Реформа пенитенциарной системы в Украине — тревожные вопросы

Но некоторые события последнего времени в Украине очень мало напоминают действия в рамках спланированной и четкой стратегии развития страны. В частности, возникает немало тревожных вопросов по реформированию пенитенциарной системы. Эта тема — не самая медийно-популярная, и кроме того — довольно специфичная, так как мало кто понимает, о чем вообще идет речь, и, соответственно, мало кто берется комментировать происходящее, в отличие от вопросов компетенции Минобороны, СБУ, ОВД, Генпрокуратуры. Это достаточно долгое время позволяло Пенитенциарной службе оставаться закрытой и обособленной.

Само реформирование пенитенциарной системы Украины можно разделить на два вида — “тихое” и гласное. Так вот “тихая” реформа началась еще весной 2014-го с ряда решений, которые во многом остались незамеченными:

1) была объявлена амнистия, по которой освободилось 16 624 осужденных. В последний момент в закон внесли правки и разрешили амнистировать осужденных за незаконный оборот наркотиков, что является беспрецедентным событием;

2) было прекращено выделение средств на проведение ремонтных работ и улучшение коммунально-бытовых условий учреждений исполнения наказания;

3) отказ эвакуировать осужденных и персонал исправительных учреждений из зоны проведения АТО. “Еще 28 ноября 2014 г. мы были готовы к эвакуации. Но в последнюю минуту Министерство внутренних дел, в функции которого входит конвоирование осужденных и арестованных, отказалось это делать”, — рассказал в одном из своих интервью глава пенитенциарной службы В.Палагнюк. Однако ситуация в учреждениях была неконтролируема уже в начале июня: произошел ряд нападений на объекты ИН с целью захвата оружия, имели место отдельные случаи нападений на сотрудников, неоднократно артиллерийским обстрелам подверглись исправительные колонии в Донецке, Макеевке, Горловке, Торезе, ряд колоний в Луганской области, вследствие чего погибали как сотрудники учреждений, так и осужденные. Но это не стало достаточным основанием для проведения эвакуации;

4) народные депутаты поддержали изменения в Уголовно-исполнительный кодекс Украины, вследствие которых ст. 118 получила такую редакцию: “Привлечение осужденных к лишению свободы к общественно полезной работе:
1. Осужденные к лишению свободы имеют право работать в местах и на работах, определяемых администрацией колонии”.

До этого осужденные к лишению свободы были обязаны работать. Теперь же — так как человек не обязан реализовывать свои права — осужденные имеют полное право не работать. Но у администраций учреждений исполнения наказания оставался маневр: осужденных, желавших воспользоваться предусмотренными законом льготами (замена неотбытой части наказания более мягким и условно досрочное освобождение), можно было стимулировать к работе, поскольку согласно ст. 130 того же Кодекса: “Мероприятия поощрения, применяемые к лицам, лишенным свободы: 1. За добросовестное поведение и отношение к труду, обучение, активное участие в работе самодеятельных организаций к осужденным могут применяться следующие меры поощрения… “.

Перечень самих поощрений нам не так важен: основной смысл в том, что для получения поощрения необходимо производить над собой усилия, нужна внутренняя интенция и направленность осужденного на ресоциализацию, а значит — возможность быстрее вернутся домой. Безусловно, эта “уловка” работает с теми, у кого есть дом, паспорт, кому есть куда идти. Конечно, таких осужденных немного, но и эту возможность для маневра законодатели недавно решили убрать, о чем пойдет речь ниже.

Что касается гласной реформы, то во время ее презентации 10 февраля 2016 г. вместо четкой эффективной стратегии были озвучены в основном популистские лозунги: “мы уволим почти всех старых сотрудников”, “к нам приедут новые и умные из Гарварда”, “норвежские инвесторы все это оплатят и подскажут, как сделать еще лучше” и самое главное — “мы продадим старые СИЗО”. Речь идет в первую очередь об изоляторах Киева и Черновцов. И если Лукьяновский СИЗО давно требует фундаментальных изменений в части хозяйственной деятельности, то изолятор в Черновцах считается одним из лучших в Украине.

