Роман Труба. Интервью с директором Государственного бюро расследований
16.12.2019
У входа в кабинет директора Госбюро расследований Романа Трубы висит табличка: “Вход с телефоном запрещен”. Мы нагло нарушаем правила и заваливаемся со всей техникой – телефонами, ноутбуками, диктофонами. У нас тут планируется интервью с Трубой. И нам можно – журналисты.
Тем более, мы с подарком. Дарим Трубе “портрет” пранкера Джокера. В качестве легкой иронии над тем, что в кабинете у директора ГБР недавно обнаружили прослушку.
Труба охотно принимает подарок и, неловко улыбаясь, оглядывается по сторонам – думает, где разместить портрет. Разгуляться здесь особо негде. Кабинет директора ГБР больше похож на конуру 3х5 метров. Теснее этого кабинета – только приемная, где ютится секретарша Трубы. Туалет – вообще в другом конце здания, и туда лучше не ходить: там очередь.
Стол, стул, компьютер, большой фикус в вазоне, бутылка воды и белая магнитная доска с цветными маркерами – вот, пожалуй, и все убранство кабинета главы Госбюро расследования, призванное упрятывать за решетку больших государственных преступников.
Из центрального окна через дорогу видно крышу дома с разбитым чердачным окном. Дырка в крыше угрожающе зияет. Так и ждешь, как оттуда в любой момент выскочит снайпер, трубочист или Карлсон.
Сам Труба тоже жалуется на помещение, в котором ему приходится работать. Но, говорит, что пока ничего нельзя поделать.
– Джокер – это вы? – спрашиваем в лоб.
– Хотелось бы казаться, – отвечает Труба и ставит наш подарок на магнитную доску, а сам усаживается к ней спиной.
– Давайте проясним, в каком статусе мы с вами встречаемся. Вы все еще директор ГБР, или, после принятия нового закона, уже нет?
– Я пока еще директор. В имплементации нового законопроекта про перезагрузку ГБР прописано несколько этапов. На первом этапе глава Верховной Рады Разумков должен подписать закон, на втором – подпись президента. И только после публикации – этап третий – закон вступает в силу. Дальше в течение пяти дней президент должен назначить исполняющего обязанности директора ГБР. Когда и.о. будет назначен, я автоматически прекращаю работу.
– А вы не можете быть и.о. директора ГБР?
– Теоретически – могу, и практически тоже. Но это вопрос к президенту. Никто пока не знает, кто будет назначен. Есть несколько вариантов.
– Какие варианты?
– Лучший вариант – если назначат кого-то из ГБР. Потому что все уже смотрят на ГБР как на сформированный орган, а на самом деле он еще на стадии формирования. Если говорить объективно, за два года ГБР сформировано всего на одну треть.
– Что вы имеете в виду? Кадровый состав?
– Не только. Законодательство по ГБР до сих пор не доработано. Вопреки тому, что власть не хотела и всячески препятствовала тому, чтобы ГБР начало работать как независимый орган, мы сделали невозможное: за первый год запустили следственные подразделения и начали расследовать уголовные производства. Следующий год ушел на подготовку запуска оперативных подразделений, и только сейчас мы подходим к его завершению: будем проводить финальные собеседования, и я планировал до конца года уже запустить их. Мы только начинаем наращивать мощность. Почему я сказал “одна треть”? У нас до сих пор нет материально-технической базы. Уже два года не решен вопрос с помещением для центрального аппарата.
– Да, мы заметили…. (оборачиваемся, поглядывая на дырку для Карлсона на крыше через дорогу).
– Только началось строительство помещений для территориальных управлений в некоторых областях. Только сейчас мы закупаем транспортные средства, компьютеры. При этом за первый год работы мы расследовали больше 30 тысяч уголовных производств. Для сравнения, НАБУ расследует 700 уголовных производств. А у ГБР подследственность намного шире: высокопоставленные чиновники, военные, правоохранители – это и судьи, и прокуроры, а в целом по стране правоохранителей у нас несколько сот тысяч. Если говорить в цифрах, 15,5 тысяч – военные преступления, около 14 тысяч – преступления правоохранителей.
