Суд устал
21.04.2017
Бывший заместитель командира патрульной службы УМВД в Черкасской области Пётр Палывода невиновен. Такое решение 30 марта 2017 года принял Апелляционный суд. Палывода — единственный милиционер, которого прокуратура попыталась привлечь к ответственности за разгон Евромайдана в Черкассах 20 февраля 2014 года. В результате пострадали 16 человек (в том числе фотокорреспондент “Вечерних Черкасс” Игорь Ефимов) и были уничтожены десятки автомобилей митингующих. Спустя три года многие участвовавшие в тех событиях милиционеры не только продолжают работать в органах внутренних дел, но и остаются уверенными в своей безнаказанности.
“Ах, пресса! Ну тогда получай!”
— Эй, парень, ну что там? Посадили тех ментов, которые тебя избили? — незнакомый юноша подходит к Игорю Ефимову на улице, панибратски хлопает фотографа по плечу и бесцеремонно рассматривает.
Игорь Ефимов славе не рад — за годы работы репортёром он привык находиться по другую сторону объектива. Роль человека, который пытается “посадить мента” ему явно претит.
— Я жив, не искалечен, камеру не разбили, — рассуждает он, поправляя очки. — Но убивает уверенность милиционеров в своей безнаказанности. Передо мной никто даже не извинился. Где-то в прессе я читал лишь общие слова сожаления. В то же время, когда патрульные из этого батальона свидетельствовали в суде, я видел: они смотрят на меня с ненавистью. Оцените весь цинизм ситуации: сначала они меня избивают, а затем приходят в суд и утверждают, что не причастны к моему избиению и не знают, кто это сделал. Разве можно после такого отступить?
Рассматриваю фото Игоря трёхлетней давности: волосы слиплись от крови, на голове глубокая рваная рана. Недавно эта пугающая фотография появилась на плакатах, с которыми черкасские журналисты пришли к зданию местной обладминистрации, требуя объяснений от губернатора и руководителей областной милиции и прокуратуры. Три года следствия и суда, десятки исписанных страниц, сотни следственных действий и нулевой результат.
Под кровавой фотографией Ефимова мелким шрифтом два столбца фамилий и званий — всего тридцать шесть. Именно столько сотрудников милиции согласно служебной документации находились вечером 20 февраля в автобусе, который остановился рядом с Ефимовым в районе так называемой Черкасской дамбы.
— На редакционное задание — съёмку митинга — я отправился днём, — вспоминает Ефимов. — Сначала акция проходила в центре города, а затем переместилась на окраину — там ждали появления “титушек”.
Игорь приехал к месту сбора митингующих в желтой жилетке с надписью “Пресса”. В руках он держал большую профессиональную камеру. Едва успел сделать несколько снимков, как подъехала колонна милицейских автомобилей и автобусов.
— Один из автобусов остановился рядом со мной, — говорит Игорь. — Дверь открылась, из неё выпрыгнул человек в форме и балаклаве. Не сказав ни слова, набросился на меня с дубинкой. Я упал, прикрылся руками, закричал, что журналист… Но милиционера это лишь раззадорило. В ответ он заорал: “Ах, пресса! Ну тогда получай!”
Вслед за ним из автобуса появились и другие милиционеры. Пятеро из них приложились дубинкой к лежавшему на земле фотокорреспонденту.
— Вокруг темно, суматоха, люди бросились врассыпную, — вспоминает Игорь. — Милиционеры орут: “Всем лежать!” Я с трудом смог подняться и побрёл в направлении центральной дороги, которая ведёт в город.
Домой Игоря подвёз незнакомый мужчина, подобравший окровавленного фотографа у обочины. Ехать в больницу парень боялся — во время протестов милиция не раз забирала избитых митингующих прямо из приёмного отделения в райотдел. Обеспечить защиту и поддержку Игорю вызвался выпускающий редактор газеты “Вечерние Черкассы” Андрей Кравец и другие коллеги. Они поехали с фотожурналистом в больницу. А затем после осмотра врачей проследили, чтобы он вернулся домой.
Жертвы покидали место бойни ползком
— В те дни у меня было ощущение, что от рук милиционеров пострадали все жители города, — вспоминает Кравец. — Особенно много избитых было “на дамбе”. Там досталось даже случайным прохожим. Например, водителю маршрутки, который ради любопытства вышел из своего автобуса как раз в тот момент, когда приехала милиция… Но нападение на Игоря я считаю особенно циничным. Его жёлтая жилетка, бейдж, большая камера говорили о том, что он представитель прессы, который выполняет свою работу. Это означало, что милиционеры прекрасно знали, кого били.
Расправа над Игорем была не самой жестокой, но самой демонстративной в бойне на Черкасской дамбе. Как выяснилось позже, ему досталось одному из первых. Обезвредив человека с камерой, милиционеры обращались с другими жертвами ещё жёстче. Ведь фиксировать их зверства было уже некому.
