Как живут за колючей проволокой в женской Одесской колонии № 74

С видом на тюрьму

Первое, что бросается в глаза, когда оказываешься на территории женской исправительной колонии – обычная жилая панельная многоэтажка, одна сторона которой смотрит на тюрьму. Сразу пытаюсь представить, как это: живешь здесь, в сером панельном доме, выходишь на балкон покурить или развесить белье, и наблюдаешь за тюремными пейзажами. А живут тут как сотрудники колонии, так и обычные люди.

– Зато тихо. И под охраной всегда, – как бы опережая вопрос, говорит одна из сотрудниц колонии. Они носят форму Государственной пенитенциарной службы: темно-зеленые юбки, пиджаки, болотного цвета рубашки с галстуками и головные уборы. Спины держат ровно, с прямо-таки военной выправкой. Но женственности добавляет то, что многие обуты в сапоги на каблуке.

– Иногда, бывает, у людей белье с балконов ветром сдувает нам на территорию, ходим, возвращаем. Как-то раз ребенок с балкона чуть не выпал. Вылез на балкон, пока родители не видели. Наши сотрудницы с ним разговаривали, перекрикивались – у нас же тут все, считай, психологи. А другие тем временем побежали в квартиру, сообщить кому-нибудь, – продолжает наша собеседница.

В доме есть подъезд и с той стороны, которая находится на территории колонии. Там находится административное крыло и кабинет начальницы учреждения, Татьяны Шукляр. На этой должности она – больше года. Но в пенитенциарную службу попала около 30-ти лет назад, сразу после распределения в институте. С тех пор и работает в этой сфере. В просторном кабинете Шукляр – рабочий стол, диван и несколько стульев. Вдоль окна – еще один длинный стол, на котором в ряд выставлены фотографии в рамках. В основном, на них изображены сотрудники колонии на разнообразных мероприятиях или сборах, сама Шукляр, делегации и гости колонии. Среди фотографий выбивается другая рамка. «Даже в год обезьяны нужно оставаться человеком» – гласит надпись на картинке. Здесь же изображена эволюция человека и подпись: «2016». На стенах – картины с пейзажами и иконы в массивных оправах. В одном из углов в ряд висят три рамочки: икона Николая Чудотворца, портрет Петра Порошенко и памятная грамота.

– На территории можно снимать, только сперва спросив разрешения. Это касается и сотрудников, и заключенных. Ведь у многих наших работников родственники не знают, чем эти люди занимаются, – инструктирует Шукляр. – Вот, к примеру, у одной из наших работниц дочка долго не знала, кем мама работает, и даже когда в школе спрашивали, не могла ответить.

Снимать заборы, колючую проволоку и другие подобные объекты нельзя. Если такие снимки – изнутри и снаружи – попадут в открытый доступ, можно будет понять, как выглядит целостная картинка системы безопасности. Перед тем, как зайти на закрытую территорию – туда, где, собственно, находятся осужденные, предлагают воспользоваться еще одним советом по безопасности и не брать с собой кошельки, телефоны и другие ценные вещи. Паспорта забирают на КПП и отдают при выходе. В этот момент я шучу о том, не появится ли там после визита какая-нибудь новая печать.

Женщина ведет к массивным серым металлическим воротам с гербом Украины и эмблемой пенитенциарной службы. Сверху – колючая проволока в три ряда. На воротах – круглый «глазок», в который периодически выглядывает дежурный. Попадая за эти ворота, оказываемся в небольшом «предбаннике» – тут просят оставить паспорт, еще раз напоминают о том, что нужно следить за личными вещами, и уже потом открывают следующие ворота – те, за которыми сама колония.

Дом ребенка

Тюрьма рассчитана на 744 человека. Сейчас здесь отбывает наказание 273 женщины. Основные возрастные категории – 25-35 и 35-40 лет.

– Две трети заключенных осуждены по статье 115, за убийство. В основном, это бытовые убийства или преступления, совершенные под алкоголем, – рассказывает наш сопровождающий, сотрудник управления пенитенциарной службы в Одесской области Вячеслав Кравченко. – Честно говоря, иногда вот так пообщаешься с ними, кажется такие приличные. А потом почитаешь личное дело… В жизни не скажешь, что могли совершить что-то подобное.

Особенность этой колонии – в том, что здесь находятся заключенные с детьми возрастом до трех лет. Таких мест на всю Украину – два. Здесь, в Одессе, женщины, которые отбывают наказание впервые. То есть, они могли иметь конфликт с законом и до этого, но в месте несвободы оказались в первый раз. Вторая такая колония для мам с детьми находится в Чернигове – туда попадают женщины, угодившие за решетку повторно.

