Екатерина Широкая. Монолог следственной судьи Высшего антикоррупционного суда
25.08.2020
В небольшом помещении бывшего Печерского районного суда Киева по улице Крещатик в Киеве в сентябре 2019 года разместились следственные судьи Высшего антикоррупционного суда. С тех пор помещение изменилось разве что косметическим ремонтом. Работа этого суда постоянно привлекает внимание общественности – ВАКС рассматривает коррупционные дела топ-чиновников. А следственные судьи решают: арестовывать их (их имущество и т.д.) или нет в течение расследования.
На втором этаже расположен кабинет судьи Екатерины Широкой. Она получила его «в наследство» от одного из судей Печерского суда, имя которого просит не публиковать, ссылаясь на судейскую этику.
Широкая стала судьей десять лет назад. До рассмотрения коррупционных дел работала в Луганском окружном административном суде. Екатерина Широкая рассказала «Ґратам» о том, как она «потеряла все» в Луганске и плакала после назначения в административный суд, как в судейском сообществе относятся к реформам властей и что изменилось за время после создания антикоррупционного суда.
«Должно пройти три года, чтобы почувствовать себя судьей»
Я стала судьей Луганского окружного админсуда 18 июня 2010 года, мне тогда было 26. Если честно, должность судьи для меня не была самоцелью. Я и друзьям не рассказывала, что готовлюсь стать судьей.
До этого я работала два года следователем, позже – юристом нескольких частных компаний. У меня не было жажды к власти, но было любопытно – как устроена работа судов и желание получить опыт принятия сложных решений. Я говорила себе, что всегда смогу уйти, совсем не боялась, и сейчас не боюсь, потерять это кресло.
Полтора года я готовилась к отбору на должность судьи. Подала документы в Высший административный суд Украины (он был ликвидирован в результате судебной реформы 2014-2019 годов — Ґ ), писала также реферат на тему административного процесса и защитила его. Фактически как в университете. После этого проходила собеседование – комиссия была сформирована в этом же суде. Я успешно его прошла, потом было собеседование в Высшем совете юстиции и потом документы о моем назначении были направлены в Администрацию президента. По сравнению с некоторыми своими коллегами, меня очень быстро назначили. Довольно часто кандидаты на должность судей могут ждать указов о назначении полгода и дольше. Мне в этом плане повезло. Даже не успела испугаться, как меня назначили.
В июле 2010 года – я вышла на работу в Луганский окружной административный суд. Работа была новая, сложная и ее было много. Помню как в одну из суббот я вышла на работу, чтобы подготовиться к будущей недели. У меня не было помощников, только секретарь. В маленьком кабинете повсюду стояли стопки дел. Автоматическое распределение документов тогда только начали внедрять, все материалы были в бумажном виде.
Я перебрала их, пометив разными цветами стикеров степень сложности. Как раз началась избирательная кампания по местным выборам (суды административной юрисдикции рассматривают, в том числе, избирательные иски, а также споры, одной стороной в которых выступают госорганы – Ґ). Мне так стало грустно. Я села, поплакала, пожаловалась подруге по телефону, собралась и продолжила изучать дела. А в понедельник пришла работать.
Мне повезло, что многие коллеги в нашем суде помогали друг другу. Было тяжело первое время. Один из старших коллег говорил, что должно пройти три года, пока почувствуешь себя судьей. Так и было.
«Мы потеряли все»
Летом 2014-го ситуация в Луганске совсем уже накалилась. 22 июня я уехала в отпуск, так и не вернулась в город. Все правоохранительные органы на тот момент уже ушли с Луганска. Продолжали работать только суды. Приходилось закрывать залы во время заседаний, чтобы никто не ворвался. Вооруженные мужчины несколько раз заходили посмотреть, как мы работаем. К счастью, конфликтов с ними не было.
В 20-х числах июля суд приостановил работу. В городе уже сильно стреляли. В Луганске активная фаза боевых действий началась раньше, чем в Донецке. Через два дня после этого в здание влетел снаряд – в приемную одной из коллегий судей. Хорошо, что никого не было внутри.
