Роман Осуховский. Начальник департамента стратегических расследований Нацполиции

26.10.2018

С момента ликвидации УБОП, многих сотрудников которого обвиняли в том, что они стали выполнять функции тех, с кем боролись, прошло всего лишь три года. И появление в Нацполиции нового департамента по борьбе с преступными сообществами вызвало немало вопросов.

Поэтому сейчас, когда формирование этого подразделения уже на завершающей стадии, а оперативники начали работать, мы решили эти вопросы задать.

О современных методах, которые используются в борьбе с организованной преступностью, рэкете, бандитских “наездах” и лидерах преступного мира, а также связях криминалитета с представителями власти в интервью “Цензор.НЕТ” рассказал начальник Департамента стратегических расследований Национальной полиции Украины Роман Осуховский.

ЕСТЬ ВОР В ЗАКОНЕ, КОТОРЫЙ НАХОДИТСЯ В ТУРЦИИ, НО ЗАСЫЛАЕТ В НАШУ СТРАНУ ЭМИССАРОВ, ЧТОБЫ ОНИ СОБИРАЛИ ДЕНЬГИ В ОБЩАК”

– Создание департамента стратегических расследований – это своего рода возрождение ликвидированного в 2015 году подразделения по борьбе с коррупцией и организованной преступностью? В чем основные отличия?

– По структуре мы схожи, однако у нас нет таких направлений, как противодействие экономической преступности и коррупции. Мы боремся с бандитизмом, как это делал УБОП в 90-е. Если вы помните, его создали в 1991 году для противодействия бандам, рэкетирам, вымогателям. Сейчас эти проблемы тоже актуальны, поэтому и было принято решение о необходимости создания нашего подразделения для противодействия не только перечисленным категориям преступлений, а и ворам в законе, и криминальным авторитетам.

– Рэкета сейчас вроде как нет. Или снова вернулся?

– У нас нет такого юридического понятия, как, скажем, в законодательстве Грузии. У них есть на этот счет отдельный закон. А рэкет – это, по сути, то же вымогательство. Но оно относится к числу латентных преступлений. То количество вымогательств, которое мы документируем, не соответствует действительности, потому что не все, кто отдает бандитам заработанное, пишут заявления. Но мы видим такие ситуации и документируем их.

– В 90-е навязывали “крышу”. Сейчас за что платят?

– Аналогичная ситуация. Также есть спортивные клубы, группы псевдоактивистов, какие-то радикальные группы, которые ходят и предлагают свои “услуги”. Например, есть группы, которые контролируют перевозчиков, как нелегальных, так и легальных.

Сейчас мы видим, как очень активно работают по азербайджанцам, которые занимаются бизнесом и торгуют на рынках. Есть вор в законе – Гули Бакинский, который находится в Турции, но засылает в нашу страну своих эмиссаров, чтобы они собирали деньги в общак. Человеку умышленно создаются такие условия, чтобы он понимал, что ему легче отдать то, что вымогают, чем сопротивляться. Мы видим, что его представители есть практически в каждой области. Задерживаем их, документируем, однако не многие потерпевшие хотят писать заявления.

Под МВД в январе этого года был митинг азербайджанцев. Они пришли рассказать о похищениях людей и требовали реакции. Мы общались. Они понимают, что это происходит из-за представителей Гули Бакинского, но заявления все равно решили написать немногие.

И это лишь один из примеров. Воры в законе, которые живут в Украине, расставили смотрящих в каждой области. Например, недавно мы проводили обыски в Кировоградской области. Там у одного из воров в законе и его, так сказать, сотоварища изъяли “черную бухгалтерию”, в которой расписано, сколько и с какой колонии отдали денег для пополнения общака.

В колониях сидят “смотрящие”, которые собирают долю с тех, кто торгует наркотиками, занимается мошенничеством по телефону, с использованием интернета. Платят там и за “комфорт”. Хочешь нормальную камеру – готовь деньги.

– Сколько стоит создать себе в СИЗО или колонии комфортные условия?

– Универсальной таксы нет. Все зависит и от места пребывания, и от того, с кого берут эту плату. Помните, обсуждалась информация о том, что экс-глава ГФС Насиров отдал 50 тысяч долларов “смотрящему” в Лукьяновском СИЗО? Но насколько это достоверно, я не знаю, он к нам с заявлением о вымогательстве не обращался.

Нет тарифицированной ставки, они сами определяют возможности человека, насколько он, как они выражаются, “может себе позволить и уделить внимание”. Основная задача для криминалитета – это заставить человека дать им хотя бы одну гривню. Дальше они знают, как сделать его зависимым, чтобы он платил с каждым разом все больше.