Расскажу по порядку. История с Лукьяновским СИЗО длится уже не первый год, условия содержания в нем действительно оставляют желать лучшего, что подтверждают многочисленные фотоснимки как самих арестованных и осужденных, так и правозащитников, журналистов. Проблемы у Киевского следственного изолятора обострились после смерти Макара Колесникова. По официальной версии, он умер от алкогольного отравления. Родственники, разумеется, в это не верят, прокуратура ведет следствие и даст правовую оценку произошедшего. Масла в огонь подлила следующая внезапная смерть осужденного — от сердечной патологии, после чего таки было принято решение произвести инспекторскую проверку условий содержания осужденных и подследственных. По ее итогам было запрещено использовать 14 камер, но это вряд ли исправит коммунально-бытовые условия осужденных.

В Минюсте заявили, что готовы продать Лукьяновское СИЗО, им якобы поступило подобное предложение — за 8 млн долл. Но дело в том, что законодательной базы для продажи или сдачи в аренду учреждений исполнения наказаний нет. “Согласно действующему законодательству, целостные имущественные комплексы исправительных и воспитательных учреждений, исправительных центров, учреждений исполнения наказаний и следственных изоляторов не подлежат приватизации и не могут передаваться в аренду”, — говорят в пенитенциарной службе. Соответственно, чтобы проводить подобные действия, необходимо приводить в соответствие законодательную базу. И об этом в Минюсте молчат.

Кроме того, специалисты по недвижимости уже заявляли в СМИ, что ориентировочная стоимость участка на месте Лукьяновского СИЗО составляет порядка 20–30 млн долл. Как получается такая разница в цене? Все очень просто: Минюст продает здание, а не землю. Участок земли под зданием СИЗО не принадлежит ни Минюсту, ни пенитенциарной службе — земля взята в аренду у Киева. А пенитенциарная служба, по словам ее руководителя В.Палагнюка, аренду не платит: договорились!

Также стоит понимать, что платить за СИЗО будут не в долларах, а в гривнях, и 8 млн долл. сегодня, завтра в Украине могут превратиться в 1 тыс. долл. И тут вырисовывается следующая схема продажи:

1) потенциальный покупатель платит оговоренную сумму;

2) ему разрешают построить новое “европейское” СИЗО за пределами Киева (строить будет либо сам, либо привлекать строительную организацию);

3) после сдачи в эксплуатацию нового СИЗО предпринимателю разрешают снести старое здание и построить что-то свое;

4) он платит аренду за землю Киеву.

В ноябре министр юстиции П.Петренко рассказал, что якобы есть участок земли в городе Ирпень Киевской области (хотя на самом деле участок в Коцюбинском, и там находится действующее учреждение исполнения наказания) для строительства СИЗО вместимостью 1 тыс. чел. Продолжительность строительства министр оценил в девять месяцев. О стоимости строительства речи не было. Возникает вопрос: почему именно на 1 тыс. чел.? В Лукьяновском СИЗО в разные годы содержалось и более 3 тыс. граждан. И точно ли министр юстиции ничего не путает, когда говорит о строительстве СИЗО за девять месяцев? Для строительства “с нуля” такого здания — это утопия в украинских реалиях.

По поводу же нового владельца здания, почему никто не говорит о том, что, например, Киев может выставить непомерную арендную плату? Причем сделает это уже после постройки нового здания: или плати, или забирай свою гостиницу и уходи. Также не следует сбрасывать со счетов разного рода “защитников памятников архитектуры” — эти и в ЮНЕСКО напишут, и в суд пойти не постесняются. Тем более, они уже сейчас об этом заявляют в СМИ. Поэтому на месте потенциального инвестора я бы очень сильно задумался, стоит ли связываться. Допускаю, что в такой ситуации это не будет человек со стороны, а значит, шум в прессе никого не остановит, и даже “свои честные” строители тоже найдутся.

Теперь же рассмотрим ситуацию вокруг Черновицкого СИЗО. 7 октября 2015-го было принято постановление Кабинета министров Украины (№1066-р), в котором значится: “Согласиться с предложением Государственной пенитенциарной службы относительно ликвидации Черновицкого учреждения исполнения наказаний управления Государственной пенитенциарной службы в Черновицкой области (№33) в связи с аварийным состоянием зданий и сооружений, в которых размещено указанное учреждение, и его расположением в непосредственной близости от исторического центра г. Черновцы, объектов, принадлежащих к Всемирному наследию ЮНЕСКО, и учебных заведений”. Такие причины закрытия, как аварийное состояние и отсутствие культурной ценности, очень сильно удивили знающих ситуацию людей.