Детский дом – первое место, куда нас ведут. Его территория ограждена забором-сеткой выше человеческого роста, вход – через калитку. Территория вокруг здания вымощена цветной плиткой, есть качели и игровые домики, скамейки, на которых сидят заключенные с детьми на руках. У каждой на одежде – тюремная нашивка. Большинство из них рожали уже будучи заключенными – таких отправляют в городские роддома под присмотром караула, а после забирают назад в тюрьму. Ребенка привозят чуть позже – ждут, пока немного окрепнет. Некоторые женщины беременеют в заключении – достаточно свидания с кем-нибудь, например, еще в СИЗО.

– Сейчас у нас здесь 31 ребенок. Самый маленький родился три дня назад. Завтра поедем за ним, – рассказывает начальник дома ребенка, педиатр Сергей Анатольевич. Это высокий седой мужчина в белом докторском халате. Он периодически подходит к малышам: одного берет за ручку, другого потрогает за носик, третьему помашет рукой.

Внутри дом ребенка напоминает детский садик. Здесь хороший ремонт, новая мебель, много разных игрушек. Видно, что их складывали на полки с огромным старанием. Есть аквариум с рыбками, книжки, на стенах – картинки из пазлов. В одной комнате стоят кроватки, в другой – детские столики для еды и занятий. Есть ванная, кухонное помещение. Работают здесь как штатные няни, так и сами заключенные, которые замещают нянь днем и ночью. На стене висит лист с детальной описью имущества в комнатах. Такие мы увидим в каждом помещении колонии.

– Нянь из заключенных, которые будут смотреть за детьми, отбирают психологи. Потому что не всех можно допустить к такому делу, – объясняет Шукляр.

В отдельном помещении – спортзал. Тут играют с малышами, когда на улице плохая погода. Сейчас в нем – четыре мамочки, у троих – мальчики. У одной – девочка. Здесь стоит шведская стенка, на полу – мячи, мягкий мат, в углу зала – игровой домик.

– А вот это какой-то некрасивый элемент, – слышу голос за своей спиной. Оборачиваюсь и вижу сотрудника колонии, который держит оторванную от игрушечного пупса ногу. Вертит ее в руках, а затем – уносит.

Пообщаться соглашается Наташа – на вид ей совсем мало лет, может быть, лет 19. Она закутана в теплый темный платок, на плечах накинут еще один. На руках – маленькая девочка с конструктором в руках. Ее зовут Арина, ей год и девять месяцев.

– Нам дают видеться с детьми два раза в день по два часа: с 10 до 12 и с 16 до 18. Приходим, одеваем их, идем гулять. Потом сдаем, они кушают, спят, а потом опять приходим, и опять сдаем к вечеру. Конечно, хотелось бы больше. Вообще, я тут два года и три месяца. Мне еще немного осталось – 11 месяцев, – рассказывает Наташа. Арина начинает хныкать от того, что к ней проявляют внимание посторонние люди.

– Така мала, а вже артістка, – обращается к ребенку сотрудник колонии.

Когда малышам исполняется три года, их передают родственникам заключенной. Если таких нет – отправляют в детский дом, в основном, это Жемчужинка в Одессе. Этот детдом потом привозит детей в колонию на свидание с мамой. Другие детдома этого не делают. Не все разрешают и разговаривать по телефону – мол, малыш, пообщавшись с мамой, сильно расстраивается. Если женщина выходит на свободу с ребенком младше трех лет, она забирает его с собой.

– Родственникам могут отдать и раньше, если есть такое желание. Но обычно дотягивают до трех лет, – рассказывает Шукляр. – Для кого-то эти желанные, но не для всех. Есть такие, что уходят, а детей оставляют в той же Жемчужине. Были и случаи, когда под амнистию выходили, а детей вот здесь под забором оставляли. Все люди – разные.

Младенцы находятся в отдельном помещении. Здесь – что-то вроде яслей. Сидят с ними точно также и штатные няни, и няни из числа заключенных. Одна из таких – Серафима Матназарова. Ей 23, в тюрьму попала в 19. У нее длинная коса, на голову повязан белый платок с бахромой. Она играет с маленькой девочкой в розовом платье.

– Ребенок не мой. К сожалению, у меня своих нету, я рано сюда попала. Но с детками люблю работать, мне с ними спокойно. Надеюсь на УДО (досрочное освобождение – НВ), тогда быстрее свои и случатся. Потому что иначе я выйду, не дай Бог, в 30. – говорит Серафима. – Вы поймите, я не убивала, я знаю это. Я уже пять лет сижу не за что.