“Стражи закона” избивали людей так, что те не могли подняться на ноги и, собрав волю в кулак, пытались покинуть страшное место ползком. Позже врачи диагностируют у митингующих переломы рук, ног, ушибы головы и травмы внутренних органов. Правда, из-за страха оказаться за решёткой пострадавшие стали обращаться к врачам лишь на второй-третий день.
— Я, например, пошёл к медикам лишь после информации о бегстве Виктора Януковича, — вспоминает Виктор Шулика, которого милиционеры избили до потери сознания, а затем бросили в овраг.
Очнувшись, Шулика выбрался наверх и сел за руль своего автомобиля. Проехал несколько метров и только потом заметил, что в его машине нет стёкол.
— Скорее всего, менты орудовали дубинками с металлическими наконечниками, — предполагает он. — Я отключился уже после второго удара этой штукой. Думаю, и машину мою они этой же дубинкой разбили.
“В прокуратуре бардак!”
После случившегося на Черкасской дамбе город лихорадило несколько дней. Начальник УВД Владимир Липандин исчез. Его заместитель Владимир Иващенко, обещавший, что черкасская милиция (в отличие, от столичной) людей не тронет, словно набрал в рот воды. Очевидцы и пострадавшие демонстрировали журналистам уничтоженные автомобили митингующих и оставшиеся на месте бойни гильзы от автоматов Калашникова. Это оружие милиция не имела права использовать во время массовых акций.
Оживились и в прокуратуре — попросили местные СМИ объявить сбор свидетелей. Несмотря на страх, люди откликнулись.
— Поначалу рабочая группа действовала очень активно, — вспоминает Игорь Ефимов. — Меня не раз опрашивали, задавали по несколько раз одни и те же вопросы. Было и воспроизведение событий на месте драки.
С другими пострадавшими, которые не имели отношения к СМИ и не могли публично раскритиковать правоохранителей, прокуратура такой настойчивой не была.
— Опросили один раз, и всё, — говорит Виктор Шулика.
Его слова подтверждает и другой пострадавший —Руслан Зоря, которому в той бойне милиционеры практически уничтожили автомобиль.
— Это расследование оказалось никому не нужным, — говорит он.
Собкор канала “Интер” в Черкассах Стас Кухарчук, который ощутил на себе тяжесть милицейского сапога месяцем ранее, действия прокуратуры характеризует одним словом: “бардак”.
— По делу Ефимова я и мой оператор проходим как свидетели, — говорит Стас. — Хотя как его избивали, мы не видели. В это время мы лишь направлялись к дамбе. Но мои показания прокуроры почему-то сочли важными. Самое странное в этой ситуации, что одни и те же показания я несколько раз давал разным следователям. А однажды меня вызвали на допрос, решив, что я не журналист, а сотрудник милиции. Представляете, какой бардак там у них творился, если телефоны свидетелей перепутали с номерами подозреваемых?
Чем дольше тянулось расследование, тем меньше интереса к нему проявляла общественность. Страну захлестнула волна других событий — аннексия Крыма и война на востоке. В этой суматохе громкое уголовное дело постепенно увязло в бумажной волоките. Опознание милиционеров Ефимовым прокуратура провела почти через год после случившегося.
— Номер автобуса, из которого выходили те, кто меня бил, я назвал сразу, — говорит Ефимов. — А значит, и список находившихся в нём патрульных у прокуроров был с самого начала.
Правда, узнать нападавших Ефимов не смог. В момент бойни все они были в балаклавах.
– Я только помню, что один из них смотрел на меня с прищуром, — вспоминает Игорь. — Думаю, что этот человек, так же как и я, носит очки.
Были милиционерами, стали полицейскими
Примечательно, что милиционер со слабым зрением в злополучном автобусе действительно был. Речь идёт о Сергее Алешкине, который в 2014 году занимал должность начальника штаба батальона патрульной службы УМВД в Черкасской области.
— Я не утверждаю, что именно он меня избивал, — говорит Ефимов. — Но проверить его можно было. А этого, судя по всему, так и не произошло.
Согласно приказу от 11 апреля 2014 года (меньше чем через два месяца после событий “на дамбе”) Сергей Алешкин был командирован в Полтавскую область, где пережил “люстрацию – аттестацию” и стремительно взлетел по карьерной лестнице. Сейчас он служит заместителем начальника Управления нацполиции в Полтавской области.
