Борьба с коррупцией: в поисках эффективного органа
29.12.2017
На прошлой неделе недавно назначенный глава нового следственного органа, Государственного бюро расследований, Роман Труба дал для СМИ свой первый брифинг. Он с оптимизмом смотрит в будущее, форсировано будет решать все организационные вопросы, чтобы с сентября 2018 года его ведомство приступило к своей непосредственной работе — расследованию преступлений топ-чиновников.
Эксперты пока сдержанно оценивают деятельность ГБР. В их словах теплится надежда, что, может быть, хоть этот орган станет более эффективным, чем предыдущие. Своими мыслями относительно возлагаемых на ГБР надежд в интервью «Судебно-юридической газете» поделился один из разработчиков Закона Украины «О Государственном бюро расследований», профессор Национального университета «Киево-Могилянская академия», эксперт Центра политико-правовых реформ Николай Хавронюк.
– Чем обоснована необходимость создания в Украине такого количества следственных антикоррупционных органов?
– По большому счету, ничем. Когда в 2012 году утверждался новый Уголовный процессуальный кодекс Украины, в нем было упоминание только об одном специальном антикоррупционном органе — Государственном бюро расследований. Идея о НАБУ и других структурах появилась позже.
В Европе в уголовной сфере существует, как правило, только одна связка: полиция — прокуратура. Полиция выполняет роль органа расследования, причем следователи имеют специализацию по расследованию различных категорий преступлений. А прокуратура — это орган, который поддерживает государственное, или другими словами, публичное обвинение.
В Германии, например, местные прокуроры рассказывали, что между ними и полицией сложились действительно партнерские отношения. Даже ежемесячные совещания поочередно проводят то в помещении прокуратуры, то в офисе полиции. Там совместно разбирают все противоречия между позициями ведомств, а также пытаются найти причины нераскрытия того или иного преступления.
Таким образом, пара полиция — прокуратура является оптимальным вариантом. Богатые страны иногда могут себе позволить расширить перечень следственных органов. Например, в США создано несколько десятков следственных органов, там собственное следственное подразделение имеет даже почтовое ведомство. Но для этого страна имеет соответствующий финансовый ресурс.
Украина себе такого позволить не может, и не должна.
Более того, украинское законодательство не успевает за созданием чрезмерного количества следственных органов, и теперь выходит, что преступления, предусмотренные некоторыми статьями Уголовного кодекса, должны расследовать все органы, в зависимости от того, какой субъект совершил преступление. Однако в законодательстве субъекты четко не определены, отсюда и путаница между ведомствами.
– Подследственность в уголовной юстиции определяется статьей 216 УПК. Говорят, что с 2012 года ее объем вырос в четыре раза, а подследственность новых органов часто пересекается. В этом причина неэффективности?
– Беда не в том, что статья о подследственности слишком большая и нечеткая, а в том, что законодатель никак не может понять основного: необходима специализация следователей по расследованию разных категорий преступлений.
Расследовать нарушение правил дорожного движения бывает намного сложнее, чем, например, убийство. Для расследования последнего, если это очевидное преступление (например, убийство в драке) не нужна особая квалификация. А вот при расследовании ДТП нередки случаи, когда ситуация находится на грани: преступление — не преступление.
Также немало нюансов возникает при расследовании преступлений против государства и собственности, финансовых и хозяйственных правонарушений. Один и тот же следователь не может одинаково квалифицированно расследовать все категории преступлений. В каждом случае применяются разные методики и тактика проведения следственных действий.
– Кто будет поддерживать в суде результаты следствия ГБР?
– У ГБР сегодня нет спецпрокуратуры, как у НАБУ, поэтому функции процессуального руководства будет выполнять Генеральная прокуратура. Впрочем, у идеи, чтобы у каждого нового следственного органа была своя прокуратура, есть немало сторонников. А почему? Только из-за недоверия к основной прокуратуре.
Такая же причина возникновения и Антикоррупционного суда: не имея доверия к судебной системе, мы вынуждены создавать отдельный спецсуд.
– Насколько открытой будет новая структура для общества, и какую роль в этом может сыграть Совет общественного контроля при ГБР?
– Совет будет не единственной инстанцией, которая контролирует деятельность ГБР. В профильном законе удалось закрепить требования, обязывающие ГБР постоянно отчитываться и предавать гласности информацию о своей работе.
Совет общественного контроля при ГБР является близнецом подобного Совета при НАБУ. Если и принципы формирования окажутся идентичными, то можно ожидать, что СОК при ГБР станет действительно принципиальным и эффективным органом общественного контроля.
– Набор персонала в ГБР также будет открытым и непредвзятым?
– Все зависит от состава и стиля работы комиссии по отбору. Ведь многие эксперты недовольны тем, как происходил выбор руководства ГБР.
Нельзя было допустить, чтобы выборы руководства растянулись на полтора года. Члены Комиссии могли бы проявить больше решимости в достижении поставленных перед ними целей и задач. Тем более что к работе Комиссии было приковано внимание общества, которое ожидало справедливого результата. Это, во-первых.
Во-вторых, работа Комиссии не была достаточно прозрачной. Никто из членов Комиссии не пытался своевременно объяснить логику действий Комиссии — почему на продолжительное время прекратились заседания, почему не принимались решения.
Ничего не имею против Романа Трубы. Он, наоборот, вызывает симпатию, однако Комиссия так и не объяснила, почему ему, не претендовавшему вначале на должность главы ГБР, потом вдруг позволили изменить свое решение. Остался без ответа вопрос, почему не подошли другие претенденты, хотя среди них, согласно критериев профессиональности и добропорядочности, были весьма достойные лица.
– Как повлияет на работу ГБР так называемый квотный принцип, позволяющий привлекать в детективы ГБР определенное количество следователей прокуратуры?
– К прокуратуре у общества накопилось немало вопросов.
Несколько лет назад началась так называемая реформа прокуратуры. Был принят новый закон, объявлено о наборе в органы прокуратуры новых людей по конкурсу. Генпрокуратура должна была стать таким себе главным офисом без полномочий, предоставляющим методическую помощь прокурорам на местах и поддерживающим международные отношения, в частности по вопросам экстрадиции преступников и ареста их имущества. И, в конце концов, должен был существенно уменьшиться количественный состав прокуроров.
Вместо этого, на должности после конкурсов вернулись старые кадры, и практически не оказалось новых людей со стороны. Генпрокуратура оставила себе большинство полномочий и громоздкий штат, в разы больший, чем в Европе.
В этой ситуации, если допустить, чтобы следователи прокуратуры перешли на работу в ГБР, это будет означать создание еще одной Генпрокуратуры вместо ГБР.
– Как все-таки обществу определить, получило ли оно эффективный антикоррупционный орган, или еще одну мертвую структуру?
– Показательными будут следующие моменты. Во-первых, обычная статистика: сколько задержали, скольким объявили о подозрении, кому выдвинули обвинение, и, в результате, сколько лиц понесло наказание.
Следует учитывать и количество ходатайств об отстранении от должности, аресте имущества, и даже количество предложений об отмене разнообразных ведомственных нормативно-правовых актов.
Второй критерий — открытость бюро. НАБУ — образец для подражания. У них на странице сегодня очень много информации, которую можно анализировать, и понимать логику действий ведомства.
Ну и немаловажный критерий — как ГБР будет строить свое сотрудничество с другими правоохранительными органами. Будет ли это война или партнерские отношения, помощь в раскрытии преступлений.
Сергей Глушко