Здание изолятора было построено в 1812–1819 гг., расположено на Соборной площади в самом центре Черновцов и является памятником архитектуры. Почти 100 лет назад, в конце 1916-го, помощник военного прокурора по гражданской части Евреинов писал: “Обозревая тюрьму, я установил, что само помещение является настолько целесообразно устроенным, значительным по размерам и специально приспособленным, что некоторые недостатки содержания арестованных могут быть немедленно же устранены”.

В июне 2015-го приехал “обозреть тюрьму” министр юстиции П.Петренко: об этом значимом событии есть фотоотчет на сайте ГПтСУ. А также текст достаточно стандартного содержания: “Был, посмотрел все, зашел в церковь, уехал”. Если судить по этому материалу, то визит прошел без проблем, никаких кардинальных решений озвучено не было. Однако, выступая на брифинге в тех же Черновцах, министр заявил: “До конца текущего года Черновицкий следственный изолятор, который расположен в самом центре города, прекратит свою работу и будет законсервирован”. Консервирование решили разбить на два этапа. Для начала — вывезти всех пожизненно лишенных свободы, таких осужденных содержалось 14. И второй этап, который ничем не отличается от “схемы” в Киеве.

В августе 2015 г. 14 осужденных к пожизненному лишению свободы были вывезены в разные исправительные учреждения по стране. А в октябре, открывая набор в новую патрульную полицию в Черновцах, премьер-министр А.Яценюк сказал, что Кабинет министров принял решение закрыть изолятор поскольку: “…условия в этом СИЗО, как и в Лукьяновском СИЗО в Киеве, далеки от европейских”. Но сам премьер изолятор не посещал.

Но тут опять возникает вопрос: в 2014-м на ремонт СИЗО в Черновцах было выделено 500 тыс. грн. Средства выделялись для ремонта камер СИЗО в соответствии с современными стандартами, были проведены замены систем водоснабжения, электроснабжения, канализации, отопления. Следует отметить, что условия содержания в изоляторе Черновцов считаются одними из лучших в стране. Зачем было ремонтировать безнадежное СИЗО?

Теперь же вернемся к следующим этапам “тихого” реформирования. 26 ноября 2015 г. Верховная Рада приняла Закон “О внесении изменений в Уголовный кодекс Украины (относительно усовершенствования порядка зачисления судом срока предварительного заключения в срок наказания)”. Соответствующий законопроект №3413 был подан группой нардепов во главе с Надеждой Савченко. А уже 22 декабря президент подписал эти изменения. Основными целями закона его авторы назвали “компенсацию” осужденным время пребывания в следственных изоляторах, уменьшение численности содержащихся и сроков их пребывания в СИЗО, а также сокращение расходов бюджета. Законодатели мотивируют свое решение ужасным санитарным и коммунально-бытовым состоянием следственных изоляторов (а кто же перестал выделять средства на ремонт?).

В тексте закона написано: “Зачисление судом срока предварительного заключения в случае осуждения к лишению свободы в рамках того же уголовного производства, в рамках которого к лицу было применено предварительное заключение, производится из расчета один день предварительного заключения за два дня лишения свободы”. А также: “Этот Закон применяется ко всем лицам, относительно которых на момент вступления в силу настоящего Закона вступил в законную силу обвинительный приговор, наказание по которому не отбыто полностью”.

Таким образом, речь идет о зачислении одного дня, проведенного в СИЗО, за два дня пребывания в колонии. Самое любопытное, что эта норма распространяется на всех осужденных, в отношении которых приговор вступил в законную силу, по состоянию на 24 декабря. То есть не только на тех, кто сейчас пребывает в следственных изоляторах, а на всех осужденных — не важно, за преступления какой степени тяжести они отбывают наказания: сидит человек за неуплату алиментов или бандитизм. Эта же норма распространяется на осужденных к пожизненному лишению свободы, которые теперь смогут раньше просить помилования.