– И сколько из них дошло до суда?
– Около 3 тысяч. Уже есть 700 обвинительных приговоров. Это и есть результат, когда люди, совершившие уголовное преступления, несут предусмотренную законом ответственность.
– По многим ли преступлениям вы пересекаетесь в подследственности с НАБУ и как поступаете в таких случаях?
– Это я называю мифологической ловушкой для ГБР.
– О чем вы?
– В обществе сложилось такое мнение, что ГБР расследует все уголовные производства по ТОП-чиновникам. Но если речь идет о коррупции, то ВИПы это подследственность НАБУ. Если мы говорим о министре, нардепе, который получил взятку, или растратил государственные средства, или превысил должностные полномочия – это вопросы к НАБУ. Мы расследуем другие дела – например, халатность госчиновника, убийства, ДТП. У нас категория дел по высокопоставленным чиновникам не такая широкая, как у НАБУ. Но очень часто наши подследственности переплетаются и, на первых этапах расследования, тяжело определить, чье это дело – НАБУ или ГБР.
– Например?
– ГБР внесло сведения в ЕРБР по растрате бюджетных средств при строительных работах на полигоне “Широкий лан” в Николаевской области. Мы изъяли документы, допросили много свидетелей, назначили экономические экспертизы. И только на завершающем этапе расследования мы увидели, что субъект преступления – высокопоставленные чиновники Министерства обороны Украины. Мы готовы уже были выходить на подозрение. А они – подследственные НАБУ. Теперь они при нашей поддержке в ближайшее время уже смогут привлечь чиновников Минобороны к ответственности.
– Не кажется ли вам это ловушкой? Часто ли НАБУ подхватывает эти пасы от вас и доводит их до суда? И насколько часто это упирается в политику или личные взаимоотношения Артема Сытника с украинской элитой?
– Все правоохранительные органы в Украине должны работать как единое целое. У нас в законодательстве прописаны полномочия каждого из них, мы не должны конфликтовать.
– Это теория. Давайте на примере. Вот есть, скажем, бывший куратор за судебной и правоохрательной деятельностью предыдущей власти Александр Грановский. Когда будет подозрение по нему?
– Несколько уголовных производств по Грановскому, которое расследует ГБР, зарегистрированы не так давно. Пару месяцев назад. Вернее, это не по Грановскому – там проверяется возможная причастность Грановского к преступлениям. По одним производствам его уже вызывали на допросы как свидетеля, по другим – только планируют.
– Давайте уточним, о каких историях идет речь. Первая, насколько нам известно, касается его причастности к организации побега судьи Чауса в Молодову.
– Да.
– Второй эпизод касается причастности к организации и кураторов политического преследования и посадки экс-лидера УКРОП Геннадия Корбана, верно?
– Вы хорошо владеете информацией об уголовных делах по Грановскому. Но их больше. Я точно знаю еще про два, которые вы не назвали, в которых его тоже будут допрашивать как свидетеля.
– Почему как свидетеля, если он – непосредственный фигурант?
– Мнение правоохранителя не всегда совпадает с мнением общественности. Есть черта. Правоохранитель должен доказать вину человека. Я тоже как глава ГБР могу понимать, что человек точно причастен к преступлению, но пока мы не докажем этого, пока на основе нашего расследования не будет обвинительного приговора суда, мы не можем говорить, что он виновен. Подозреваемым человек становится тогда, когда мы уже насобирали достаточно доказательств того, что он причастен к совершению преступления. А пока Грановский – свидетель.
– По делам Грановского много доказательств. Одно интервью Антона Шевцова (полицейский, близкий к экс-президенту рассказал детали побега судьи Чауса, который организовал, Грановский) или заявления массы других фигурантов – и можно составить картину.
