии. Трудно понять, зачем законодатель простой поход в магазин за продуктами или предметами, необходимыми в быту, превращает в сакральное действие, требующее дополнительных усилий (речь идет о том, что осужденный фактически может посетить магазин только тогда, когда это предусмотрено внутренним распорядком колонии, а не тогда, когда у него есть в том нужда).
– Порочной является практика содержания осужденных в общих помещениях, которые не допускают для осужденного возможности находиться наедине с собой. Это одно из самых тяжелых условий отбывания наказания в виде лишения свободы – постоянное пребывание в обществе кого-нибудь, то ли администрации, то ли других осужденных. Разумеется, переоборудование колоний и создание комнатной системы требует сил и финансирования. Однако, всем известно, что ни одна реформа не может быть проведена без соответствующих людских и материальных ресурсов. К тому же, кажется, что средств для этого может быть вполне достаточно. Ими просто нужно умело и рачительно распорядиться. Кстати, постоянное пребывание «на людях» фактически лишает осужденного возможности «одуматься», так как у него попросту нет такого шанса, он постоянно должен выполнять какие-то требования, либо интегрироваться в некое сообщество для того, чтобы выжить в нем.
– Правоограничения, связанные с поддержанием личной гигиены и санитарного обеспечения осужденных. Речь идет, например, о возможности для осужденного принимать душ и мыться один раз в неделю. Трудно объяснимое правоограничение с учетом того, что оно дополняет наказание в виде лишения свободы. Почему лишенный свободы не имеет возможности поддерживать гигиену своего тела так, как это необходимо? Кроме необоснованного «довеска» к лишению свободы, это правоограничение еще нарушает требование о соблюдении и поддержании санитарно-гигиенических норм и обеспечении безопасных и здоровых условий отбывания наказания.
– Общение и обращение к осужденному и между осужденными. Постоянное подчеркивание того, что осужденный – осужден, совершенно не способствует усвоению им положительного социального опыта. Правила внутреннего распорядка указывают, что к осужденному обращаются, называя его осужденный, и далее по фамилии. Такая форма обращения увеличивает дистанцию между миром свободных и миром осужденных. Это, в свою очередь, способствует формированию и упрочению субкультурных связей. И это не удивительно: представители каждого «мира» имеют свою систему ценностей и приоритетов, которая в совокупности и образует культурную среду. Отдельная культурная среда постулирует осужденного как отдельного и особенного. Отсюда, однако, не следует, что субкультуру осужденных необходимо разрушать. Ведь, в определенное время и в определенных условиях, субкультура выполняет роль защитного механизма, который способствует более успешной адаптации человека в новых условиях и уменьшает их травмирующее влияние на психику.
Теперь попробуем рассмотреть, почему лишение человека ВОЛИ является не просто неправильным, но недопустимым и даже преступным.
Психологическая наука утверждает, что воля является неотъемлемой и обязательной составляющей психики человека. Это один из структурных элементов нормальной, здоровой психики человека, без наличия которой, соответственно, мы уже не можем вести речь о психическом здоровье человека. И действительно: и психиатрия, и психология хором, и без каких бы то ни было сомнений, утверждают, что поражение волевых характеристик человека почти всегда приводит к психическим расстройствам.
Что же такое воля? Итак, воля – это способность человека принимать решения на основе мыслительного процесса и направлять свои мысли и действия в соответствии с принятым решением. Воля является одной из высших психических функций. Воля как активный процесс принятия решений противопоставляется пассивной неосмысленной реакции на окружающие раздражители – слабости.
Таким образом, мы видим, что условия, в которых воля человека подавляется, а волевые качества принудительно трансформируются в послушание, являются основным способом и аргументом в деле «исправления» совершившего преступление. Исходя из принятых в психологии убежденностей, мы, безусловно, придем к выводу, что наказание в виде лишения свободы, в том виде, в котором оно существует в Украине, неизбежно приводит к искажению и повреждению волевого поведения человека и не может способствовать тому, чтобы освобожденный от отбывания наказания начал сам, с помощью волевого усилия, избирать правомерный вариант поведения. Такой человек попросту утратил навык волевого поведения. Он не может действовать сознательно правомерным способом. Посудите сами, если рассматривать волю как психическую, психологическую и ментальную способность принимать решения, осуществлять целеполагание и достижение поставленной цели, то ее подавление приводит, соответственно, к тому, что человек деформируется в этой способности и, в конечном итоге, его волевая активность и деятельность искажается и функционирует с изъянами.
