“МЫ В КОРНЕ ПОМЕНЯЛИ ТАКТИКУ РАБОТЫ НА КРУПНЫХ АКЦИЯХ С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ УЧАСТНИКОВ И ВЫСОКОЙ СТЕПЕНЬЮ РИСКА”
– Полиция охраняет порядок на публичных акциях самого разного плана. Как рассчитываете предполагаемое количество участников, число ваших сотрудников и уровень предполагаемых угроз?
– Массовые мероприятия очень разные, поэтому меняется и подход. Сначала мы анализируем обстановку и составляем прогноз, кто будет участвовать в митинге, какие у них будут лозунги, задачи и возможности, степень радикализации. Например, бабушки и дедушки в последние три года очень часто выходят на акции протеста, но совершенно очевидно, что кто-то их организовывает и известно, что участвуют они не просто так, отнюдь не из собственных убеждений и не “за спасибо”….
Еще одна особенность последнего времени: к мирным акциям то и дело подмешиваются “ультрас”, которые начинают “раскачивать лодку” с высоким уровнем агрессии.
– Под “ультрас” вы подразумеваете одну из категорий футбольных болельщиков?
– Не только. Это уже намного более обширная категория людей! Существует масса радикальных молодежных организаций. (Не хочу называть, чтобы не делать лишний пиар радикалам!)
Так вот, при подготовке к сопровождению каждой акции мы должны понимать, кто может в нее интегрироваться, использовать ее в своих целях, скажем, спровоцировав конфликт с полицией.
Сначала все это было архисложно делать. Мы вообще не понимали тонкостей, работали по факту, принимали решения уже на месте…
Скажем, одна из партий задекларировала на завтра акцию, заявленное количество участников – 3 тысячи. Мы готовимся к этому числу. Выходим – а число растет: 3 тысячи – потом 5 – потом 7, 10, 12!.. Да еще вдруг возникают радикальные группы, начинаются драки, оружие, кастеты, баллончики с газом… Ситуация становится трудноуправляемой. И нам приходится на ходу менять тактику, срочно усиливать полицейские силы… И тут же появляются пострадавшие и “картинка” для враждебных медиа…
С тех пор мы многому научились и поменяли тактику подготовки. Мы серьезно занимаемся мониторингом ситуации, анализом и планированием каждого мероприятия. Собираем информацию из всех возможных источников – и оперативным путем, и мониторя социальные сети…
За 3 дня до проведения мероприятия мы на 90% понимаем сценарий ситуации, по которому придется работать. И когда мы собрали всю информацию о численности участников и целях акции – тогда определяем численность и состав служб полицейского контингента, который следует использовать.
Скажем, если из всей Украины съехались 5 тысяч бабушек, мы можем обойтись 300 сотрудниками Нацполиции, которые будут фиксировать правонарушения (если таковые будут). Если же это 5 тысяч радикально настроенного контингента, то полицейских будет 1-2 тысячи, возможно – специальные подразделения полиции, Нацгвардии.
Хотя и тут есть свои нюансы. Если, к примеру, речь идет об административном здании, в котором есть режимные помещения, хранится оружие и т.д., то здесь важно удержать агрессивно настроенные массы людей на определенном расстоянии. Мы слишком хорошо помним камни и цепи, летевшие в Верховную Раду, в Киевскую администрацию…
– Довольны тем, как удалось обеспечить правопорядок во время марша “КиевПрайд”?
– Если никто не пострадал, не было обращений в лечебные заведения, нет ни одного заявления о противоправных действиях сотрудников и подразделений МВД, – можно выдохнуть.
– Сейчас уже, думаю, можно сказать: у вас была договоренность со “Свободой”, “Правым сектором” и ОУН на предмет того, что серьезных попыток сорвать парад они предпринимать не будут?
– Принципиально не приемлю никаких договоренностей! Безусловно, безусловно, мы общаемся в рамках обеспечения общественной безопасности массовых акций. Но договоренность только одна: есть черта, за которую никому не позволено заступать. Эта черта – закон. За ней наступает ответственность, административная, уголовная, соответствующая реакция правоохранителей – подчеркну – законная.
