Интервью с главой Национальной полиции Игорем Клименко
05.10.2020
В конце октября пройдут местные выборы в условиях карантина. О роли правоохранителей в этом процессе, резонансных делах и проблемах в интервью РБК-Украина рассказал глава Национальной полиции Игорь Клименко.
Украине осталось меньше месяца до проведения очередных выборов. За безопасность на них будет отвечать Национальная полиция, к действиям которой в предвыборный период у отдельных политических сил ранее возникали вопросы.
Параллельно с этим правоохранители продолжают контролировать и то, как украинцы придерживаются карантинных ограничений. В самой полиции также фиксируется вспышка заболеваемости COVID-19, даже среди руководства.
Глава Нацпола Игорь Клименко специально перед интервью с РБК-Украина сделал тест на коронавирус, чтобы иметь возможность провести беседу в совершенно безопасной обстановке.
– Через месяц в Украине состоятся местные выборы, и полиция играет важную роль в обеспечении их проведения. В этом контексте можно вспомнить прошлый год, когда были проведены две избирательные кампании без существенных нареканий, не было никаких беспорядков на участках. Есть ли у вас информация о возможных провокациях на ближайших местных выборах? Возможно, некоторые партии уже готовятся не совсем честно получать свои результаты?
– На сегодня (25 сентября, – ред.) мы имеем около тысячи заявлений и сообщений о нарушениях во время проведения избирательной кампании. Можем сравнить с прошлогодней президентской или парламентской кампанией. За время президентской кампании было 8 тысяч заявлений и сообщений, во время парламентской – 11 тысяч. Сейчас у нас только за последние два дня плюс 400 заявлений и сообщений, поэтому легко подсчитать, что в итоге этих нарушений будет значительно больше, чем раньше.
Полиция к этому готова. С этой целью мы развернули во всех областях и в центральном органе управления работу круглосуточных ситуационных центров. Они принимают информацию, которая обрабатывается соответствующими службами, в первую очередь, службами превенции и работниками следственных подразделений. Мы также контролируем правильность квалификации того или иного преступления или административного правонарушения.
Я уверен, что полиция справится со своей работой. Сейчас все силы Нацполиции прямо или косвенно работают на обеспечение порядка во время избирательной кампании.
– Я видел информацию, что почти 100% личного состава Нацполиции будет задействовано на этих выборах. Это верно?
– Да, 100% состава. И более того, нам будут помогать высшие учебные заведения системы МВД, а это еще около 5 тысяч человек. Нам будет помогать в поддержании публичного порядка и Национальная гвардия, и ГСЧС, и пограничники.
Очень легко посчитать: в Украине 30 744 избирательных участка, на каждом должно быть по два сотрудника полиции. Это уже 60 тысяч. Если учесть нашу диспозицию и использования сил и средств, то только на избирательных участках будет около 56 тысяч полицейских. И еще не забывайте, что у нас патрульная полиция будет нести службу на улицах. Плюс следственно-оперативные группы, которые будут выезжать на преступления, плюс работа взрывотехников, плюс работа кинологов. То есть все 100%, даже работники аппаратов, будут привлечены на этих выборах.
– У этих выборов есть существенная особенность – они будут проводиться во время карантина с определенными ограничениями. Собственно, Кабмин уже установил особый порядок голосования, хотя, насколько я понял, пока что он является рекомендательным. Чтобы все эти маски, измерения температуры и ношение собственных ручек стали обязательными надо принять соответствующий закон. Если он все же будет принят, то кто будет на участках контролировать, чтобы избиратель, например, заходил только в маске? Это будет делать полиция?
– Совместно с членами комиссии полиция и местные органы власти, конечно.
– Возможны ли в таком случае ситуации, когда полиция силой будет выводить избирателей без масок с участков?
– Нет. Мы этого не допустим, мы работаем исключительно на профилактику. Последние полгода показали, что мы достигаем большего, когда просто объясняем гражданам, что надо придерживаться определенных правил.
– В прошлогодних кампаниях отмечали достаточно активную роль господина Авакова: он неоднократно публично выступал с заявлениями о предотвращении и наказании за нарушения на выборах. Победитель выборов господин Зеленский за это благодарил главу МВД, его оппонент Петр Порошенко критиковал и говорил, что “полиция работает против него”. Есть ли основания говорить, что полиция работает против какой-то конкретной политсилы, предоставляет преференции другой или обращает больше внимания на нарушения представителей какой-то партии?