Нет проблем с карьерой и у остальных патрульных. В ответ на запрос Национального союза журналистов Управление нацполиции в Черкасской области сообщило, что 17 милиционеров продолжают работать в органах внутренних дел. А среди уволенных нет ни одного, кто ушёл бы из органов по результатам служебной проверки, проведённой после событий 2014 года. Некоторые покинули службу по состоянию здоровья (например, Роман Колдунович – участник АТО, оставшийся без руки). Другие по собственному желанию. Причём случилось это осенью 2015 года, через полтора года после указанных событий. Учитывая, что как раз в это время в стране шла активная подготовка к реформе МВД и перед милиционерами появился призрак “аттестации”, их решение уйти из органов добровольно вполне объяснимо. Вот только совершенно непонятно, чем всё это время занималось следствие.
Казнить нельзя, помиловать
В январе 2015 года прокуратура выделила эпизод с избиением Игоря Ефимова в отдельное уголовное дело и признала Петра Палыводу обвиняемым.
Следствие квалифицировало действия капитана как служебную халатность (ст. 367 УК Украины), максимальное наказание за которую — ограничение свободы на три года.
Юристы компании “Актио”, которые исследовали материалы уголовного дела по просьбе НСЖУ, считают, что такая квалификация указывает на нежелание прокуратуры проводить эффективное досудебное расследование.
— Действия Палыводы нужно было квалифицировать по нескольким статьям, — отмечают эксперты “Актио”. — Помимо служебной халатности они подпадают и под статью 365 (пособничество, которое проявилось в бездействии при превышении власти личным составом батальона), и статью 171 (пособничество в препятствовании законной профессиональной деятельности журналиста). Санкции этих статей предусматривают более суровое наказание — от двух до пяти лет лишения свободы.
Юристы предполагают, что, выделив эпизод Ефимова и неверно истолковав действия Палыводы, прокуратура обрекла дело на провал.
А сам Палывода с прессой не откровенничает. Из милиции ушёл ещё осенью 2015 года по состоянию здоровья. Чем болеет — не объясняет.
— Времени на разговоры с журналистами у меня нет — много работаю, — говорит, он. — Надо же за что-то жить. Да и сказать мне нечего. Я невиновен.
В суде Палывода заявил, что несмотря на должность замкомандира, патрульными в том пресловутом “ПАЗе” он не руководил, приказы о жестоком разгоне митингующих не отдавал, избитого Ефимова не видел. А если бы видел, то приструнил бы своих коллег.
Интересная деталь: уже во время слушания дела в суде защита Палыводы предъявила документ, согласно которому в момент бойни он не был заместителем командира, а лишь проходил стажировку на эту должность.
Парадокс заключался в том, что документ о назначении датирован 10 января 2014 года, а о стажировке — 14 января. Второй приказ юристы компании “Актио” считают незаконным и предполагают, что он был составлен позже – для того, чтобы помочь Палыводе уйти от наказания.
Стратегия защиты понятна: сделать всё возможное, чтобы избежать обвинительного приговора. Но почему об этом документе не знали в прокуратуре? Почему не протестовали, когда суд присоединил его к материалам дела?
Ответ на этот вопрос у прокуроров невнятный, осторожный.
— Оценку каждому доказательству судья даёт отдельно, — говорит следователь по особо важным делам прокуратуры Черкасской области Олег Забой.
Замолкает на секунду и добавляет:
– Хотя, как по мне, никакая стажировка Палыводе не нужна была. Он к тому времени проработал в органах внутренних дел почти 20 лет. Я проводил следственные действия с ним и его подчиненными и видел: они беспрекословно ему подчиняются.
Увы, личные впечатление прокурора к делу не пришьёшь. А жёстких вопросов к Палыводе накопилось немало. Например, кто командовал операцией на дамбе и отдавал приказы на месте? Кто выдавал патрульным автоматы Калашникова? В прокуратуре уверяют, что обо всем этом, конечно же, у него спросили. Вот только как: настойчиво или для отписки?
Игра в имитацию
— Опрошены 250 людей, провели 40 экспертиз, всего более тысячи следственных действий, — бойко рапортует замначальника отдела прокуратуры Черкасской области Игорь Олийнык.
И тут же ровным голосом продолжает:
— Не установлены ни те, кто бил людей, ни те, кто крушил автомобили.
Аргументация прокуратуры проста, как дважды два. Во-первых, никто из милиционеров не указал ни на себя, ни на коллег. Во-вторых, практически нет весомых вещдоков.
— Мы изъяли одну гильзу, ещё десять нам принесли активисты, — подсчитывает скромный прокурорский улов Олег Забой. — Все калибра 5,45 от автомата Калашникова. Также среди вещдоков есть гильза от помпового ружья, остатки пластмассовой светошумовой гранаты и дымовой шашки. Баллистическая экспертиза указала на то, что оружие, из которого были выпущены гильзы, на учёте в МВД не стояло.
На фоне этого немногочисленного набора доказательств обвинение Петра Палыводы — действительно далеко не главного участника событий — выглядит как насмешка.