По данным ГПтСУ на 12 февраля 2016 г. освободилось:

— 440 лиц — осужденных за умышленное убийство,

— 216 лиц — за нанесение умышленных тяжких телесных повреждений,

— 283 лица — за преступления, связанные с наркотиками,

— 539 лиц — за разбой,

— 375 лиц — за грабеж,

— 524 лица — за кражу.

В целом по формальным признакам под действие указанного Закона подпадают около 49 тыс. лиц, удерживающихся в учреждениях ГПтС Украины. Из них могут быть освобождены от дальнейшего отбывания наказания 6 тыс. лиц, среди которых:

— 3 тыс. лиц, осужденных за совершение тяжких преступлений,

— 1,8 тыс. лиц, осужденных за совершение особо тяжких преступлений.

То есть в ближайшее время освободятся около 50 тыс. чел. из
70 тыс. осужденных, которых Украина официально считает “своими” (без учета зоны АТО и АР Крым). Что позволит “разгрузить” большую часть учреждений исполнения наказания и впоследствии поставить вопрос об их продаже.

Дальше больше: в декабре 2015-го Верховная Рада приняла в первом чтении законопроект “Об амнистии”. В СМИ было озвучено, что под действие закона подпадут 4 тыс. осужденных, но неясно, учтены ли в этой цифре те лица, сроки которых сдвинутся вследствие действия “закона Савченко”. Амнистию намерены в первую очередь применить к тем категориям осужденных, которые наиболее не защищены и уязвимы социально: к женщинам и несовершеннолетним; мужчинам, имеющим детей в возрасте до 16 лет или детей-инвалидов; к инвалидам первой, второй и третьей групп; людям, больным туберкулезом, онкологическими заболеваниями; лицам, достигшим пенсионного возраста; участникам боевых действий.

А также за основу был принят законопроект 2251а, которым предлагается изменить упомянутую в начале моей статьи норму Уголовно-исполнительного кодекса о порядке наложения поощрений таким образом: “Статья 130. Меры поощрения, применяемые к лицам, лишенным свободы: 1. За выполение возложенных обязанностей и правил поведения, установленных этим Кодексом и правилами внутреннего распорядка колонии”.

То есть поощрять можно будет, если осужденный ведет “овощной” образ жизни и ничего не нарушает, о внутренних интенциях или устремлениях следует забыть. Вот и получается, что работать не нужно, стремится к чему-то хорошему необязательно, достаточно просто не нарушать то, что само по себе не очень сложно. Это все равно, что за отсутствие нарушений правил дорожного движения каждому дарили бы Rolls-Royce и делали вид, что так правильно. Эти поправки пока еще не внесены в кодекс, но такая возможность остается. Депутаты считают, что подобные изменения будут способствовать “гуманизации” процесса отбывания наказания, но со стороны выглядит, как будто пытаются еще больше “разгрузить” тюрьмы (к осужденным можно будет применять льготы независимо от их поведения).

Возникает вопрос: готова ли наша страна к такому количеству внезапно освободившихся осужденных? Ведь у большинства из них элементарно не будет паспортов, многие из них будут больны, им некуда будет пойти, и не будет за что жить. А главное — они выйдут с четкой уверенностью, что им все должны. Некоторые из них, возможно, будут жителями зоны проведения АТО (Донецкая, Луганская области) или временно оккупированных территорий (АР Крым). Что предложит им наше государство? Предполагаю, что ничего.

Продолжая тему реформирования пенитенциарной системы Украины, хочу обратить внимание на некоторые аспекты службы, которые действительно нуждаются в кардинальных изменениях. Например, порядок труда осужденных к лишению свободы. Во время презентации реформы было заявлено создание единого “холдинга”, который будет управлять всеми производственными мощностями службы. То есть, по сути, меняется подчинение, но не меняется смысловое наполнение и законодательная база процесса, что изначально губительно скажется на “реформе”, фактических изменений не произойдет.

Зачем осужденному работать, спросите вы? Хороший вопрос, который вызывает много споров и спекуляций… Но, простите, разве каждый из нас задается вопросом “Зачем мне работать?”. Это воспринимается как что-то само собой разумеющееся. Нам необходимо покупать еду, одежду, содержать семью, оплачивать аренду жилья, коммунальные услуги, проводить досуг… Все это требует денег, лично за каждого из нас ведь государство не платит?