Свежий пример. Во время проведения Марша равенства представители определенных партий решили перекрыть улицу Владимирскую, по которой проходил маршрут движения участников акции (что как раз говорит об отсутствии договоренностей), более того, эти радикально настроенные граждане поставили поперек улицы микроавтобус – явно провоцируя “замес” (профессиональный сленг) с полицией. Ок! Мы анализируем ситуацию и, чтобы не допустить столкновений и не потакать провокаторам, – меняем маршрут движения колонны. Дальше вы знаете: Марш прошел без происшествий.
В этом для нас и состоит смысл обеспечения общественной безопасности: предвидеть “точки напряжения” и уметь гибко реагировать на изменение ситуации, не допускать силовых моментов. А договоренности – это очень ненадежный инструмент, не говоря уж о моральной стороне соглашений между государственным институтом и отдельными политическими силами…
– Я правильно понимаю, что вы в корне поменяли тактику работы на крупных акциях с большим количеством участников и высокой степенью риска?
– Да. Раньше мы обычно привлекали туда спецподразделения: бывший “Беркут”, Национальную гвардию, со щитами и в экипировке. Выстраивали их в цепочки и таким образом пытались охранять общественный правопорядок. Но когда ситуация накалена и людская масса чем-то спровоцирована, достаточно одной искры для того, чтобы начался активный конфликт. И бывшие сотрудники, получив команду остановить эскалацию беспорядков, действуют жестко, иной раз слишком.
Сейчас мы от этого уходим. Первые, кто встречает участников на массовых мероприятиях, это “простые” полицейские. Мы настраиваем их следующим образом: вы увидели собравшихся вместе 15-20-50 человек? Начинайте с ними разговаривать, объяснять необходимость соблюдать порядок, предупреждать об ответственности и опасности силовых моментов, о возможных провокациях…
– А если увещевания и разъяснения не работают?
– Наступает следующий этап.
Мы создали в полиции антиконфликтную группу. В нее входят самые опытные, понимающие, подготовленные сотрудники; привлекаем и психологов, которые умеют разговаривать с людьми.
– “Самые понимающие сотрудники” – это кто? Патрульная служба, спецподразделения?
– Мы из всех служб отбираем сотрудников, которые по типу личности способны управлять “толпой”, влиять на нее. Такое по силам далеко не каждому человеку. В случае необходимости они должны уметь выделить лидера толпы, перехватить у него инициативу, переключить внимание участников… И примерно в 20% ситуаций работа антиконфликтной группы приносит успех. Это достаточно высокий процент, ведь вы понимаете: если человеку специально заплатили за то, чтобы развязать конфликт с полицейскими, он стремится отработать деньги…
А вслед за антиконфликтной группой идет группа “тактиков”. Это, в том числе, сотрудники бывших спецподразделений. У этой группы абсолютно другие “мозги”, другая психология. Они работают тихо, спокойно, пытаются объяснить, работают на упреждение, если надо – то и жестко, что тоже предусмотрено законом…
– А кто конкретно принимает решение, что одна группа отступает и работать начинает другая? Ведь в таких случаях все часто решают считаные секунды…
– В канун акции мы проводим специальное совещание, где определяем общую стратегию и тактику по каждому возможному сценарию, детальный инструктаж всех подразделений, и обязательно проводим “разбор полетов” по предыдущим акциям, учитываем слабые моменты. Руководит процессом и принимает решение руководитель территориального органа полиции. В Киеве, например, решение принимает полковник Андрей Крищенко (заместитель Главы НПУ, начальник киевского главка Нацполиции, – ред.) и его заместитель. Они же руководят по ходу события.
“9 МАЯ? ПРИЗНАЮСЬ, Я БОЛЬШЕ ПЕРЕЖИВАЛ В ТЕ ДНИ ЗА ОДЕССУ. В ДНЕПРЕ МЫ НИЧЕГО ПОДОБНОГО НЕ ЖДАЛИ”
– Расскажите о том, кто руководил охраной правопорядка 31 августа 2015 года, когда под стенами Верховной Рады погибли 4 бойца Нацгвардии. Какие выводы были сделаны после той трагедии?