– Если Шевцов будет готов дать показания, он подпишется под ответственностью за дачу ложных показаний. И если его слова окажутся неправдой, он понесет ответственность. Следователь обязан проверить то, что он скажет. Если он получит дополнительные доказательства на основании его показаний, тогда есть смысл говорить о подозрении.
Кстати, когда журналисты “Схем” разоблачили выезд Петра Порошенко с семьей на Мальдивы, их материалы следователь использовал в расследовании. Я надеюсь, что и ваши материалы, в том числе, по Грановскому, станут доказательствами в этом уголовном производстве.
– Раз у нас пошел такой блат, тогда обратите внимание на наш материал о «зарплатах в конвертах», которые получают депутаты от Слуги народа в качестве доплат к официальной зарплате.
– Давайте не забывать, что мы еще не сформированы на все 100. У ГБР еще нет оперативных подразделений. Поэтому наша реакция не всегда так оперативна, как хотелось бы.
– Иными словами, если к вам приходит, к примеру, помощник нардепа, и говорит: мой босс берет деньги в конвертах, у меня есть фото-видео-доказательства. А вы говорите – извините, ничем не можем помочь, мы еще не сформированы. Так что ли?
– Нет, мы спрашиваем, готов ли человек обратиться письменно в ГБР с заявлением. Если да, мы начинаем расследование. Мы можем при отсутствии оперативных подразделений реагировать в случае, если к нам обратился человек. Либо же когда такую информацию нам предоставили дали другие правоохранительные органы.
– Публикация в медиа – достаточный повод, чтобы открыть дело?
– Достаточный.
– Так что вас сдерживает?
– После сегодняшней встречи мы обязательно отреагируем. Депутаты – субъект НАБУ и ГБР. В зависимости от классификации их действий. Если мы говорим о персональной выгоде – это компетенция НАБУ.
– А если возбуждать дело за неуплату налогов?
– Это к ГБР.
– Когда откроете дело, мы можем рассчитывать на 10-процентный гонорар от суммы коррупционных убытков? По новому закону про обличителей коррупции.
– К сожалению, у нас в стране пока что этот закон не работает. Его только недавно приняли, и механизма нет. Нужны нормативные документы.
– А в ГБР вообще кто-либо уже обращался с такими доносами про коррупционеров, чтобы получить вознаграждение по новому закону?
– Скажу честно, да. Есть иностранцы, которые владеют информацией про деньги представителей прошлой власти за границей. Они считают, что эти средства могли быть добыты незаконным путем. И готовы предоставлять нам документы, доказательства, но за процент. По их законодательству они за это могут рассчитывать на вознаграждение, даже больше 10%. И когда эти люди узнали, что у нас этот закон еще не работает, они отказались сотрудничать.
– Два года назад была очень громкая история “PanamaPapers” о денежных оффшорах многих мировых лидеров, в том числе Петра Порошенко. Многие политики в других странах понесли ответственность, вплоть до уголовной, другие сами ушли в отставку. А в Украине ничего не произошло. Будут ли открыты уголовные дела по факту “PanamaPapers”?
– Для этого нужно обращение. И мы тогда будем реагировать.
– Если после нашего интервью кто-то из политиков напишет обращение по “PanamaPapers”, этого будет достаточно, чтобы начать производство?
– Не обязательно политик. Это можете сделать и вы. Если вам известны факты о совершении преступлений госслужащими, то об этом необходимо говорить правоохранительным органам. Кстати, по поводу дел против экс-президента Порошенко очень часто у меня спрашивают, кто заявитель (заявителем в большинстве уголовных делах против Петра Порошенко является Андрей Портнов – Ред.). А я всегда отвечаю: почему вы не задаете вопрос, сколько есть материалов, сколько правоохранителей из разных подразделений обратились в ГБР с просьбой о проверке того или иного топ-чиновника, а в данном случае, экс-президента? ГБР – единственный орган, который решился расследовать дело экс-президента. Одни, как оазис в пустыне.