Помимо озвученных платежей, не следует также забывать о компенсации, которую должен выплачивать осужденный за то горе, которое он совершил своим преступным деянием. Зачастую это немалые деньги. В украинских реалиях, как правило, взыскать материальный ущерб практически невозможно, не в последнюю очередь из-за отсутствия оплачиваемой работы для осужденных. Почему же возникают споры в отношении труда осужденных? Вопрос, скорее, риторический.

При изоляции в спецучреждение человек помещается в совершенно иную социокультурную реальность, созданную поколениями осужденных, со своим языком, идентичностью, ценностями и смыслами и укрепившуюся за время отбывания длительного наказания. Безусловно, она не создана из ничего, а состоит из обыденных для нас ценностей, смыслов и языка, трансформировавшихся в восприятии осужденных из-за неприятия или непонимания наказания, озлобленности на саму систему исполнения наказаний, неустойчивости в восприятии, т.е. опирается на искаженный ценностно-смысловой фундамент обыденной реальности.

В свете всего вышеизложенного нам не приходится говорить об исправлении осужденных в том смысле, в котором они могут стать достойными членами общества и не нарушать нормы обыденной социокультурной реальности. Но мы в праве говорить об исправлении как принятии культурной традиции, установленной в местах лишения свободы, для адекватной адаптации в среде осужденных, занятия определенного места в их иерархии, идентификации себя с группами внутри их среды и установления коммуникации с ними.

Таким образом, на протяжении многих лет происходила выработка и утверждение типа реальности, который стал выражением культурной традиции, изолированной в местах лишения свободы, только там адекватной и отвечающей потребностям осужденных. Но при этом полностью лишенной ценностно-смыслового фундамента за пределами спецучреждений и продуцирующей людей, неспособных занять какое-либо место в обыденной реальности нашего общества.

Социальные процессы, происходящие внутри украинского общества, меняются. На основании этого подходы к исправлению осужденных путем их трудоиспользования в промышленном производстве, сельском хозяйстве, различных спортивных и культурно-массовых мероприятиях, а также при полном отсутствии моделирования взаимодействия гражданина и социальных институтов, наглядной демонстрации положительной реализации своих прав и обязанностей членами социума, ответственности за принятые решения кажутся недостаточными и не отражающими потребности современного украинского общества. Так как исключительно в исполнении своих обязанностей, реализации своих прав и принятии ответственности за принятые решения мы и можем говорить о человеке, как достойном представителе общества. Труд должен восприниматься не как самоцель, но как инструмент приобщения к социальной действительности.

В свете общегосударственных “европейских устремлений” хочется обратить внимание на Европейские пенитенциарные правила (последняя редакция 2006 г.). Этот документ регламентирует деятельность пенитенциарных учреждений стран — членов ЕС и носит рекомендательный характер с поправками на национальное законодательство. Для Украины это важный документ, который почему-то не берется во внимание. Итак, можно выделить следующие основные принципы организации труда осужденных согласно Европейским пенитенциарным правилам:

— Осужденный обязан работать (администрация учреждения должна стремиться предоставить достаточно полезной работы). Не обязаны работать только лица, взятые под стражу, т.е. чья вина еще не доказана. Но в добровольном порядке они могут работать.

— Труд — способ исправления (характер предоставляемой работы должен поддерживать или развивать навыки, которые позволят осужденному зарабатывать на жизнь после освобождения).

— Общественная полезность труда (организация и методы работы должны походить на сходные работы на свободе, чтобы максимально подготовить осужденного к освобождению).

— Объединение труда и профессионального обучения (осужденным должна предоставляться работа с элементами профессиональной подготовки).

— Труд не должен приносить осужденным страдания.

— Использование полученных навыков осужденными после освобождения (основной смысл правил — научить осужденных адекватному поведению в обыденной жизни после освобождения).

Как видим все просто и очень не похоже на сегодняшнюю организацию труда для осужденных в пенитенциарной системе Украины. Коротко и даже обзорно мы рассмотрим другие постсоветские страны:

— Беларусь — согласно действующему законодательству, “осужденные обязаны трудиться на работах, установленных администрацией колонии”. Содержание одного осужденного — 1077 грн/месяц*.