– Категорически – нет. Мы проводили совещания с руководителями областей и подчеркивали, что мы вне политики. Любые нападки и, скажем так, замечания по тому или иному политическому лагерю мы можем объяснить и документально подтвердить. Любое сообщение о нарушении, которое идет от какой-то политической силы или от какого-то кандидата, мы проверяем и регистрируем. Без исключений.
– Такая работа правоохранителей – это заслуга Авакова или это просто обычный алгоритм действий полиции, и не важно, кто был бы министром МВД, полиция работала бы одинаково?
– Я не могу сказать, как работал бы другой министр, но я знаю, что на сегодняшний день ни со стороны президента, ни со стороны министра, ни со стороны главы Нацполиции не может быть никаких преференций для любой политической силы
– Мы затронули тему коронавируса. Можете сообщить, сколько сейчас больных COVID-19 среди полицейских и какие принимаются меры, чтобы болезнь не стала “повальной” среди личного состава?
– На сегодня (25 сентября, – ред.) у нас заболел 661 работник полиции. К сожалению, двое из них умерли – в Ивано-Франковской области и городе Киеве. Почему сотрудники болеют? Они несут службу на массовых мероприятиях, и мы жестко следим, чтобы наши работники были в средствах безопасности. Запасов масок, дезинфекторов и медицинских перчаток у нас минимум на три месяца.
В то же время наши полицейские вечером приходят с работы в семью, где есть учителя и врачи, и от них заражаются. Но я считаю, что на сегодняшний день мы минимизировали заболеваемость в Нацполиции принятыми мерами. Надеюсь, что перед выборами мы не потеряем много сотрудников на больничном.
– Фиксировались случаи заболеваний в руководстве столичной полиции. В руководстве Национальной полиции были такие случаи?
– Да, есть, конечно.
– С начала карантина в марте именно на полицию возлагались функции контролировать как граждане придерживаются установленных ограничений. Мы все видели кадры задержания “пловца” на Гидропарке и штрафования отдыхающих в скверах. Это вызвало много критики в адрес правоохранителей. В частности, потому что одних нарушителей полиция задерживала, а других – нет, одним запрещала находиться без масок в кофейнях, а другим, как, например, президенту Зеленскому, – нет. Можете объяснить, почему так происходило?
– Знаете, мы все впервые попали в такую ситуацию. И ни вы, ни я еще даже год назад не могли представить, что будем в такой ситуации. Мы все были к этому не готовы. Но в то же время Нацполиция выполняла постановление Кабмина и решение комиссий по вопросам техногенно-экологической безопасности и чрезвычайных ситуаций.
Да, сначала между гражданами и полицейскими были недоразумения. Нельзя здесь винить ни одних, ни других. Главное, что мы совместными усилиями достигли того, что на улицах было мало людей, парки и магазины были почти пустые. Мы не врачи и не могли оценить угрозу для граждан, мы просто выполняли свою работу.
Я считаю, что у нас коммуникация с гражданами вышла, а то что была определенная информация в СМИ… Я считаю, что нельзя делать большую работу и не ошибаться. Но могу подчеркнуть, что работа была проведена на высоком организационном уровне.
Другое дело, что потом люди уже устали от карантина и начали жить “полной грудью”, и мы сейчас опять видим рост заболеваемости. В то же время полиция сейчас очень толерантно работает, составляя протоколы только на злостных нарушителей (за нарушение правил карантина, – ред.).
– Их уже существенно меньше составляют?
– Мы составляем протоколы на владельцев заведений питания, ресторанов, ночных клубов. Граждан мы стараемся только предупреждать. И как правило, граждане понимают нас.
– Вы изменили методологию работы именно из-за публичной критики?
– Нет, граждане начали понимать нас и полиция начала работать больше на превенцию. Критику мы читали, конечно, мы реагировали на нее. Но еще раз хочу повторить, что в таких условиях мы работали впервые. При этом я считаю, что полиция за март, апрель и май полностью справилась с задачами, которые перед ней стояли.
– Сколько полиция за полгода карантинных протоколов выписала?
– Более 30 тысяч админпротоколов.
– Сколько из них суды, так сказать, “удовлетворили” и наложили штрафы?
– Во-первых, не все протоколы еще рассмотрены. А, во-вторых, судьи часто рассматривали эти протоколы с таким подходом “ну, зачем же сразу штрафовать наших граждан”. То есть суды пытались тоже превентивно действовать, не штрафовать сразу. Хочу сказать, что ошибки допускали все, но на сегодняшний день и уровень заполнения протоколов, и уровень документирования фактов нарушения карантина на порядок выше.