Серафима – узбечка по национальности, до заключения проживала в Крыму. В эту колонию попала в 2013-м. По словам заключенной, ее осудили за неоказание помощи. В Крыму у нее остались родственники. Но связываться с ними – тяжело. Посылки и письма, говорит женщина, на полуостров сейчас не идут.

– У меня все родные там, в Крыму. Но я с ними не вижусь. Да, помогают, денежку высылают, а я иду в магазин и покупаю, что мне нужно. Звонить – дорого. Одной пополнялки [счета] на 45 гривен хватает на два звоночка. Но спасибо и за это. Я очень хочу домой, – жалуется Серафима.

Работа

На территории колонии находится швейный цех, где работают некоторые заключенные. На здании цеха – советская мозаика: «Качеству – рабочую гарантию. На соседнем: «Слава труду». Внутри цеха в несколько рядов стоят швейные машинки. Женщины трудятся над пошивом робы и военной формы на заказ Министерства обороны. Этажом ниже, в складе, на стеллажах сложена готовая продукция: куртки, пиджаки, брюки. Сверху все помечено бирками с названием, количеством единиц в упаковке и размерами. «Камплект», – гласит один из ценников, выведенный вручную.

– Они и нашу форму шьют. Вот, такую, – одергивает на себе юбку Шукляр.

К нам выходит директор предприятия, Юрий Борисович. Он рассказывает: цех рассчитан на 550 рабочих мест, но сейчас там работают 185 человек. Из них – 136 на производстве, остальные – в мастерской. Там над косметическими задачами трудятся женщины, которым в силу возраста или заболеваний противопоказана тяжелая работа.

– В течение этого года 120 человек получают здесь профиль швеи, закройщицы. Это позволит им быть востребованными уже и на свободе, – делится директор.

Зарабатывают работницы цеха, по словам Юрия Борисовича, около 650 грн в месяц. Но возможно заработать больше. Но все это – без вычета целого ряда платежей. От заработанного высчитывают алименты, коммунальные платежи, выплаты за моральный ущерб, если есть решение суда.

Зарплату получают не только швеи, а и другие работницы. К примеру, женщина, представившаяся Марией, рассказала, что работает на полставки птичницей – ухаживает за пернатыми, которые живут здесь же, на территории колонии, в местном зверинце. С вычетом всех платежей ее месячный доход составляет всего лишь 182 грн. Еще одна заключенная, которая работает банщицей, рассказала, что получает те же 182 грн.

– А что. По-моему, нормально. Трачу только на отоварку. Цены тут оптовые, все дешевле чем там, на свободе. Там же все дорого, – говорит она.

Отоварка – это местный магазин. Здесь продают предметы личной гигиены, например, шампуни, прокладки, мыло, и продукты – чай, кофе, сосиски, сладкое, консервации. Цены – более чем демократичные. К примеру, можно купить паштет за 12,47 грн, консервированный горошек за 8,86 грн, масло за 23,90 грн, сосиски по 41,67 грн. Причем, наименование этого товара почему-то пропечатано на ценнике как «Сасіскі». За 30 грн можно купить футболку, за 28,41 – краску для волос. Наличкой рассчитаться нельзя. Все – под запись. Позже в бухгалтерии потраченное высчитывают из личных средств заключенных.

– Больше всего берут конфеты, печенье, майонез, кофе-чай. Ну и сигареты. Товар мы закупаем оптом в магазине МЕТРО, – рассказывает здешняя продавщица. За ее спиной на стеллаже – круглые заготовки для вафельных тортов.

– Вот эти вафли тоже часто берут, а к ним – сгущенку. Потом торты делают. Вообще, товары можно заказывать. Летом заказывают мороженое. К Новому году сейчас уже пошли заказы – там много, вплоть до красной икры, – говорит продавщица. Рядом с прилавком – уголок потребителя. В файлике вместе с книгой отзывов лежит и специальная тетрадка для заказов. Самые распространенные пожелания – сигареты или продукты, например, маринованные огурцы или копченые окорочка. Просят краску для волос – я нашла «оттенок розовый блондин» и «оттенок шоколад». Тут же – просьба завезти швабру и «три ведра кофейного цвета».

Питаются заключенные в столовой. Здесь два зала: общий, и для тех, у кого диетическое питание. Мы заходим посмотреть на оба. У женщин как раз обед. Пахнет супом и хлебом. Парами осужденные выстроились в очередь за едой. Берут поднос и идут к поварихе, которая насыпает суп, салат из капусты и второе в блестящие нержавеющие миски. У каждой – крупный кусок белого хлеба-кирпичика, который пекут здесь же. Хлеб можно попробовать: он свежий и мягкий, но достаточно пресный на вкус.