— Россия — “осужденные обязаны трудиться на работах, установленных администрацией колонии”. Содержание одного осужденного — 2032 грн/месяц*. Средняя месячная зарплата — 2070 грн*.

— Эстония — “осужденные обязаны трудиться на работах, установленных администрацией колонии”. Содержание одного осужденного — 31 552 грн/месяц*. Средняя месячная зарплата — 4808 грн* (*по текущему курсу НБУ).

Во время презентации реформы нам рассказывали о положительном опыте Норвегии и о том, как их специалисты нам помогут. Да, действительно в этой стране — одни из лучших, если не лучшие тюрьмы в мире. В Норвегии 49 тюрем и около 4 тыс. осужденных. В самой большой тюрьме, в центре Осло, содержатся 350 осужденных, построена она 150 лет назад.

Работа в тюрьмах Норвегии рассматривается как один из этапов реабилитации, поэтому осужденные трудятся на работах по самообеспечению, занимаются благоустройством территории — подстригают газоны, ухаживают за цветами на клумбах, а также работают на кухне, в парикмахерской, на ферме, ухаживая за скотом, трудятся на полях, выращивая рожь и пшеницу. В некоторых заведениях есть прачечные, которые обслуживают не только постояльцев тюрем, но также воинские части, больницы и дома престарелых. В других функционируют лесопилки и мастерские по производству мебели, что является неким подспорьем к тюремному бюджету.

Отдельное место в презентованной реформе уделено сотрудникам (но не прохождению службы) — большую часть из них предлагают лишить званий (разаттестовать), сократить, а оставшихся прогнать через аттестационные комиссии, которые уже проверяли “компетенцию милиции”. Это должно высвободить средства для повышения зарплаты в среднем на 40% для сотрудников колоний. Рядовой на первом году службы сейчас получает 1600 грн офицер — 2000–2200 грн. Как видим, “повышение” заработной платы планируется колоссальное, оно сразу же позволит привлечь выпускников Кембриджа и Гарварда на службу, а также повысит престиж ведомства.

Разаттестация сотрудников добавляет еще один пикантный нюанс: работать в ведомстве смогут люстрированные из других силовых ведомств сотрудники. Эта модель практикуется и сейчас, но после указанной реформы это процесс станет массовым. Европейские пенитенциарные правила говорят о том, что сотрудники должны быть обеспечены достойной заработной платой и условиями прохождения службы, в противном случае предполагается развитие коррупции.

Не допускается использование неподготовленного персонала, что практикуется у нас ввиду огромного некомплекта сотрудников. Тому есть ряд объективных причин: на данный момент сотрудники пенитенциарной службы имеют очень низкую зарплату, лишены всех возможных льгот (бесплатного проезда, компенсации за аренду жилья и коммунальные услуги, возможность оздоравливаться и пр.). Срок выхода на пенсию несколько лет назад был поднят с 13,5 до 25 лет.

Но решений этих вопросов в предложенной “реформе” нет. Точно так же, как и нет решения проблемы наркотрафика (об этом говорить вообще не принято) в исправительных учреждениях, содержании наркозависимых и психически больных (они содержаться на общих основаниях со всеми остальными осужденными), коррупции в медицине (освобождения осужденных по болезни), а также в применении к осужденным льгот.

Можно ли считать предложенную “реформу” отвечающую тем вызовам, которые сегодня стоят перед государством? С уверенностью могу утверждать, что это скорее “смена вывески”: фундаментальные основы системы остаются прежними, что связано, в первую очередь, с отсутствием специалистов. Удивительно ли, но к подготовке проекта реформы не привлекались сотрудники пенитенциарной службы, ее ветераны, члены научного совета.

Анализируя нынешнюю ситуацию, сложившуюся в системе исполнения наказания в Украине, можно сделать ряд ключевых выводов:

1. Согласно нашему законодательству, зона проведения АТО — это Украина, сидят там люди, осужденные именем Украины. На данный момент там осталось около 7 тыс. осужденных. Следует понимать, что не все из них — жители Донецкой и Луганской областей, там отбывают наказание жители многих областей Украины. Пока что одна сторона вопроса решается сама собой — люди эвакуируются самостоятельно, после отбытия срока наказания, но до сих пор неясен их правовой статус в Украине. Вторая часть вопроса — это правовая оценка действий ГПтСУ и Минюста, в частности отказа от эвакуации осужденных и сотрудников учреждений.