– Еще пару месяцев назад были нередки ситуации, когда мэры крупных городов, например, Черкасс, публично отказались выполнять жесткие карантинные ограничения. Как вы считаете, эти люди должны быть привлечены к уголовной ответственности за это?
– Если действия любого должностного лица или гражданина привели к смерти или заболеванию граждан, то конечно. Потому что закон один для всех.
– То есть, если будет установлено, что призыв мэра Черкасс не выполнять карантинные ограничения привел к смертям, то его привлекут к ответственности?
– Это касается всех чиновников и всех мэров, которые в период карантина, например, допустили проведение массовых мероприятий, концертов. Это касается и владельцев ночных клубов, где собирается по 500-1000 человек. У нас уже есть такие уголовные производства во многих городах, где это привело к вспышке заболеваемости.
– А в этих производствах уже есть подозреваемые?
– Да, там уже есть подозреваемые.
– Насколько я знаю, за время карантина уровень преступности в Украине снизился. Здесь конечно, есть объяснение, потому что люди сидят дома и ворам труднее совершать кражи. Но начали ли полиция лучше работать, эффективнее предотвращать преступления?
– За прошлый год мы перестроили работу криминального блока. Все службы, которые раскрывают преступления, и смежные службы начали работать в единой системе координат. Как это выглядит: произошло преступление, к раскрытию подключается уголовный розыск, подключается следствие и криминалисты, затем подключаются другие оперативные службы, которые отвечают за специфические направления. Например, такие как киберполиция.
Подключается также и новое подразделение криминального анализа, куда стекается вся оперативная информация о всех преступлениях по всей стране. Это “мозговой центр”, который работает в круглосуточном режиме. Кроме того, делают свою работу специалисты, которые работают с разной оперативной техникой. Мы их тоже сразу подключаем к раскрытию преступления. И конечно, мы “смотрим в прошлое”: изучаем, как это преступление планировалось, были ли аналогичные случаи в прошлые годы. Анализ и еще раз анализ.
Мы начали работать быстрее. У нас есть базы информации, которые мы накапливаем, и мы объединили и систематизировали работу всех служб, в первую очередь оперативного блока. Они обмениваются информацией в режиме онлайн. Полиция сейчас работает более эффективно, потому что мы победили один изъян, когда каждый оперативник держит информацию при себе. Сейчас вся информация общая и происходит командная работа.
Я вам могу привести такие цифры: количество умышленных убийств снизилось на 7%, а их раскрываемость сейчас составляет 92%. Такого никогда не было в истории независимой Украины. Плюс грабежи, разбои, нанесение тяжких телесных повреждений уменьшились более чем на 30%. Возможно, вы и правы, что здесь карантин нам немного помог, но я считаю, что в первую очередь это результат работы подразделений Национальной полиции.
– Приходилось видеть информацию, что за время карантина возросло количество преступлений, совершенных в состоянии алкогольного опьянения. Так ли это?
– Не могу сказать. Мы не ведем такой статистики.
– По реформированию полиции, уже почти три месяца – с первого июля – как в составе Нацпола должны появиться дознаватели для расследования уголовных проступков. Заработал ли уже этот новый для Украины механизм? Потому как я слышал, что на местах в полиции еще не все понимают, что к чему, чем отличается дознаватель от следователя, а проступок от преступления.
– В целом институт дознавателя заработал с первого июля. Первые два месяца следователи еще дорабатывали дела, которые были начаты до 1 июля. То есть этот переходный процесс еще продолжается. Но могу сказать, что уже значительно разгрузилась работа следователей – на 40-50%.
Я думаю, что институт дознания в некоторых регионах Украины заберет на себя до 60% уголовных производств, и следователи освободятся от сотен производств, которые они не могли эффективно расследовать из-за чрезмерной загруженности.
Для сравнения, только в Одесской области на одного следователя приходится 260 уголовных производств. Их просто физически невозможно рассмотреть все. Поэтому дознаватели нам очень облегчают работу, в первую очередь, в сельской местности, где больше всего легких преступлений.
– То есть этот инструмент заработал?
– Да. Он действенный и мы к нему очень тщательно готовились.
– Когда вы сказали о реформировании, то я вспомнил, что весной у вас довольно неожиданно появилось новое подразделение – департамент защиты интересов общества и государства. Но в СБУ уже есть департамент с аналогичным названием и соответствующими функциями. Чем эти полгода занимался ваш департамент и нет ли здесь дублирования функций другого силового органа?