Мы потеряли все, там все осталось… Все судьи уходили на две недели, чтобы переждать… Я уезжала в отпуск перед своим днем рождения, взяла с собой один чемодан с вещами. Даже в своем кабинете оставила рабочую обстановку – мне казалось, что если так оставлю, то все будет хорошо. Иногда шутим с коллегами из Луганска или Донецка, что теперь туфли и помаду в кабинетах не оставляем .
В ноябре 2014-го суд перевели в Северодонецк. Немного позже судей собрали, огласили, что начинаем работу. Как сейчас помню: я ехала из Киева в холодном плацкартном вагоне. В здании суда тоже было очень холодно – это бывшее помещение вроде школы. Потом начался ремонт, сделали отопление, залы заседаний, в первую очередь, потом как-то нас разместили по кабинетам.
Началась процедура возобновления дел. Поскольку у нас на рассмотрении остались в основном налоговые дела, которые не сложно было возобновить – в том числе при помощи реестра судебных решений, куда вносили все материалы, – то этот вопрос удалось решить.
В 2015 году у меня закончились пятилетние полномочия судьи. Я написала заявление о назначении бессрочно, но целых два года фактически не осуществляла правосудия. Каждый день я приходила в суд и занималась анализом судебной практики. Конечно, в какой-то момент было желание уйти, был очень тяжелый период: вчера уже нет, а завтра – еще не наступило. Планов не было, да и дома у меня не было. Куда идти, как жить дальше…
После оглашения конкурса в Высший антикоррупционный суд многие из моих друзей решили подаваться. Мне тоже стало интересно, я все же азартный человек.
«Судебная система не очень любит реформы»
Судебная система не очень любит реформы, но и украинское общество не очень их любит. Особенность нашей нации – чтобы все получить сразу. Я часто говорю: украинцы не любят бежать марафон, бегут спринт. Мы бы хотели, чтобы через полгода после смены президента, премьера или любого другого должностного лица, все кардинально изменилось. Но чтобы чего-то достичь, нужна планомерная работа. Это – очень долгий процесс.
Недавно меня спрашивали во время одного из вебинаров: как побороть коррупцию? Наверное, нужно побороть ее в себе. Любые изменения тяжело даются, но привычка, как говорится, живет месяц. То есть нужно всего месяц, чтобы «запрограммировать» свой организм на новый режим работы.
К нам – судьям, как и к суду в целом, поначалу общество как-то скептически было настроено. Хотели и в какой-то мере требовали быстрых результатов работы. Но быстро – не значит качественно…
Что значит «быстрых»?.. Есть Уголовно-процессуальный кодекс, который предусматривает все стадии рассмотрения дела, права обвиняемых и защиты. И судья не может их нарушить, иначе его могут привлечь к дисциплинарной ответственности, а жалоба имеет большие перспективы в Европейском суде по правам человека.
Да и кто сказал, что этого действительно ожидает общество? Это всего лишь громкая фраза, которой часто манипулируют. Среди психологов есть мнение, что если кто-то чего-то ожидает, то это проблема самого ожидаемого. Не надо много ожидать, иначе будет сильное разочарование. Плюс – такие заявления плохо влияют на работу судов.
«Профессиональные жалобщики»
Суды загружены лишней работой. К примеру, прослеживается манипулирование 214 статьей Уголовного кодекса (о внесении заявления об уголовном правонарушении в Единый реестр досудебных расследований – Ґ ). Изначально она задумывалась правильно – если органы следствия отказываются начать расследование, то через суд их можно обязать. Но нужно было подумать о практической стороне. Сейчас эта норма используется, чтобы те, кому скучно, писали жалобы на президента, других представителей власти, прокуроров и любого человека, который не понравился. Есть профессиональные жалобщики, работа которых сводится к тому, чтобы подать жалобу, через суд обязать ее зарегистрировать, поскольку другого варианта закон не предусматривает, и написать об этом в фейсбук.
Фактически написать жалобу и начать расследования можно по любому человеку. Это – очень опасно для общества. Оно не может постоянно находится в состоянии тревоги.