– Меня тогда не было в Киеве, в Министерстве. Насколько я знаю, обеспечением безопасности там занимался Александр Терещук… Именно после этой трагедии мы начали использовать так называемые фильтрационные пункты, устанавливать рамочные металлодетекторы на подступах к зданию парламента и в других стратегических местах. Понимаете, тогда никто не предполагал, что кто-то может принести гранату…
– Печально, что и в этом случае законы написаны кровью.
– Да. Вопросы тогда были и относительно обеспечения личного состава средствами защиты, и дистанции разграничения… Во всех случаях мы теперь стараемся не допускать прямого контакта митингующих и сотрудников полиции, ограничивать подходы к административным зданиям до 20 метров.
– А кто тогда понес ответственность за проваленную организацию защиты Верховной Рады и гибель бойцов?
– В тот же день прокуратурой Киева открыто уголовное производство. В ходе расследования действия сотрудников правоохранительных органов признаны правомерными. В настоящее время Шевченковский суд Киева слушает дело двоих участников нападения по обвинению в убийстве сотрудников Нацгвардии при исполнении служебных обязанностей.
– Еще одним мероприятием с повышенной долей риска был прошлогодний Крестный ход на Киев сторонников УПЦ Московского патриархата. И там, по всеобщему мнению, вы справились. Хорошо поработали с оперативными источниками?
– Да, хотя задействовано в этой многодневной акции было около 13 тысяч человек. Я чуть с ума не сошел. Бросил бы кто-то гранату – и началось: православных убивают! Нашу репутацию не спасло бы ничто! Поэтому для нас было принципиально важно “выкачать” информацию из всех источников, которые были в нашем распоряжении. Мы постарались максимально спрогнозировать все возможные ситуации. Включая самые неблагоприятные.
– А как же недавние беспорядки 9 мая? Вроде бы все готовились – и, тем не менее, имеем массу негативных примеров. Мы обратили внимание на то, что, реагируя на ситуацию в Днепре, Вы очень жестко раскритиковали местное руководство полиции, обвинив в “договорняках”. Но почему ничего не было сделано на упреждение? Мэр города Борис Филатов заявил, что неоднократно предупреждал о проблемах с правоохранителями.
– Всегда сужу по себе. Вот если бы я понимал, что на местном уровне есть какие-то договоренности, и повлиять на это никак не получается, то бы собрался и поехал в Киев – к главе Национальной полиции. Не услышали – пошел бы к министру. Что толку говорить после случившего, мол, предупреждал? Задача местной власти сделать так, чтобы в городе был правопорядок. Поэтому комментарии типа “мы говорили”, “мы предупреждали”, я абсолютно не принимаю! Все решается на локальном, местном уровне. Если человек хочет удержать Днепр, нужно задействовать все ресурсы.
Вы знаете, что министром сразу было принято абсолютно необходимое принципиальное решение в отношении руководителей полиции Днепропетровской области.
– Да, после случившегося. Но возникает другая претензия – к кадровому выбору министерства. Ведь для того, чтобы не снимать после таких скандальных инцидентов, нужно было верно назначать. Как можно было назначить, если известно о “теплых отношениях” с теми, кто устраивает провокации?
– О “теплых отношениях” мы узнали уже после 9 мая. Признаюсь, я больше переживал в те дни за Одессу. В Днепре мы ничего подобного не ждали.
– Руководители главков как-то очень легко отделались. Ну, уволили…
– Ну, почему же? Следствие, которое ведет прокуратура, еще не закончено.
– Министерством проводилось собственное расследование? Каковы его результаты?
Результаты служебного расследования всегда состоят из двух составляющих: принимаются внутриведомственные кадровые решения, и материалы расследования передаются в прокуратуру, которая согласно закону дает правовую оценку действиям сотрудников правоохранительных органов. В рамках наших полномочий руководитель областной полиции генерал полиции Репешко уволен со службы в НПУ, еще трое руководящих сотрудников освобождены от должностей, 6 человек – на уровне начальников управлений – получили дисциплинарные взыскания.