– Во-первых, этот департамент работает в полном объеме только два месяца, потому что были вопросы с подбором личного состава. Мы тщательно проверяли каждого кандидата, все они прошли полиграф и изучение подразделениями внутренней безопасности. На данный момент это подразделение занимается исключительно вопросами нарушения избирательного законодательства.
– То есть он именно сейчас перед выборами активно работает?
– Да. Он вместе с другими службами занимается превенцией.
– Хорошо, а когда закончится избирательный процесс, то чем будет заниматься этот департамент?
– Он будет заниматься, в частности, вопросами нарушения прав журналистов.
– Относительно нарушения прав журналистов, то вспоминается, что мой коллега с “Радио свобода” Михаил Ткач месяц назад обнаружил в своей квартире признаки того, что за ним велась слежка. При чем он достаточно критично оценивает эффективность работы полиции, которая расследует это дело. Возможно, вы знаете новые подробности этого дела?
– Подробности есть, но следствие еще продолжается и я не имею права их разглашать.
– А как насчет его заявлений о неэффективности полиции?
– Я считаю, что это его субъективная оценка, я не могу ее комментировать. Следствие идет и не только по этому факту. Потому что вы знаете, что мы раскрыли преступление о поджоге машины в Броварах (17 августа был подожжен автомобиль водителя программы “Схемы”, – ред.). Я считаю, что там мы сработали профессионально, быстро и эффективно.
– Кстати, насчет поджогов автомобилей, то сразу вспоминается Tesla Андрея Богдана. Такие преступления участились или это только кажется, потому что такие случаи стали случаться с известными людьми?
– Не так часто жгут авто известных людей, но эти поджоги более резонансны и быстро распространяются в медиа.
– А если конкретно по делу машины Богдана, то что там сейчас происходит?
– Следствие продолжается и у нас есть достаточно серьезные наработки.
– Но подробности вы сейчас раскрыть не можете, да?
– Конечно, нет. По завершению следствия следователь выйдет и расскажет о результате.
– Когда вы говорили о работе полиции в сельской местности, то сразу вспомнились ужасы в райотделе Кагарлыка. Можете сейчас объяснить, почему все это произошло? Как эти полицейские могли длительное время работать в коллективе и делать такие ужасные вещи, которые, как я понимаю, были, увы, нередки?
– Что касается Кагарлыка, то мы по сегодняшний день переживаем и функционально, и морально эту ситуацию. Конечно, огромный коллектив в 130 тысяч человек очень трудно проконтролировать. Но это не оправдание тому, что среди нас есть такие люди. Так один человек своим позорным поступком может обвалить доверие ко всей полиции.
Мы пришли к тому, что в сельской местности, а это и Кагарлык и Ржищев, который рядом находится, нам все труднее и труднее подобрать персонал. Там просто нет молодежи от 18 до 35 лет, которая может пополнить ряды Нацполиции. И никакие конкурсы, никакие аттестации не помогут.
Например, мы после ликвидации Кагарлыцкого отделения полиции включили это подразделение в состав Обуховского отдела полиции. А некомплект штата в Обухове на сегодняшний день составляет 40%. В Кагарлыке был 45%. У нас есть подразделения, например, в Березани, где некомплект 50%. То есть мы имеем проблему, когда 30% населения Украины проживает в сельской местности, а 70% – в городской. И что делать в этой ситуации?
Здесь нам поможет как раз институт дознавателей и уголовных проступков. Мы максимально укрепим такие подразделения. В связи с новым административно-территориальным устройством нашего государства мы создадим кустовые подразделения, которые будут раскрывать тяжкие преступления и которые будут заниматься профилактикой на всей территории новых районов. Полицейские отделения и станции по всей Украине будут минимизированы.
Тогда мы сможем подобрать людей в таком количестве, которое будет достаточным для того, чтобы организовать раскрытие легких преступлений дознавателями. К тому же здесь нам пригодятся полицейские офицеры общины и участковые офицеры. Базовые подразделения полиции будут заниматься раскрытием тяжких преступлений и средней тяжести. В ближайшее время мы презентуем новую структуру Нацполиции, которая будет отличаться от той “советской” модели, которая есть на сегодняшний день.
Кстати, реагирование на правонарушения в сельской местности у нас составляет 18 минут. Из этого расчета мы строим нашу работу и работу наших подразделений. В городе реагирование у нас составляет 7-8 минут. Это против тех 20-30 минут, которые были ранее.