– Роман, а почему не хотят писать заявления? Не верят, что “закроете” и боятся мести?

– “Закрыть” с нашим мягким законодательством очень непросто. Из общего числа задержанных полицией за совершение тяжких и особо тяжких преступлений в составе организованных преступных групп только 30% находятся в местах лишения свободы. Все остальные – либо на домашнем аресте, либо вышли под залог, либо их отпустили под личные обязательства. Это делает людей незащищенными, и они понимают, что к ним потом снова придут.

– Получается, что в той же ситуации с азербайджанцами вы, по большому счету, ничего сделать не можете?

– Почему не можем? Мы делаем. Недавно полицейские задержали группу вымогателей в Днепропетровской области. Части из них избрали, правда, меру пресечения – содержание под стражей, еще часть задержанных вышли под залог. В Херсонской области задержали четырех человек, которые из Турции к нам прилетели.

– Самого же вора в законе достать не можете?

– Он пока сидит в Стамбуле, на сегодняшний момент задержан и находится в пункте содержания для иностранцев. За нарушение миграционного законодательства. Он – гражданин Азербайджана. Насколько нам известно, у наших коллег нет доказательств, свидетельствующих о его причастности к каким-либо преступлениям, совершенным на территории Турции.

– А у наших правоохранителей их тоже нет, чтобы запросить экстрадицию?

– По нему Интерполом выставлена “красная карточка”. Он числится в розыске за Российской Федерацией. А мы сейчас собираем доказательства, но в настоящий момент он еще не объявлен в розыск на территории нашего государства.

Есть определенные сложности, потому что он находится в другой стране и с ним контактируют только приближенные к нему люди.

“МЫ ПРОВЕЛИ АНАЛИЗ, УВИДЕЛИ, КАКИЕ ГРУППЫ СУЩЕСТВУЮТ ДЛИТЕЛЬНЫЙ ПЕРИОД ВРЕМЕНИ, КАК ОНИ СРОСЛИСЬ С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ВЛАСТИ”

– Первый замглавы Нацполиции Вячеслав Аброськин в одном из недавних интервью заявил, что в Украине насчитывают 40-45 воров в законе, с учетом миграции озвучил цифру 30-35, которые имеют рычаги влияния на депутатов и чиновников. Так же он рассказал о местах их проживания. Тем не менее, их не задерживают, а “иностранных гостей” если и задерживают, то исключительно за нарушение миграционного законодательства. Как ваше подразделение собирается бороться с этим явлением?

– Когда создался департамент, мы стали собирать информацию не только по нашей стране, но и запрашивать данные у правоохранителей других государств. Выяснили, что сейчас в мире насчитывается порядка 450 воров в законе, из них на территорию Украины сейчас влияют около 40. Это непосредственно те, кто сам находится здесь либо поставил тут своих представителей. Есть, конечно, такие, которые могут посещать нашу страну эпизодически.

– В чем это влияние выражается?

– Это мультикриминальные группы, их основная цель – зарабатывание денег с учетом современных реалий. Если в 90-е годы они вымогали у предпринимателей долю от прибыли или совершали разбойные нападения, то теперь делают своих людей учредителями коммерческих структур или расставляют их на ключевые должности в крупных компаниях. К тому же, сейчас воры в законе научились контролировать совершение преступлений в киберпространстве. Также с этого они зарабатывают деньги. В принципе, они осваивают разные направления.

– Как-то будете бороться с депутатами, обслуживающими интересы бандитов?

– Мы не можем работать по депутатам – это подследственность НАБУ и Госбюро расследований. Но если в процессе документирования ОПГ мы увидим, что связь с чиновником или депутатом у криминалитета есть, сможем отработать ее вместе с коллегами.

– Многие из бывших криминальных авторитетов, кому удалось выжить в 90-е, ушли в политику?

– Цифру не назову, не считал, но такие тоже есть. Став депутатом, можно влиять на бюджетный процесс и распределение денег, которые выделяются на регионы. Если “помочь” эти бюджетные деньги распределить в нужном направлении, чтобы их можно было украсть и легализовать, то в накладе не останешься.

Мы провели анализ, увидели, какие группы существуют длительный период времени, как они срослись с представителями власти, с правоохранительными органами. Теперь наша задача – задокументировать не только лидеров преступных сообществ, но и всех, кто с ними связан, в том числе и во власти.

– В нашем законодательстве до сих пор нет такого понятия, как вор в законе. Были попытки принять соответствующий законопроект, но они так ничем и не закончились. Не планируете снова поднять этот вопрос?