– После событий 9 мая в Киеве народный депутат Игорь Луценко заявил, что КОРД, штурмовавший офис ОУН, надо разогнать, пока не поздно. По его словам, в результате штурма около 20 человек были жестоко избиты. Кто отдавал приказ штурмовать и почему был задействован спецназ?
– Давайте рассмотрим ситуацию объективно! Массовая акция одной из радикальных (по собственному определению) общественных организаций началась в районе метро “Арсенальная” в Киеве в 7 утра 9 мая. Уже к 10 утра мы зафиксировали несколько попыток спровоцировать полицию на столкновения. Кстати, при этом пострадали и журналисты. Когда в 11 часов мимо этой группы начала двигаться колонна участников другой акции, из окон офиса организации полетели дымовые шашки, пластиковые бутылки с жидкостью (кто мог гарантировать, что там не кислота?), яйца, картошка, пузыри с черной краской… То есть, ситуация была достаточно напряженная. Когда же из окна в колонну кто-то начал целиться из чего-то, похожего на гранатомет, начальником Главного управления Нацполиции Киева Андреем Крищенко было принято совершенно адекватное и законное решение привлечь спецподразделение КОРД и нейтрализовать потенциальную угрозу.
– Все-таки ответьте: в результате штурма были травмированы люди? Кто за это наказан?
– Один журналист получил легкие телесные повреждения, один сотрудник полиции был госпитализирован с сотрясением мозга и черепно-мозговой травмой.
16 человек задержано за нарушения общественного порядка, они получили административные взыскания, в отношении одного открыто уголовное производство за нанесение повреждений сотруднику полиции, он ожидает решения суда.
Среди участников акций с обеих сторон серьезно пострадавших нет.
– Часто привлекаете КОРД во время массовых мероприятий?
– Нет. Но в этой ситуации с гранатометом – это чисто их функционал. Если бы подобное произошло во Франции, Германии или США, в любой стране, которую мы считаем примером демократии – реакция, думаю, была бы намного жестче.
– В каких случаях полицейские могут применить спецсредства?
– Когда жизни граждан или жизни полицейских угрожает опасность. Порядок применения специальных средств активной обороны (газ, резиновая дубинка, наручники) и оружия четко регламентирован.
Конечно, человеческий фактор исключать нельзя, и не всегда полицейские ведут себя адекватно. Но выписаны эти вопросы четко.
– Во время недавнего концерта Билык в Одессе подрались бойкотирующие выступление и полиция. В полицейский автобус правоохранители втащили известного активиста Сергея Стерненко. Когда он вышел, на лице были кровь и синяки. Заявил, что был избит полицейскими. Выяснили, что именно произошло?
– Мы как раз на следующий день были в Одессе, встречались со Стерненко. Я лично с ним разговаривал, услышал его позицию. Во всем, что касается действий полиции, однозначно мы будем разбираться.
– Когда ждать итогов этого расследования? Какими последствия будут для правоохранителей?
-Правомерно ли действовали полицейские и будут ли какие-либо последствия, мы с Вами вместе узнаем по результатам расследования прокуратуры. Мы материалы служебной проверки передали в областную прокуратуру, которая и даст правовую оценку ситуации.
– Если в противовес полицейским выступают народные депутаты, как они должны себя вести? Учитывая фактор неприкосновенности.
– Если они нарушают правопорядок, неприкосновенность не освобождает их от ответственности и от применения предусмотренных законом средств сдерживания агрессии. Не должен депутат срывать шлем с полицейского, как это делал нардеп Соболев. Какое он имеет право так себя вести?
– Когда тот, кто сорвал шлем, не несет ответственности, – это деморализует личный состав.