– А на каком этапе дела, касающиеся Петра Порошенка? Их 13?
– Сегодня их уже 15. Некоторые из них были зарегистрированы еще весной этого года, другие же – совсем недавно. Каждое уголовное производство сложное, по каждому из них ведутся десятки следственных действий. Это очень трудоемкий процесс, требующий высокого профессионализма, внимания и выдержки. К слову, эти дела расследуют всего лишь 7 наших следователей.
– Назовите три самых перспективных дела, из-за которых Порошенко может сесть в тюрьму? Без теорий.
– В одном из уголовных производств следователи подготовили проект подозрения Петру Порошенко и направили в Генпрокуратуру для ознакомления и получения согласия.
– Согласия?
– Поскольку Петр Порошенко – народный депутат, на оглашение ему подозрения необходимо согласие Верховной Рады. Проект подозрения лежит в Генпрокуратуре уже два месяца. Результаты этого рассмотрения не знают ни следователи, ни ГБР.
– У генпрокурора Рябошапки спрашивали? Вы же общаетесь?
– Ну, конечно. Это правильно, когда правоохранители и ГБР общаются.
– И что он вам говорит?
– Общение – не значит влияние.
– Так чем Рябошапка аргументирует то, что подозрение “зависло”?
– Изучает. Я ему сказал, что уже прошло два месяца, и я бы хотел знать результаты. Это первое уголовное дело, где следователи собрали достаточно доказательств вины экс-президента.
– Что это за дело?
– По поводу назначения членов Высшего Совета Правосудия. Второе дело – о назначении на должность Сергея Семочко (на должность первого заместителя главы Службы внешней разведки – Ред.). По этому делу доказать вину достаточно просто. Уже проведены все допросы. Сейчас мы на стадии, когда следователи готовят второй проект подозрения экс-президенту. Я надеюсь, что задержки не будет, и проект подозрения попадет в Генпрокуратуру.
– Какие сроки?
– До десяти дней.
– Но в Генпрокуратуре дело может умереть, как и предыдущее?
– Я надеюсь, что вместо политических мотивов в ГПУ будут руководствоваться юридическими фактами.
– Как вы оцениваете перспективность дела Порошенка за госсизмену в результате подписания Минских договоренностей?
– Дело зарегистрировано всего пару дней назад. Никаких следственных действий еще не было. Необходимо допросить всех участников событий. Дело должно быть не политическим, а правовым.
– Возвращаемся к теме закона о ГБР. Вы будете повторно подаваться на конкурс?
– Так как та правка и сам закон о перезагрузке ГБР был принят неожиданно, я пока не знаю.
– Почему, кстати, вы выступали против этой правки?
– ГБР как правоохранительный орган работает всего два года. В законодательстве четко предусмотрен отчет руководителя ГБР один раз в год. Я уже дважды подавал этот отчет президенту. Я считаю, что если есть претензии к руководителю по результатам работы, то эти претензии нужно озвучить. У нас об этом разговора не было. По этой правке у меня сложилось впечатление, что ее кто-то боялся озвучить в период, предусмотренный регламентом Верховной Рады. Ее внесли только перед вторым чтением на комитете. Сначала даже неизвестно было кто ее автор. Перезагрузка – это инструмент снятия директора ГБР с его должности.
– С чем вы связываете появление этой правки?
– Было несколько сценариев для снятия меня с этой должности. Первый: аудиозаписи. Второй: дела Майдана. Этот сценарий, по моему мнению, самый эффективный. В законопроекте 2116 была поправка про перевод следователей, которые расследовали дела Майдана 6 лет, из прокуратуры в ГРБ. В обществе начали раскручивать “зраду”, что без голосование за эту поправку, а значит и за законопроект в целом, расследования дел Майдана остановиться. Кроме того, увеличение штата ГРБ на 100 человек, предусмотренное в этом же законопроекте, привязали к этой же теме, раскручивая меседж, что якобы именно такое количество людей необходимо для создание подразделения по делам Майдана в ГБР. Это не соответствует действительности. Далеко не факт, что дополнительные 100 рабочих мест перейдут именно в этот отдел – это зависит от решение директора ГРБ, а не парламента.