– В мире воры в законе и все, кто под ними, рассматриваются как транснациональное преступное сообщество. И некоторые государства уже внесли в законодательство уголовную ответственность для этой категории преступников. Например, Грузия, Казахстан. У нас пока этого действительно нет, но мы сейчас готовим ряд предложений по этому поводу.

– Время от времени полиция задерживает воров в законе на сходках. Но потом их отпускают. Это что, такая разновидность профилактики?

– Есть разные способы противодействия ворам в законе. Например, в этом году задержали 13 человек, они не граждане Украины, мы их выдворили с территории нашего государства. Что касается сходок, то там могут быть люди, у которых при себе есть наркотики или оружие. Возникают конфликты на этих сходках, в результате кто-то кого-то может убить. Поэтому задерживаем, чтобы упредить такие ситуации. И такие люди должны понимать, что их деятельность не остается без внимания. На этих сходках они распределяют сферы влияния, мы противодействуем и этому. То есть, это способы документирования и противодействия. Рано или поздно мы все равно придем к тому, что они будут отвечать за создание преступного сообщества.

– Управления в регионах уже сформированы?

– Подразделение еще формируется, но до конца октября в каждой области у нас будут свои территориальные управления. А сейчас, пусть и небольшим количеством оперативников, но мы проводим обыски, задерживаем людей, подозреваемых в совершении преступлений. Так что можно сказать, что мы уже начали свою активную деятельность.

Только в нашей работе есть серьезный нюанс – это стратегические расследования, что заложено в самом названии. Есть люди, которых мы, может быть, полгода или год будем документировать для того, чтобы потом задержать именно лидеров преступного сообщества.

– То есть, деятельность вашего департамента – это не только оперативная работа, но и аналитическая. Разведка тоже есть?

– Да. У нас есть практическое управление, управление разведки и управление аналитической поддержки. И, как я уже сказал, управления в каждом регионе. Даже создается отдел для оккупированной Автономной Республики Крым.

– Зачем?

– Чтобы получать информацию, анализировать, обобщать. Потому что у криминалитета нет ни границ, ни ограничений. На них абсолютно никак не повлияла ситуация с аннексией Крыма или захватом территорий Донецкой и Луганской областей. Они так же перемещаются, могут заехать на оккупированные территории через Россию, ездят в Крым. Из Крыма ездят в Европу, из Европы в Россию, из России в Азию. Воры в законе знают друг друга лично, по прозвищам, где-то когда-то встречались. Это одно единое преступное сообщество. К примеру, тот же Гуля Бакинский сидит в Стамбуле, сюда к нам приезжают его люди за деньгами, а отмывать деньги он может в Европе. Чтобы задокументировать полностью эти процессы, нужно взаимодействовать как с турецкими правоохранителями, так и с представителями полиции европейских стран. Поэтому сейчас по решению руководства Нацполиции создаются следственно-оперативные группы для документирования преступных сообществ.

– Донецкая и Луганская области тоже что-то дают в воровской общак? Кто их контролирует? Там есть наркотики, оружие, нелегальные табачные фабрики…

– У нас есть только оперативная информация и та, которую мы видим в открытых источниках. Недавно была публикация о том, что в Ростовской области состоялась сходка, и вор в законе Эдик Осетрина принимал участие в распределении денег, которые аккумулируются на оккупированных территориях. Так что они их там также собирают. У бандитов нет ограничений, им на все наплевать, кроме денег.

– УБОП в свое время вербовал авторитетов, и те шли на сотрудничество с МВД. Вы будете работать такими методами?

– И такими тоже. Сейчас условия конфиденциального сотрудничества четко прописаны в Уголовном процессуальном кодексе. Оно ограничено только в части врачей, адвокатов, священников, если это будет мешать их профессиональной деятельности. А так есть полномочия и не запрещено кого-либо вербовать.

При работе с агентурой у нас сейчас больше возможностей, чем было у оперов раньше. Не обязательно назначать личную встречу, есть закрытые чаты, куда можно зайти под ником.

ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА ПОТЕРПЕВШИМ ПО ИТОГАМ РАССЛЕДОВАНИЯ НЕ ВСЕГДА СТАВИТСЯ В ПРИОРИТЕТ. МЫ ХОТИМ ИЗМЕНИТЬ СИТУАЦИЮ”

– В УБОПЕ была своя собственная база “Скорпион”. Есть аналогичная база в департаменте?

– “Скорпион” был ориентирован на накопление информации. Сейчас для нас важнее создать или найти аналитический продукт, который смог бы информацию стягивать с открытых источников, с наших ведомственных баз, и систематизировать ее, делать анализ. Чтобы мы могли прогнозировать процессы, которые будут происходить. Сейчас уже никто не говорит просто о накоплении. Не нужно что-то накапливать, уже все есть в электронных реестрах.