– Вы сказали о некомплекте в сельской местности. А в целом по всей стране сколько вакансий в штате полиции?
– В первую очередь некомплект у нас в Центральной, Восточной и Южной Украине. Например, в некоторых районах Черкасской области некомплект – 40%. В патрульной полиции по всей Украине на сегодняшний день некомплект 17,5%. Для патрульных, которые заступают на работу каждый день, это огромный дефицит. Нам не хватает экипажей и мы должны принимать меры.
К сожалению, в Киеве зарплата полицейского ниже, чем у охранника в супермаркете. Здесь есть проблема, поэтому мы ищем мотивацию для набора сотрудников. Это и лизинговая программа, которую ввел Кабмин. Министр эту программу и в дальнейшем лоббирует, потому что иначе удержать нам наших работников будет очень трудно. Большинство наших сотрудников в Киеве и других областных центрах – это люди, которые приехали из других регионов или сельских районов, и им надо где-то проживать.
– Вы считаете, что основная причина того, что молодые люди уходят из полиции, это все же финансовые условия, а не то, что Нацполиция осталась фактически не реформирована?
– Я думаю, это потому что у полицейского очень тяжелая работа.
– Они не справляются?
– Некоторые морально не выдерживают. Некоторые не выдерживают быта. Потому что при зарплате патрульного в 13 тысяч гривен он должен отдать 4 тысячи как минимум за аренду жилья. Это при условии, что он с кем-то совместно арендует жилье. К тому же они сталкиваются с постоянной грубостью наших граждан. Плюс риски для здоровья, к которым далеко не все готовы.
– С этим трудно не согласиться. Но все же, как вы воспринимаете упреки в нереформированности полиции, о засилье коррупционеров как в руководстве, так и на местах?
– Мы берем сотрудника полиции, который воспитывался в семье, который учился в школе и институте, служил в армии и где-то еще работал. Мы не берем человека с нуля, у него уже сформирована мотивация, характер и ценности. Почему человек идет в полицию? Потому что хочет удовлетворить в том числе и свои элементарные человеческие потребности. Но если сотрудник полиции не получил воспитания в семье и школе, то очень трудно из него сформировать в 20 или 25 лет новую личность.
Поэтому мы и получаем иногда не очень подготовленных молодых людей, которых мы пытаемся всеми силами подготовить через работу и учебу. Но не все к этому готовы. Здесь есть проблема государства, потому что в полиции служит та же молодежь, проживающая в нашей стране – не хуже и не лучше.
Работники полиции просто постоянно находятся на улице и их видно. Мы понимаем нашу ответственность, но очень часто критические упреки в адрес полиции оказываются несправедливыми. А это в первую очередь влияет на мотивацию тех сотрудников, которых большинство и которые качественно и добросовестно выполняют свои функции.
– Мы с вами говорили о снижении преступности, но этим летом в Украине произошла целая серия терактов и захватов заложников. Луцк, Полтава, Киев. Что это был за всплеск преступности в июле? Это было просто совпадение или может какая-то спецоперация?
– Я могу сказать, что Нацполиция точно никаких спецопераций не проводила. Такие ситуации со взрывами были не только в Киеве, у нас взрывчатка закладывается практически еженедельно. Очень часто это делают люди, которые имеют проблемы с психическим здоровьем. Например, тот же полтавский террорист. Как и луцкий террорист. Но в большинстве случаев это просто преступники, которые хотят или кого-то напугать или какие-то свои преступные намерения реализовать.
– Очень много вопросов у общества возникало по действиям силовиков при нейтрализации террористов в Луцке, Полтаве и Киеве. Фактически, мы видели три совершенно разных сценария действий правоохранителей при почти идентичных ситуациях захвата заложников. Почему так произошло?
– Не идентичных. По ситуации в Луцке, то там люди в захваченном автобусе сидели до последней минуты и я считаю, что мы и СБУ сработали эффективно. Так, например, в Киеве в банке был один заложник, а в Луцке их было больше десяти. Во-вторых, в Киеве мы видели заложников и террориста через окна, а в Луцке все шторы были закрыты.
Главное было сохранить жизнь людей. И мы и СБУ проводили переговоры с террористом столько, сколько было нужно, чтобы люди остались живы. Мне кажется, что результат нашей совместной работы, который, наверное, можно критиковать со стороны, это то, что люди остались живы. И это главная наша заслуга, это основное.
– А почему собственно полиция занималась переговорами с террористом в Луцке, а не Антитеррористический центр СБУ?