На самом деле, мы еще до голосования в Раде создали необходимое подразделение для расследования дел Майдана, укомплектовали его своими лучшими следователями – мы полностью готовы к передачи дел из ГПУ.
Рада проголосовала за законопроект, активисты прекратили голодовку. Но по факту ничего не изменилось. Дела Майдана все еще в ГПУ, там проводят из инвентаризацию. Повторюсь, как только прокуратура будет готова передать материалы, мы их примем и начнем расследования.
– Так а что за третий сценарий?
– Уголовное производство по прокурору Щербине (3 декабря НАБУ задержало экс-начальника Главного следственного управления Генеральной прокуратуры Игоря Щербину, экс-коллеги Романа Трубы. Его подозревают в вымогательстве взятки на сумму 150 тысяч долларов за закрытие дела в ГБР. Следователи НАБУ проверяют, мог ли быть причастным к коррупционному преступлению и сам директор ГБР Роман Труба – Ред.)
– За этими сценариями стоит один и тот же заказчик?
– Это выгодно человеку, который является участником нескольких уголовных дел. Необходимо было создать такие условия, чтобы руководство ГБР не могло остаться на своих должностях. Если мы говорим о прослушке и обнародовании этих записей в Телеграм-канале “Трубу прорвало”, то это было сделано разными людьми.
– А вы знаете, кто это? Офис президента как-то причастен к этому?
– Хочется верить, что нет.
– Кто тогда?
– Если мы говорим об установке прослушки, то это делали специалисты…
– Вы можете конкретно назвать имя этого человека?
– Установил не сотрудник ГБР, а другие правоохранительные органы.
– СБУ?
– Я не могу сказать, еще не было результатов расследования. Национальная полиция тоже осуществляет оперативно-поисковую деятельность. Есть НАБУ, пограничники. Скажу только, что к этому причастен действующий сотрудник ГБР. Я понимал, что может быть прослушка. Никому не выгодно существование сильного Бюро расследований. Посмотрите на помещение, в котором мы находимся.
– Вы имеете в виду, что здесь легко установить прослушку?
– Совершенно верно.
– А как в идеале должен выглядеть ваш кабинет? Как бункер?
– В идеале можно было построить специальное помещение, но речь не об этом. Кабинет должен быть защищен от прослушки информации как извне, так и изнутри. Проблема в том, что в этом помещение не было даже охраны. Я неоднократно обращался в Государственную службу охраны, чтобы для охраны здания ГБР выделили людей. Я знал, что такое может случиться. Поэтому появление этой прослушки не было для меня неожиданностью. Я проверял время от времени, но ничего не находил. Нашли “жучок” мы совсем недавно, причем случайно.
– Каким образом?
– По выходным я работаю обычно. Но тут меня не было, а когда сотрудники зашли в кабинет и включили вентеляцию, то услышали непонятные звуки.
– Вы не обнаружили “жучок” раньше, потому что он был так хорошо спрятан?
– Те люди, которые установили прослушку – профессионалы. Скажу так: первые “жучки” поставили во времена регистрации первых уголовных дел против Порошенка.
– До того, как записи опубликовали в Телеграмм-канале, вам никто не передавал привет?
– Нет.
– Пытались ли с вами выйти на переговоры после появления записей?
– Нет. Те личности, которые их обнародовали, хотели использовать это исключительно для того, чтобы дискредитировать и снять меня с должности. Кроме того, повлиять на уголовные дела. Они понимали, что я не пошел бы ни на какие уступки, это противоречит моим принципам. И они добились, чего хотели. Меня сняли с должности. Это игра одного человека, в которую втянули руководство государства.
– По факту этих записей могут ли уже против вас возбудить уголовное дело?