– Вы говорили, что в своей работе будете использовать возможности проекта “SOCTA”, который является продуктом системного анализа информации правоохранителей о криминальной деятельности и группах, которые представляют угрозу для ЕС, с целью помочь руководителям в определении приоритетов среди угроз организованной преступности. Приходилось ли вам использовать возможности данного проекта?

– Чтобы такая программа сработала, нужно для начала собрать в единую базу данные со всех источников по действующим преступным группировкам. То есть, это должна быть информация не только Нацполиции, но и прокуратуры, Службы безопасности, ГФС. Пока систематизирована информация полиции. В перспективе аналитическая программа будет отслеживать ситуации в регионах, анализировать и показывать, в такой-то области действует устойчивая преступная группа, которая совершает такие-то категории преступлений.

– Как выглядит конечный результат работы вашего подразделения?

– Конечный результат – это вступивший в силу приговор суда. Когда создался департамент, мы начали анализировать ситуацию по рассмотрению дел в судах. И вот для понимания: подразделениями Национальной полиции в этом году, согласно статистике Генеральной прокуратуры, было направлено в суд 199 дел. Мы сейчас говорим об ОПГ. А рассмотрено всего лишь 40.

Суд не может бесконечно продлевать меру пресечения, в итоге часть тех, кому предъявлены подозрения, выходят на свободу. Как вы понимаете, не все безропотно ждут суда, многие совершают новые преступления, находясь в судебном процессе. Но делают это уже более искусно. На стадии ознакомления с делом они полностью понимают, где прокололись и как нам удалось их задокументировать. Соответственно, второй раз они эту же ошибку уже не совершат. Организованная преступность – и в этом ее сложность – очень квалифицирована, бандиты делятся между собой опытом.

Пока идет судебная реформа, ситуация с рассмотрением дел выглядит именно так. Есть дела, которые попали в суды еще в 2010 году, и их еще рассматривают.

Кстати были случаи, когда подсудимые умирали в СИЗО, не дождавшись приговора.

– По естественным причинам?

– Да, время-то идет. Хочу обратить ваше внимание на еще один важный аспект нашей работы. Мы будем сейчас контролировать вопросы наложения ареста на имущество и возмещение ущерба потерпевшим. Потому что людям все равно, кого и как мы задерживаем, они хотят вернуть свое или компенсировать потери. Вы, наверняка, знаете, что в некоторых странах ущерб, который не превышает 200 евро, возмещается государством. И люди знают, что государство их защищает. У нас такого пока нет. А возмещение ущерба потерпевшим по итогам расследования не всегда ставится в приоритет. Мы хотим изменить ситуацию. Чтобы справедливость восторжествовала.

– Спецназ у вас будет?

– Своего нет, в структуре Нацполиции есть подразделение “КОРД”. При необходимости будем привлекать.

– Когда-то говорили, что УБОП сам фактически превратился в организованную преступность. Как планируете уберечь своих сотрудников от соблазнов?

– Не могу обещать, что уберегу всех и никто из моих сотрудников не совершит какое-то коррупционное преступление. Но передо мной прежде всего стоит задача обеспечить сотрудника, чтобы у него было необходимое материально-техническое обеспечение для работы, денежное содержание, которое бы позволяло человеку нормально жить. В настоящий момент, я думаю, у нас ситуация лучше, чем была, скажем в конце девяностых-начале двухтысячных.

Например, я пришел в 2001 году в милицию, и у меня была зарплата 50 долларов. Этих денег ни на что не хватало. На сегодняшний день сотрудник полиции, который выпускается из вуза, получает сразу зарплату в размере 10 тысяч гривен. По нынешнему курсу доллара это не так уж и мало.

Да, и материально-техническое обеспечение сейчас тоже не такое, как когда-то было. Я же начинал в уголовном розыске в Донецке, тогда на отдел у нас была одна машина, и та у начальника.

– Не знаю, как в розыске, но сотрудники УБОП не так уж плохо были обеспечены личным транспортом.

– Но мы же говорим о том, что должны жить честно. Поэтому государство должно дать все возможности, а тогда уже требовать.

– Вы идеалист?

– Стараюсь им быть. У меня отец был начальником отдела по борьбе с оргпреступностью и коррупцией в Донецкой области. У него нет замков и элитных автомобилей. Живет на промке в Авдеевке.