Кроме описанной механики повреждения психики человека необходимо отметить, что карательное подавление волевых свойств человека противоречит его природе.
Как известно, человек по своей природе существо не только социальное, но еще и существо, одной из особенностей которого является осуществление деятельности. Иными словами, человек очень деятелен. Причем его деятельность имеет далеко идущие последствия, и она постоянна. Человек не может не действовать. Для выполнения деятельности любого вида человек использует волю. Именно с ее помощью возможна деятельность и достижение результата. Это естественно и природно для человека. Вне деятельности человек перестает быть человеком, утрачивая признаки творца и созидателя, признаки социализации и, в конечном итоге, человечности. Истории известны случаи, когда подавление человеческой воли, особенно в массовых масштабах, приводило к катастрофическим последствиям.
Таким образом, мы можем смело утверждать, что лишение человека его человеческого естества и одного из признаков человека никак не может иметь положительных последствий.
Разумеется, не стоит преувеличивать и вести речь о том, что отдельные особо опасные лица, которые сознательно и убежденно совершают тяжкие и особо тяжкие преступления (особенно против жизни и здоровья человека) заслуживают того, чтобы им попустительствовали и не помещали в условия лишения свободы. Ни в коем случае! Я веду речь о том, что сами условия лишения свободы должны быть таковыми, чтобы не калечить человека, а наоборот, путем лишения одних благ, акцентуировать внимание такого осужденного на других, и тем самым повышать значимость и ценность утраченной, в связи с совершением преступления, свободы. Наказание должно быть ориентировано на поддержание и развитие в человеке человеческого, на осознание осужденным ценности свободы, благ и возможностей, которые она несет с собой, понимание того, что именно возможность свободы делает, в конечном итоге, человека человеком. В этом деле одним из самых главных моментов является как раз волевая деятельность осужденного и направление ее, не только и не столько в русло правомерности, сколько в формирование навыка использовать свои волевые возможности и качества в созидательной и творческой деятельности. Осужденный должен настраиваться на понимание того, что преступная деятельность является не только нежелательной, опасной и наказуемой, но еще и бесперспективной. Такой, которая ведет осужденного в волевой и жизненный тупик. Иллюстрировать это в условиях лишения свободы достаточно легко, поскольку именно эти условия и являются результатом такой деятельности.
Все изложенное приводит к убежденности в том, что исполнение наказаний, вопреки принятому в национальной доктрине взгляду, деятельность скорее социально-психологическая, чем юридическая. Этот вывод вынуждает нас признать, что существующая система исполнения наказаний в корне неправильна, непродуктивна и бесперспективна в деле достижения целей, стоящих перед наказанием. Необходимо признать, что исполнение наказаний должно быть переориентировано на плотную индивидуальную работу с осужденным, что, в свою очередь, вызывает необходимость совершенно иного подхода к формированию кадрового состава работников уголовно-исполнительной службы. Это должны быть не только и не столько специалисты-юристы и специалисты в защите и обеспечении прав человека, сколько довольно умелые психологи, которые способны и умеют постоянно поддерживать необходимую связь и интенсивность работы с осужденным. Вся деятельность уголовно-исполнительной системы должна быть обращена к тем сторонам личности осужденного, которые испытывают «застой» в проявлениях. Это, прежде всего, как раз его эмоциональная и волевая стороны. Именно те, которые в существующей системе исполнения наказаний подавляются больше всего. Ведь именно эмоции и волевые проявления осужденного подавляются больше всего и считаются наименее желательными при отбывании наказания. Эстетическая «нагрузка» на осужденного является минимальной (в лучшем случае демонстрация каких-нибудь морализаторских фильмов и программ, сомнительных с точки зрения их жизнеспособности), что лишает его возможности развивать чувство прекрасного и ощущать эмоциональную наполненность тех или иных проявлений или поведения. Воля же осужденного, как мы рассмотрели выше, вообще рассматривается, как нечто преступное. Постулируется недоверие к способности осужденного совершать осознанные положительные поступки, возможность которых заменяется на режимную рутину, призванную «перевоспитать».
Разумеется, я не хочу утверждать, что в тех механизмах, способах и инструментах исполнения наказаний, которые используются сегодня в уголовно-исполнительных учреждениях, нет ничего положительного и нужного. Я хочу обратить внимание на общий подход, рассматриваемый как генеральный и желательный, который не оставляет возможности и не поощряет тесную индивидуальную работу с осужденным и не стремится опираться на осужденного, как на человека, внушающего доверие.
Михаил Романов