– Я за это не переживаю.
– А за что вы переживаете?
– В моем кабинете, проходили совещания об уголовных производствах, мы определяли следственные действия, продумывали стратегии. Те, преступники, которые услышали это, могут оперировать этими данными.
– А вы не боитесь, что после вашего ухода с поста директор ГБР вас будут «догонять» ваши враги? Тот же самый Порошенко?
– Я в своих действиях уверен. Мне нечего предъявить. Но на протяжении всего времени моей работы, САП (Специализированная Антикоррупционная Прокуратура – Ред.), НАБУ, ГПУ открывали уголовные дела на директора ГБР. Такого количества дел, которые заведены на меня, нет ни на одного руководителя правоохранительных органов в Украине. Я считаю, что это цена независимости органа.
– Поменялась ли ваша манера общения после того, как вы услышали о прослушке?
– Нет, я и раньше понимал, что такое может быть.
– Если вы хотите провести конфиденциальный разговор, где вы это делаете?
– Мне нечего бояться или скрывать. Все рабочие совещание я провожу здесь, в своем кабинете.
– У вас нет системы защиты? Вроде белого шума или программа “Signal”?
– Если бы она у меня была, то можно было бы как минимум избежать утечки информации, которая может содержать тайну досудебного расследования. Если есть цель, то ни один белый шум или система “Сигнал” не помешают прослушке. Есть специальная аппаратура, которая снимает всю информацию, которая есть в телефоне. Но Сигналом я пользуюсь.
– Как вы относитесь к идее министра Дмитрия Дубилета отказаться от государственной спецсвязи и перейти на специальные секретные чаты?
– Возможно, в 21 веке будет придумана еще какая-то связь. Главное, чтобы она была безопасной. Но пока никто не может привести примеры, когда была утечка информации по спецсвязи. Значит, она безопасна.
– А у вас она есть?
– Нет.
– Почему?
– По закону положено. Но мы пока не обустроены. НАБУ изначально дали помещение со своей материально-технической базой. Я неоднократно обращался к правительству, к Офису президента по поводу помещения, спецсвязи, охраны.
– И что вам ответили?
– Спецсвязь – это тендер. А тендер – это специальный комитет. Все началось с назначения Трубы на должность директора ГБР. По закону я мог взять работников только по конкурсу, а у меня не было сотрудников, которые этих людей наберут. Закон о ГБР – это эксперимент, который состоялся. Я это доказал.
– Какие риски для ГБР после принятия закона вы сейчас видите?
— Первое, это возможное значительное снижение уровня оплаты труда сотрудников ГРБ. В связи с голосованием в целом за законопроект 2260, который приравнивает наших сотрудников к остальным госслужащим, с нового года следователь, который расследует дело экс-президента, будет получать не 36 000 гривен, а 8000 гривен. Эту проблему надо срочно решать, иначе профессионалы просто уйдут. Речь не только о цифре зарплаты, это убивает гарантии независимости работы органа. Путей решение этой проблемы два. Либо вето на законопроект 2260 и возвращение его в Раду с предложением дополнить к перечню органов, где оплата труда регулируется специальным законом, Государственное бюро расследований. Либо вносить отдельный проект изменений в законодательство. Успеют ли в этом варианте до нового года – большой вопрос, ведь законопроект должен пройти все предусмотренные процедуры.
Второе, что ставит под угрозу независимость – норма в проголосованном законопроекте об изменениях в закон про ГБР, которая позволяет парламенту уволить директора ГБР во время отчета перед депутатами. Но депутаты ведь не имеют никакого отношения к директору ГБР. Более того, они являются подследственными Госбюро расследований. Получается, что директор ГБР должен нравиться депутатам, а депутаты – объект интереса ГБР. Что это, если не подрыв гарантий независимости директора ГБР?
– В этом законе была еще одна поправка – о том, что прокуроры по делам майдана без конкурса переходят в ГБР и занимаются расследованием этих же дел. По вашему мнению, это правильно?