– Раньше, в советской системе, на стол просто ставились две кастрюли с первым и вторым, и заключенные сами себе насыпали, – рассказывает сотрудница колонии. – Это приводило к конфликтам: кто первый встал, того и тапки. Одна насыпала себе много, а другим ничего не оставила. Теперь же порции раздают работники столовой.

Здесь же, за прилавком – тетрадь с надписью Luxury Book на обложке. Это книга жалоб и и предложений. Листаю ее: страницы исписаны позитивными отзывами и благодарностями в адрес Наденьки и Наташеньки, очевидно, сотрудниц столовой, за вкусные обеды. Среди них выбивается крупная надпись черной ручкой, датированная сентябрем 2015-го: «Ужин ужасный компот». Знаков препинания в предложении нет.

Учеба и досуг

В колонии можно не только работать, но и учиться. В специальных классах учатся на швей. Здесь стоят манекены, на которых примеряют готовые платья. На стенах развешены образцы тканей, на классной доске – тема урока: «Конструирование женских ночных сорочек». Можно выучиться и на парикмахера. В специальном кабинете – много зеркал, манекены с шевелюрой разной длины, на которых можно потренироваться крутить кудри или делать укладки. Преподает парикмахерское дело Людмила Григорьевна – автор девяти учебников по парикмахерскому делу, отличник образования Украины. О своем деле говорит с вдохновением.

– Конечно, парикмахер получится не из всех. Но для любой женщины эта профессия – необходима. Говорят, что не бывает некрасивых людей, есть просто те, кто не умеет за собой ухаживать. Нет вкуса. Эта профессия прививает вкус, – объясняет Людмила Григорьевна. – Людям легче на сердце, что у них есть какой-то просвет, приоткрывается занавес в мир, куда можно стремиться.

Однако не все заключенные приходят учиться, чтобы получить какой-то профиль. Для некоторых колония – возможность получить среднее образование. В этом году в школе учатся 50 сужденных 74-й колонии. 17 из них были зачислены в 8 класс. Все это женщины старше 18 лет. Работают с осужденными педагоги из одесской вечерней школы №19.

– Мы подготавливаем их к независимому тестированию. Работаем каждый день, до 8 часов вечера, в две смены. По окончании девяти классов наши ученицы получают свидетельство пластикового образца, как и все школы. После 12-ти лет обучения – а мы учим 12 лет, как вечерняя школа, получают аттестат, – говорит завуч школы Екатерина Белая. Отличников, по ее словам, здесь нет, но все ученицы очень стараются. Педагоги им помогают.

В свободное от работы и учебы время заключенные организовывают себе досуг. Например, проводят концерты в местном «клубе» – выглядит, впрочем, клуб, как большой актовый зал с рядами стульев и искусственными пластиковыми цветами вокруг. В небольшой выемке в стене синим пятном выделяется карманное издание Нового Завета. Сюда специально приглашают разных артистов. Выступают на концертах и сами заключенные.

– Они очень любят участвовать, поют, танцуют, читают стихи. За хорошее поведение можно заслужить бонусы, которые повлияют на возможность досрочного освобождения, – рассказывает Шукляр. Здесь же, в помещении клуба, проводят и выборы – ставят урны для голосования прямо на сцене. Мероприятия для детей проводят в отдельном актовом зале в детском корпусе.

В колонии есть своя библиотека с ассортиментом в 3 тыс. 774 книги. Библиотекарем тут работает Оксана Савчук – светлоглазая блондинка на вид лет под 50. Она не говорит, за что оказалась за решеткой, но по разговору складывается впечатление, что в колонии Савчук – долго.

– Я тут два года работаю, до этого была помощницей дневального (дневальные – дежурные, которые следят за порядком в каждом помещении и на этажах, – НВ). Мне очень нравится с книгами, я много читаю. Но я и до того, как сюда попасть, много читала, – рассказывает женщина.

Самым большим спросом, по ее словам, пользуются женские романы и детективы вроде Донцовой, Марининой, и стихи – Есенин, Цветаева, Батюшкин. Читают и женские журналы вроде Натали. Савчук говорит, что с удовольствием советует посетителям библиотеки литературу. Знающим толк в книгах поможет подобрать что-то изысканное, другим – что-нибудь легкое.

– Понимаете, я же не могу человеку, который почти не читает, рекомендовать Софокла, – объясняет женщина, стоя между стеллажами. И тут же дает рекомендацию нам. – Недавно у нас случилось пополнение – роман Веяние тихого ветра [автор – Франсин Риверс]. Очень советую почитать. Захватывает.