– Конечно! Когда пытаются ударить полицейского, плюют в лицо… Они же понимают, что перед ними человек, которому сложно удержаться на грани, не сорваться. Мы очень много получаем информации, что определенные силы хотят спровоцировать какой-то “замес с полицией”. Выдержать психологически очень сложно. Вы представьте себе, что чувствуют наши ребята, которые по 8-12 часов стоят в оцеплении, на жаре или на холоде, с очень ограниченной возможностью получить воду, еду, сходить в туалет… И часто – в агрессивном окружении, когда их оскорбляют, толкают, унижают… Ведь участники акций часто не думают, что эти ребята – не роботы, а такие же люди, наши люди, соседи, родственники…
Только дай команду, и я не знаю, что там останется…
– Что им в таких ситуациях говорите?
– Руководителю всегда надо самому находиться на месте, общаться с сотрудниками и говорить правду. Да, тебя могут бить по морде, в тебя могут плюнуть, могут оскорблять. Но когда мы шли сюда, знали, что так может быть.
– Ответить же нельзя. Особенно, когда бабушка бьет. Советуете подставить другую щеку?
– У нас было такое в Одессе. Пацан лет 25 и бабушка. Что она только не делала. Дули показывала, по голове била…
– Смотрели молча на это?
– Попытался поговорить с ней, успокоить. Бесполезно. Беда в том, что мы меняем полицию, но общество-то должно тоже меняться, а это происходит намного медленнее…
“КУСЮК? СКАЖУ ОДНО. ЕСЛИ ОН ОТСЮДА УБЕЖАЛ ТУДА, ТО Я НЕ ЗНАЮ, КУДА ОН ПОБЕЖИТ ДАЛЬШЕ”
– А много случаев в Одессе было, как со 2 мая, когда с той стороны находится бывший сотрудник милиции, хорошо разбирающийся в логике принятия решений? Часто ли против полиции на стороне политических или экстремистских сил находятся бывшие сослуживцы?
– В 2014 году таких случаев было много. Сейчас уже так сказать не могу.
– Такие бывшие сотрудники очень опасны, если они на такое пошли и могут применить свои знания. Они у вас в какую-то базу занесены? Вы их контролируете?
– Специальной базы нет. Не буду лукавить и говорить, что обо всех нам известно. Но мы стараемся получать информацию о большей части тех бывших сотрудников милиции, кто может каким-то образом кардинально влиять на ситуацию. Для нас принципиально важно отслеживать тех, кто, используя навыки и опыт работы в правоохранительных структурах, сознательно устраивает провокации, подталкивает людей к конфликтам.
– Бывший командир “Беркута” Сергей Кусюк руководил омоновцами на митинге в Москве 12 июня. Фотографии видели? Вообще с ним знакомы?
– Визуально да. Но близко с ним не знаком и даже не пересекался. Хотите, чтобы как-то прокомментировал? Скажу одно. Если он отсюда убежал туда, то я не знаю, куда он побежит дальше.
– Знаете, что люди говорят? Что Кусюк один из немногих, кто сбежал. И тут возникает тема бывших сотрудников “Беркута”, которые остались и перекрасились. Некоторые их просто называют садистами, подчеркивая, что при любой власти они будут востребованы, потому что могут делать больше, чем другие.
– Я слышу это постоянно. Но я за факты, а не предположения. Если они есть, пусть озвучивают, предоставляют документы. Особенно те, кто ратует за справедливость. Пусть придут, назовут фамилии, будем разбираться.
– Вы мониторите соцсети на предмет критических высказываний тех людей, которые были в аттестационных комиссиях, много публиковали информации и жаловались на то, что их пожелания не были учтены? Были посты с описанием “творческого” пути отдельных людей.
– Мониторим. Но за этими постами нет никаких правовых оснований, чтобы прийти к такому человеку, применить санкции… По крайней мере, согласно сегодняшнему законодательству.
– Доводилось также слышать, что если человек был замешан в избиении людей на Майдане, а потом поехал на восток и там воевал некоторое время, то по внутреннему этическому кодексу МВД он считается очищенным и дальше к нему претензий не возникает. Есть такие сотрудники в полиции?
– Подождите. Вы снова говорите, “если он избивал людей на Майдане”. Если это так, он не будет находиться здесь. Если факт его участия доказан, значит, прокуратура ведет расследование, а решение принимает суд.