– Расследование этих производств длится шесть лет и, к сожалению, дела направляются не в суд, а в другие правоохранительные органы, в том числе в ГБР. Я поддерживаю идею, что те следователи, которые вели расследование шесть лет, должны его завершать. Однако, это не должен быть автоматический перевод следователей из прокуратуры в ГБР. Я выступаю за упрощенную конкурсную процедуру с одним этапом собеседования.
– Кстати, в 2014 году вы также работали в следственной группе по делам Майдана. Как вы оцениваете работу Горбатюка и его команды за последние 5 лет?
– В 2014 году я возглавлял следственное подразделение в ГПУ, который начинал расследование всех дел Майдана. Именно тогда происходила фиксация первых доказательств. Эффективность работы – это ее результат. Вопрос эффективности Горбатюка это вопрос к прокурорам. После изучения дел Майдана и соответствующего анализа, ГБР скажет свою позицию.
– За последние годы практически не продвинулось расследование убийств правоохранителей на Майдане, хотя есть многочисленные свидетельства, что стреляли оттуда в том числе и экс-нардеп Парасюк и его сын. Будет ли им предъявлено подозрение?
– Когда речь идет о событиях во время массовых протестов 2013-2014 гг, нужно оказывать юридическую оценку действиям и одной стороны – правоохранителям, и второй – протестующим. На сегодня в ГБР ещё нет дел Майдана, и поэтому я не знаю результатов их расследований. Если есть доказательства причастности протестующих к преступлениям, им будет объявлена подозрение.
– Вашим начальником в этой группе Генпрокуратуры по делам Майдана в 2014 году был задержанный на взятке Щербина. Какое он к вам и к ГБР сейчас имеет отношение? Он действительно вымогал деньги с людей, козыряя связями с вами?
– Вокруг меня разные люди. Не всегда то, с чем ко мне приходят, совпадает с тем, что потом делают. В ГБР всегда были ротации, делал их часто. Об упомянутом уголовном производстве мне неизвестно. На следственные действия меня не вызывали. Это был еще один, так сказать “контрольный” сценарий для устранения меня с должности, даже несмотря на то, что для этого было достаточно сценария с “делами Майдана».
– То есть вы связываете задержание Щербины с тем, что вас хотели сбить? И кто тогда заказчик этого дела?
– Приведу факты. Обыски состоялись 2 декабря, за день до окончательного голосования за закон о ГБР. Слив информации в СМИ со следственных действий произошел в ночь перед голосованием. Очевидно, что кто-то занимался
– В деле Щербины фигурирует такой Эмиль Арутюнян. Он якобы и посоветовал заявителю о преступлении – Кучеру выйти на Щербину, чтоб решить вопрос с ГБР. Арутюнян – близкий соратник бизнесмена Петровского, он же Нарик, который рыньше был тесно связан с Порошенко. Какую роль Арутюнян на самом деле сыграл в этой истории?
– Впервые слышу эту фамилию.
– В день голосования за закон о ГБР президент Зеленский выступил с обращением, в котором рассказал, что задержали на взятке вашу правую руку и поэтому призвал голосовать за этот закон, чтоб перегрузить руководство. То есть, чтоб вас уволить. По вашему мнению, почему он так поступил?
– В снятии директора ГБР с должности заинтересован один участник уголовных производств. Сценарий с аудиозаписями на анонимном телеграмм-канале, “дела Майдана”, производства, к которому я не имею отношения – это его игра, в которой оказалось руководство государства и правоохранительные органы.
– Вы сказали, что вы единственный руководитель правоохранительных органов, который начал возбуждать дела против Порошенко после победы на выборах Зеленского. И вас сейчас первым подводят под увольнение и делает это фракция президента и сам президент призвал голосовать за этот закон. Не считаете ли, что вас просто кинули?
– Заинтересованные личности создали все условия, чтоб у парламента и у руководства страны не осталось выбора.