— В колонне находился ещё начальник батальона патрульной службы, начальник спецбатальона судебной милиции “Грифон”, замначальника батальона “Беркут”, — объясняют в прокуратуре. — Выехали они по приказу начальника УМВД Липандина. Координатором колонны был временно исполняющий обязанности начальника милиции общественной безопасности Богдан Возняк.
Любопытно, но в деле последний проходит лишь как свидетель. Хотя все начальники подразделений, с которыми общались прокуроры, утверждали: именно, Возняк был командиром. Сам он при этом называет себя всего лишь координатором операции, который должен был докладывать об обстановке экс-главе местной милиции (сейчас он объявлен в розыск) Владимиру Липандину. Но в любом случае не видеть, как его подчинённые зверски избивают людей, Возняк не мог.
— Вам не кажется, что командир и координатор — это одна и та же должность, просто разными словами? — спрашиваю у прокуроров.
— Возняк был в первом автобусе, а Ефимова избили те милиционеры, которые выходили из другого. Разве он мог видеть, что происходит сзади? — умело оперирует фактами Игорь Олийнык.
Кстати, карьера Возняка тоже сложилась успешно. Весной 2014 года он возглавил сводный отряд милиционеров Черкасской области в зоне АТО.
9 мая был контужен и ранен осколками во время штурма управления милиции в Мариуполе, но своих подчинённых не бросил и отказался от госпитализации. За этот подвиг в июне 2014-го получил из рук главы МВД Арсена Авакова медаль “Защитнику Отечества”.
Тест на аттестацию в обновлённые органы внутренних дел Возняк сдал успешно. Теперь он заместитель начальника управления превентивной деятельности в Черкасской полиции.
То, что внимательный наблюдатель назовёт имитацией, в прокуратуре гордо именуют результативной работой.
— По событиям зимы 2013–2014 годов в суд ушли 15 обвинительных актов, — говорит замначальника отдела прокуратуры Черкасской области Виталий Пономарь. — Но приговоров немного — всего три. Один оправдательный (по делу Ефимова) и два обвинительных. Правда, суд их отменил, и теперь мы проводим новое расследование.
Оспорит прокуратура и решение суда по делу фотографа Игоря Ефимова — прокуроры готовят кассационную жалобу. Но даже если суд её удовлетворит и будет назначено новое расследование, рассчитывать на результат вряд ли приходится.
Эксперты адвокатской компании “Актио”, проанализировав материалы дела об избиении Игоря Ефимова, сделали несколько выводов.
— Прокуратура не должна была выделять материалы относительно Палыводы в отдельное производство, — считают юристы. — Но всё же сделала это. Очевидно, чтобы не привлечь его к ответственности. А неэффективность её работы иллюстрирует тот факт, что следователи только в феврале 2017 года (то есть через три года после случившегося. — Фокус) обращаются в суд с ходатайствами о временном доступе к вещам и документам с целью получить информацию от операторов телекоммуникаций. Хотя такая информация уже могла быть уничтожена по срокам хранения. Эти действия говорят об одном — желании максимально затянуть досудебное следствие.
“В ходе проверки изучить причастность вышеуказанных сотрудников милиции к избиению фотожурналиста Ефимова не представляется возможным”, — гласит официальный ответ на запрос от НСЖУ в управление нацполиции в Черкасской области.
В Министерстве внутренних дел уверяют, что сделали выводы из ошибок прежнего руководства и стараются быть максимально открытыми в работе с представителями СМИ.
— В частности это касается представителей патрульной полиции, Нацгвардии, Госслужбы чрезвычайных ситуаций, которые работают на улице в непосредственной близости к людям, — говорит советник главы МВД Иван Варченко. — Их ориентируют на максимальную открытость, где это позволяет УПК. Но нужно сказать, что сейчас мы находимся на том этапе реформ, который не предусматривает такую публичность и визуальность, как это было в прошлом году. Тогда были яркие презентации, а сейчас это тренинги в кабинетах. Возможно, поэтому у представителей СМИ складывается ощущение, что полиция становится более закрытой.
Оценивать действия прокуратуры и судей в полиции не берутся. Но при этом отмечают, что судебная система качественную реформу полиции не поддержала.
— Очень многие из тех милиционеров, кто не прошёл аттестацию, либо были понижены в должности, восстановились в полиции благодаря решениям судов, — продолжает Варченко.
Между тем дело Игоря Ефимова — это маркер свободы в обществе. Если фиксирующего преступление журналиста можно безнаказанно избивать, значит, свободы в государстве нет. В такой ситуации надломленная во время Майдана правоохранительная система будет цементироваться с новой силой и ещё активнее защищать “своих”. Даже в том случае, если они преступники.
Маргарита Чимирис