2. Рядовой сотрудник такого сложного и многогранного ведомства не может получать 1600 грн на первом году службы (что даже при заявленном повышении на 40% вследствие реформы звучит смешно), не может быть лишен всех возможных льгот и привилегий. Сотрудники службы должны делать то, что наше общество в силу разных причин сделать не смогло: социализировать людей. В стратегическом плане эта деятельность — важнейшая для государства, т.к. именно от нее напрямую зависит уровень преступности.

3. Не важен возраст тюрем, важно, как их эксплуатировать, и сколько средств выделять на ремонт (в Украине с апреля 2014-го перестали выделять средства на ремонт учреждений исполнения наказания, а до этого не выделяли больше 40% от необходимого). С таким подходом любой “новый” СИЗО через несколько месяцев станет обычным “старым”.

4. Мы не можем полностью ориентироваться на норвежский опыт, т.к. 4 тыс. норвежских осужденных и 70 тыс. (а потенциально наша система рассчитана на 240 тыс.) украинских — далеко не одно и то же.

5. Осужденные обязаны работать (это не предмет обсуждения, это данность, стране не хватает чистых улиц, дорог и оперных театров). Их труд должен оплачиваться.

6. Производство на территории исправительных учреждений не создавалось для того, чтобы приносить прибыль (хотя в нашей стране в былые времена труд осужденных успешно использовался с этой целью). Его основная миссия — ресоциализация, адаптация и получение осужденными навыков самообеспечения.

7. Осужденные должны частично трудиться на работах по самообслуживанию (шить себе одежду, стирать, готовить еду, убирать, обустраивать прилегающую к общежитию территорию, ремонтировать общежития).

8. Если Минюсту так хочется строить новые учреждения исполнения наказаний, то пусть это делают осужденные. Демонтаж старых зданий, ремонт существующих также должны проводить осужденные, находящиеся на участках социальной реабилитации либо же отбывающие наказания в исправительных центрах.

9. Необходимо понять, что осужденные существуют в иной ценностно-смысловой реальности, прочно веря в значимость ее императивов. Повседневность осужденных формируется устойчивой иерархией внутри групп, визуальными знаками отличия и принадлежностью к той или иной “масти”, режимным образом жизни, представлениями о должном и достойном, внутренним кодексом поведения, закрепленными в языке (жаргоне). Не изменив эту внутреннюю реальность осужденных, мы наполним новые здания старым смыслом.

10. В середине 1960-х социолог Роберт Мартинсон написал работу “Ничего не меняется”, общий смысл которой сводится к следующему: как бы ни менялся режим в учреждениях (ужесточался или “гуманизировался”), на рецидивность это, по большому счету, никак не влияет. Он считал, что основная задача пенитенциарных учреждений — не сделать преступников еще большими врагами общества, чем они были до этого.

11. Если оставить все как есть, то получится, что мы продуцируем социальных инвалидов, которым все должны, но которые не обязаны вообще что-либо делать. Во сколько обходится нашей стране рецидивизм? Похоже, никто не задумывается над этим вопросом.

12. Брать за основу реформу, предложенную Минюстом, нельзя. Она лишена понимания фундаментальных оснований службы, повседневной реальности осужденных, процессов, происходящих “за забором”. Озвученные “Европейские стандарты” — это не вседозволенность для осужденных, которая следует из принятых и готовящихся законодательных норм. Основой реформы должно стать создание внутри исправительных учреждений среды адекватных отношений гражданина и социальных институтов, наглядной демонстрации положительной реализации своих прав и обязанностей членами социума, а также принятия ответственности за принятые решения. Так как именно моделирование современных общественных процессов — а они очень сильно меняются за период отбывания наказания осужденным — дает реальную возможность подготовить человека к действиям внутри социума, адекватно реагировать на его вызовы, уметь репрезентировать себя, в первую очередь перед работодателем, а также вести свою повседневную деятельность в правовом поле.

Владимир Гуржи

Источник