Я, еще будучи в школе, приходил к нему на работу, видел разных сотрудников. Были те, которые работали честно, а были и такие, которые, как вы говорите, ездили на дорогих машинах.

Понимаю, что от руководителя зависит очень многое, буду стараться контролировать подчиненных. Тем более, сейчас утаить особо ничего нельзя, особенно от общественности и журналистов.

Я ПРОТИВ ЛЕГАЛИЗАЦИИ ОРУЖИЯ, ПРЕДЛАГАЮ ВСЕМ ЛЮДЯМ, У КОТОРЫХ ОНО НЕЗАКОННО ХРАНИТСЯ ДОМА, СДАТЬ ЕГО ДОБРОВОЛЬНО”

– Можно ли на данном этапе, когда есть столько незарегистрированного оружия на руках, с ним справиться? Некоторые, например, предлагают его легализовать. Поддерживаете?

– В так называемых ДНР/ЛНР это уже сделали: там можно за 150 российских рублей легализировать автомат, пулемет, гранатомет… По-моему, только танки нельзя ставить на учет. То есть, принес деньги, пистолет, патроны, его отстреляли и тебе тут же отдали. Можешь ходить хоть с автоматом, хоть с пистолетом, хоть с десятью пистолетами. Но это не нормально. Вы посмотрите, какое количество преступлений совершается с использованием травматического оружия. А что будет, когда столько же появится огнестрельного? Люди очень небрежно относятся к тому, что имеют. Вот оставит человек пистолет в машине, а завтра кто-то выбьет окно и заберет его. Послезавтра этот же собственник идет по улице, а на него нападают с его же пистолетом. Ну, случайная жертва, почему нет? Или полицейский задерживает гражданина, а он отстреливается. Я против легализации.

– Но как изъять все то нелегальное, которое сейчас есть на руках у населения?

– В Донецкой области мы провели обыски у всех людей, которые принимали участие в незаконных вооруженных формированиях. Там у нас были отработки, и где-то человек давал разрешение на осмотр, а где-то заходили с санкцией суда. Изъяли много оружия, которое было захвачено и использовалось в 2014 году.

Сейчас другая ситуация: у нас есть те люди, которые принимали участие в боевых действиях и привезли оружие. Но нужно понимать, что ты домой привез не сувенир, а предмет, который несёт смерть. И его нельзя хранить дома.

– Предлагаете провести обыски у всех, кто бы на востоке?

– Нет, я предлагаю всем людям, у которых дома незаконно хранится оружие, пойти в полицию и сдать его добровольно. Сегодня у тебя уважение и почет, потому что ты защищал Родину, а завтра у тебя проведут обыск, изымут и привлекут к уголовной ответственности. Недавно к нам поступила информация об одном из военнослужащих, который ездит на восток и привозит под заказ оружие, и что криминалитет интересуется приобретением у него партии. Провели обыск, нашли. Теперь у него 263 статья УК, которая предусматривает лишение свободы. Так что все это не игры, пора уже осознать.

– В сентябре был обнародован обновленный рейтинг преступности в мире, составленный сервисом Numbeo, куда попали три украинских города: Киев (130 позиция из 327), Харьков (139) и Львов (207). Там нет даже очень неспокойной Одессы. Как вы оцениваете такой рейтинг?

– Для начала, в каждом государстве свой Уголовный кодекс. Одно и то же правонарушение в какой-то стране оценивается как криминальный проступок, в другой его считают преступлением. Как можно сводить эту статистику? Мы же не знаем, как в разных странах регистрируют преступления, какая у них раскрываемость. Какие были критерии оценивания и какая логика при составлении этого рейтинга, мне неизвестно, но считаю, что сравнивать так разные страны не совсем корректно.

– Какой самый криминогенный город в Украине, по вашим оценкам?

– У нас более-менее одинаковая ситуация по территориям. Точно могу сказать, какой у нас самый безопасный город (улыбается, – авт.). Мариуполь.

– Потому что там много силовиков?

– Да, но там еще есть камеры видеонаблюдения, которые помогают в раскрытии преступлений. Там нет угонов элитных автомобилей, там единичные случаи разбоев, там нет такого количества квалифицированных краж, как в других городах. Вы думаете, люди вникают в статистику? Нет. Для любого человека важно чувствовать себя в безопасности и понимать, что правоохранители могут его защитить. Мы обязаны обеспечить людям это чувство безопасности. Тогда уровень доверия к полиции, который уже сейчас растет, станет еще выше.

Татьяна Бодня, для “Цензор.НЕТ”

Фото: Наталия Шаромова, “Цензор.НЕТ”

Источник

Останні записи про персони

Нас підтримали

Підтримати альманах "Антидот"