Да, в числе тех, кто поехал в район проведения АТО, в том числе в 2014 году, были бывшие сотрудники “Беркута”. А что нам тогда было делать? Сказать, чтобы они посидели и подождали, пока мы будем разбираться? Тогда остро стоял вопрос судьбы государства Украина, и комплектовать батальоны нужно было безотлагательно! И нужны были именно подготовленные люди, способные взять в руки оружие и выстоять под пулями, а не, пусть и патриотично настроенные, “ботаники”!
Ну, а если уж говорить о бывших, приведу пример. Запорожский экс-“Беркут” принял бой 4 июля 2014 года и выстоял, когда боевики, выходя из Славянска под предводительством Гиркина, обстреливали украинские позиции из различного вооружения, включая танки.
Командир этого подразделения, Александр Панченко, вместе с одним из своих бойцов подбили несколько единиц техники и нанесли урон живой силе террористов, за что оба были удостоены ордена “За мужество” третьей степени. Полковник Панченко получил звание “Народный герой Украины”. Сегодня он работает заместителем начальника ГУНП Запорожской области.
Ответьте себе: они подозрительные бывшие “беркута” или герои?
– В КОРД тоже берут немало бывших спецназовцев, что вызывает, как минимум, непонимание, а то и агрессию в обществе. Возможно, у Вас есть аргументы, почему происходит именно так. У общества – нет. И это образует пропасть. Не думали, что стоит чаще публично озвучивать, почему происходят те или иные процессы при формировании новой полиции?
– Согласен, мы мало ведем с обществом диалог в этой части, полагая, что уже все сказано. КОРД – это специфическое подразделение, туда нельзя набрать людей, не имеющих опыта. Но конкурсный отбор очень серьезный, включает так называемый курс выживания, психологические тесты и проверку на полиграфе.
“СЕГОДНЯ СИСТЕМА МВД УЖЕ ДОСТАТОЧНО ВЫСТРОЕНА, РЕФОРМА НАЧИНАЕТ ДАВАТЬ РЕЗУЛЬТАТЫ, ПОЛИЦИЯ ВПОЛНЕ ЭФФЕКТИВНО ПРОТИВОСТОИТ КРИМИНАЛУ”
– Сергей Анатольевич, в последнее время мы видим показательные поездки руководства министерства, Нацполиции по регионам с передачей автомобилей, вручением ключей от квартир, читаем позитивные заявления и посты в социальных сетях. Крайне странно выглядит такая “совковая” показуха на фоне растущего уровня преступности. Не согласны?
– Категорически не согласен!
Во-первых, “растущий уровень преступности” – это Вы повторяете “мем”, который вбивают в головы украинцев российские пропагандисты? Я, как человек владеющий информацией по этому вопросу, могу вам сообщить, что нет никакого “постоянного роста”! Был всплеск в 2014 – начале 2015 годов, вызванный объективными факторами: война, пустой после Януковича госбюджет, постмайданная разбалансированность правоохранительной системы… Сегодня система МВД уже достаточно выстроена, реформа начинает давать результаты, полиция вполне эффективно противостоит криминалу. Первое полугодие нынешнего года дает вполне обнадеживающую аналитику: общее количество криминальных правонарушений – снижение на 17% (с 356 тысяч до 297 тысяч по Украине). А по отдельным видам преступлений прогресс еще значительнее: по разбоям снижение 26%, по грабежам – 32%, по хулиганке и угонам машин – 27%, изнасилования – 36%.
Что такое уровень преступности? Это соотношение количества противоправных поступков (которое никогда не бывает равно нулю!) и количества раскрытых преступлений, которые переданы в суд.
Так вот, раскрываемость у нас по итогам полугодия тоже уже растет. По умышленным убийствам она сегодня составляет 87%, по изнасилованиям – 83%, тяжкие телесные – до 93%, по этим показателям рост в сравнении с прошлым годом – около 10%.