В беседу вступает одна из сотрудниц колонии и начинает нахваливать нашу собеседницу.

– Оксана у нас – активистка. Она пишет стихи, печатается в газетах, выигрывает конкурсы. Однажды, к примеру, взяла приз читательских симпатий. В подарок прислали набор косметики, – хвастается сотрудница колонии. Оксана улыбается.

Беседа с психологом

Мы следуем в кабинет психологической помощи. По дороге блуждаем по коридорам и этажам. Везде встречаем заключенных. Женщины улыбаются и здороваются со всеми.

– Ну шо, дівчата, вы счастливы? – звучно спрашивает один из наших сопровождающих у четверки девушек в одной из комнаток. Они улыбаются, но с ответом не спешат.

– Ну счастье-то хоть есть? – не унимается мужчина. Женщины неспешно кивают.

– Стремиться к нему будете? – опять спрашивает сопровождающий.

– Будем, – наконец отвечают женщины.

Кабинет психологической работы – это большая комната с расставленными по всему периметру стульями. Тут стоит телевизор, пара книжных шкафов. Один из них забит учебной литературой, настольными играми и собранием томов советского педагога Антона Макаренко. Во втором – книги из серии Искусство быть психологом, деревянное яйцо и картина в стиле Петриковской росписи с изображением петуха. В этом кабинете с заключенными работают две женщины-психолога. Как только в тюрьму попадает осужденная, ее помещают на так называемый карантин – он длится 14 дней. За это время с женщиной проводят беседы, чтобы составить психологический портрет, понять особенности ее характера, стремления и оценить возможные риски.

– С разным настроением приходят, конечно, – рассказывает одна из психологов. – Кто-то хочет покаяться, говорит, что стыдно перед родными и близкими, говорят об исправлении, проявляют активность в делах и организационных вопросах. У других настроение из серии «Когда выйду, всех порешаю там».

Процесс работы с заключенными называется ресоциализацией – это подготовка осужденной к выходу на свободу после отбытого срока. Как правило, подготовка эта начинается, как только женщина попадает в колонию. Через специалистов проходят все новоприбывшие, а затем – раз в год консультируются в обязательном порядке. Но если есть необходимость, побеседовать с психологами можно в любое время. Работа с мужчинами и женщинами существенно отличается. К примеру, среди женщин возможность рецидива значительно меньше – порядка 1-2%. У мужчин же – около 20%. Адаптация к свободной жизни после заключения у женщины проходит быстрее, чем у мужчины, но и период до вторичного преступления, как правило, тоже меньше.

– Наше общество не готово за забором тюрьмы принимать этих женщин, и это – проблема, – рассказывают психологи. – Есть позитивные случаи, когда они становятся на путь истинный. Но бывает, к сожалению, и наоборот. Скажем, выходит женщина из колонии, а там ее ждут не только родственники, а и друзья, которые снова предлагают ей наркотики, еще что-нибудь, и есть большой соблазн не сдержаться.

Самые распространенные преступления среди женщин сегодня – воровство и убийства, но еще 8 лет назад, говорят здешние сотрудники, это были наркотики. Есть преступления, за совершение которых осужденную жестко порицают другие. Одно из таких – детоубийство. Раньше, если подобная информация доходила до заключенных, они всячески издевались над таким человеком. К примеру, могли постричь наголо.

– Сейчас мы стараемся пресекать такие случаи, агрессии подобного рода уже меньше. Объясняем, мол, вы никогда не знаете, почему она совершила это преступление, не знаете, как бы поступила в той ситуации каждая из вас. Ведь случается, что страшные вещи совершаются под давлением, например, сожителя. Но часто бывает, что саму заключенную еще не перевезли из СИЗО в колонию, а тут, в колонии, благодаря тюремной почте уже знают, кто приедет, и готовятся встретить не очень приятно, – делятся психологи.

Сотрудники пенитенциарной системы ратуют за то, чтобы в Украине полноценно заработала пробация. Это понятие активно применяется в других странах, к примеру, Америке или Англии. С осужденными работают специалисты, которые делают свое заключение: стоит помещать человека за решетку или нет. Возможно, ему будет достаточно другого формата отбывания наказания. К примеру, социальная работа под надзором специальных органов, постоянные консультации с психологами. Такие центры уже начинают появляться в той же Одессе. Но система их работы еще не до конца налажена. Не хватает и специалистов, которые могли бы работать с осужденными – тех же психологов.

Александра Горчинская

Источник