– Первыми на место приехали полицейские. Поэтому они и начали эту операцию до прибытия сотрудников СБУ, а потом это была уже совместная операция.
– А как насчет того, что президент Зеленский выполнил требование террориста. Есть же мировая практика никогда не выполнять требований террористов. Как вы считаете, учитывая ваши знания и опыт, это был правильный поступок с его стороны?
– Я считаю, что дороже человеческой жизни у нас ничего нет и не может быть. Мы достаточно людей уже потеряли в войне на Востоке.
– В конце сентября исполнился год, как вы на посту главы Нацполиции. Недавно в сети появилась информация, что будто вас собираются в ближайшее время уволить. Вы можете ее подтвердить или опровергнуть?
– Практически с первого дня моего назначения такая информация “гуляла”. Но это только информация.
– А как вы оцениваете свой год на посту? Многое из запланированного удалось сделать?
– Да, многое нам удалось, и заложены основы для того, чтобы еще больше сделать. Это и работа уголовного блока, и руководства и работников на местах. Я считаю, что этот год был неоднозначным. И в связи с коронавирусом и в связи с тем, что большое количество преступлений нам нужно было расследовать, и из-за того, что полиция финансируется всего максимум на 45% и даже из-за то, что в этом году был Кагарлык.
Мы очень болезненно пережили справедливую реакцию на это и наших граждан и самих сотрудников полиции. Нас это сделало сильнее, нас это сделало той структурой, которая может выполнять любые поставленные цели в соответствии с законом. Хоть год и был тяжелый, но мы нашим полицейским коллективом много чего достигли. К тому же если у нас раньше в год увольнялось 9-10 тысяч работников, то сейчас эта цифра значительно меньше. То есть я считаю, что костяк полиции уже сформирован. Да, мы иногда делаем ошибки, но мы их признаем и идем дальше.
– Вы упомянули о недофинансировании. А в проекте госбюджета на следующий год вас устраивает сумма, которая заложена на Нацполицию?
– Я думаю, что ни одно силовое ведомство не скажет, что его устраивает. Мы финансируемся на 45% от потребности. А что такое 45%? Это автомобили, форменная одежда, программное обеспечение. А мы хотим, чтобы, например, каждый работник имел на себе боди-камеру и мы к этому идем. Мы идем к тому, чтобы все помещения, куда доставляются задержанные граждане, были оборудованы системами фиксации и контроля за действиями сотрудников полиции.
– Хотел бы спросить вас о деле Шеремета. Недавно появилась в СМИ новая информация о якобы причастности к убийству гражданина Максима Зотова – бизнес-партнера разыскиваемого экс-министра Александра Клименко. И вроде бы полиция, получив эту информацию, ее совсем не проверяла. Это соответствует действительности?
– Эта версия проверялась. И даже проверялась еще на первых этапах расследования смерти Шеремета. К тому же на сегодняшний день дело уже в суде и полиция не имеет права ее комментировать.
– И напоследок, интересует ваше отношение к неоднозначным инициативам. Как вы относитесь к легализации легких наркотиков, оружия и проституции.
– Что касается наркотиков и оружия, то отрицательно. Потому что надо сначала закончить войну. Количество оружия, которое изымается полицией еженедельно, впечатляет. Поэтому надо навести сначала порядок с тем оружием, что у нас есть. Что касается наркотиков, то у меня есть несколько цифр, которые важно услышать. Так, с начала года полиция изъяла уже 2,6 млн доз наркотиков.
– Я понимаю, что это большая цифра, но ведь речь идет о легких наркотиках, за которые людей массово привлекают к ответственности.
– Все начинается с легких наркотиков. Дети становятся наркоманами с 11 лет. А после 14 лет в 100% случаев, если они не бросили употреблять, то они переходят на более серьезные наркотики.
– А как по вопросу декриминализации употребления марихуаны в медицинских целях?
– Она должна быть четко определена законом. Но на сегодняшний день любая легализация даст возможность медицинским корпорациям под эту марку сделать определенные вещи или определенные действия, которые потом отразятся на наших детях.
– По проституции?
– Я уже говорил несколько месяцев назад, что если государство сможет освоить и законодательно определить правила игры на этом “рынке”, то можно об этом говорить. Но это должна быть широкая общественная дискуссия. Я не боюсь об этом сказать, потому что эта проблема существовала, существует и будет существовать во всем мире. И Украина здесь не исключение.
Олег Черныш
Фото в тексте: Виталий Носач