Отдельно хочу подчеркнуть эффективность в сфере так называемых “служебных преступлений” или понятнее – криминальной коррупции (прежде всего взяток) – количество правонарушений, по которым установлена личность подозреваемого в получении неправомерной выгоды в этом году возросла на 53,2%. То есть, уже больше половины взяточников получают уведомление о подозрении!
Другое дело, что появилась преступность не как чистый криминал, а как элемент гибридной войны. На территорию страны забрасывают не только диверсионные группы, но и воров в законе – “топ-менеджеров” преступных групп, у которых несколько задач: организовывать преступления и “добывать” средства для финансирования террористов, устраивать показательные грабежи и разбои для ТВ-картинки и для того, чтобы посеять панику… Эти процессы есть, и мы нарабатываем опыт и противостоим им достаточно успешно уже.
И во-вторых: – про “совковую показуху”.
Совковая показуха – это рапортовать на торжественных собраниях о гипотетическом “росте благосостояния советских людей”, когда семьи поколениями ютятся в бараках! А вручать квартиры сотрудникам полиции – это маркер исполнения общественного договора: правоохранители служат честно и с полной отдачей, а государство обеспечивает их нормальным социальным пакетом! Общество хочет иметь честного полицейского? Тогда оно должно дать ему возможность служить честно – в том числе, вынуждать “зарабатывать” на жилье для своей семьи сомнительными способами…
Эффективность работы правоохранительной системы напрямую зависит от качества кадров. А кадры – плоть от плоти общества, нас с Вами! И непрофессиональных, предавших, а то и продавших свою профессию людей среди журналистов ничуть не меньше, чем среди полицейских!
Есть такое расхожее мнение “диванных стратегов”, что надо было всех без исключения милиционеров распустить по домам, заявить, что милиции больше нет и начать набирать всех новых. Но за полгода мы бы упустили ситуацию настолько, что исправить было бы уже невозможно.
На подготовку новых, молодых кадров, нужно пять лет вуза! При условии, что откуда-то вдруг возьмутся совершенно новые преподаватели и новые программы. А в конце мы получим молодых специалистов, у которых ничего, кроме теории и не у кого получить практический совет… И как это все сможет работать?!
Поэтому и была организована работа аттестационных комиссий. Соглашусь в том, что не всегда можно рассмотреть на комиссии, что человек, являясь высочайшим профессионалом, попросту не порядочен. Поэтому переаттестация – только первый этап улучшения качества полиции. Дальше процесс будет более медленный, зато более тщательный.
Но предъявляя требования к сотрудникам, мы обязаны подумать о том, что даем взамен. А квартиры, о которых вы говорите, – это элемент социальной защиты и, что еще важнее, мотивации честно служить. И очень важный сигнал и тем, кто служит и тем, кого мы хотим набрать, обучить и подготовить для новой полиции. Посмотрите с той стороны: общество хочет, чтобы в полицию шли честные и мотивированные новые кадры? Значит, у полиции должны быть аргументы предъявлять к кандидатам и сотрудникам высокие требования, в том числе и моральные. Что может стать этим аргументом? Мы считаем: зарплата, социальный пакет и уважение общества. Во всем мире эта система работает только так.
– В интервью Цензор. НЕТ Антон Геращенко сказал, что грузинский эксперимент с назначением Хатии Деканоидзе не удался. Вы тоже так считаете?
– Я бы так безапелляционно не заявлял.
– Перефразируем мягче: что неудавшегося больше, чем удавшегося.
– Да, она не до конца понимала всего огромного и сложного механизма полиции, но не забывайте, какое наследие ей досталось. Не привязываясь к персоналиям, хочу сказать следующее. Руководитель Нацполиции должен четко понимать краткосрочные и долгосрочные цели в работе. Не шарахаться со стороны в сторону, не зависеть от эмоций и настроения своего и чужого, от телефонных звонков. Он должен иметь стержень.
– Князев – такой человек?
– Думаю, что да. Но только общество сможет дать полноценную оценку его работе.
Евгений Кузьменко, Татьяна Бодня
Фото: Наталия Шаромова