Такой же манипуляторной является 375 статья Уголовного кодекса – постановление судьей заведомо неправосудного приговора, решения, определения или постановления, которая 12 июня признана неконституционной. Ее использовали в том случае, когда на судью пытались давить. Но есть правовые механизмы – первая инстанция, апелляция, кассация – можно обжаловать решение суда в высших инстанциях. В Высший совет правосудия любая сторона процесса может пожаловаться на процессуальные нарушения судьи. Но принимая решения, суд учитывает материалы дела, а также руководствуется своим внутренним убеждением. Как можно из-за этого привлекать судью к уголовной ответственности?
Часть жалоб, которые поступают в суд, можно рассматривать в порядке письменного производства, поскольку проведение заседания приводит к излишней нагрузке не только на судей, но и на прокуроров и адвокатов. Я уже слышу их заявления о недоверии к судьям… Если мы хотим приучить всех к порядку, то нужно переходить на формат письменного производства в некоторых случаях. Личное присутствие не всегда обязательно.
Мне кажется, нужно позаимствовать практику других стран, где есть ограничения на проведения судебных заседаний, судьей может быть ограничено время выступления сторон во время дебатов и так далее. Иногда участники процесса настаивают на проведении заседания ради того, чтобы подавить, повторяя одно и то же по несколько раз, цитируя нормы законодательства без надобности, но это не влияет на конечное решение. Лишь забирает время. Проблема XXI века – популизм – присуща и сторонам судебных процессов.
«Люди хотят посадок»? Нет. Общество хочет справедливости»
«Люди хотят посадок»? Нет. Общество хочет справедливости. И у каждого понятие справедливости – разное.
Почему-то часто звучит фраза о том, что если кто-то совершил преступление, а суд отпускает его под залог, то это «зрада». Но нужно почитать решение – чем мотивирована такая позиция судей. И не важно, кто на скамье подсудимых, нужно соблюдать закон.
УПК предусматривает безальтернативный арест только в случае совершения насильственного преступления. В других случаях суд не может назначить меру пресечения без залога, если дело – на стадии досудебного расследования. Мы же не в XVII веке живем, чтобы руководствоваться чувством мести. В Украине смертная казнь отменена в 1996 году. А сколько было судебных ошибок, из-за которых люди лишались жизни.
Система привлечения к ответственности нужна для возмещения ущерба, кем-то причиненного, а не для того, чтобы всех арестовывать. Более того, люди должны понимать, что на каждого заключенного государство тратит деньги из госбюджета, а следовательно – из карманов налогоплательщиков.
Очень часто в соцсетях распространяются комментарии по поводу того или иного судебного решения, но зачастую их авторы пишут неграмотно с юридической точки зрения. Возможно, пытаются хайпануть на определенной теме, но так не должно быть в правовом государстве. Нужно включать критическое мышление, отличать фейки от достоверной информации, много читать и общаться со специалистами.
«За год работы в ВАКС на меня уже дважды жаловались»
На работу в ВАКС мне было не сложно переключиться, с учетом работы в следственных органах, опыта ведения судебных процессов и принятия сложных решений, который я получила Луганском окружном админсуде.
Как тогда, так и сейчас, у меня есть свои принципы: я не гуглю участников судебного заседания, чтобы не было предвзятости во время принятия решения.
Единственное, в чем замечала некоторый дискомфорт, – это большое количество присутствующих на заседаниях по громким делам, много журналистов. Иногда не хватало воздуха, поскольку залы заседаний – небольшие. А сторонам процесса и судье, в том числе, нужно еще работать с материалами – здесь и сейчас. 5 минут и ты уже не замечаешь присутствующих. Но то, что устраивают в местных судах (акции протеста, выкрикивания в суде и т.д. – Ґ ) – недопустимо. И так тяжело работать… Но на судей ВАКС повлиять невозможно, мне кажется. Сюда отобрали таких, кто может выдержать возможное давление с разных сторон.
За год работы в ВАКС на меня уже дважды жаловались в Высший совет правосудия. За предыдущие девять лет работы судей – лишь раз, тогда ВСП даже не открыла производство. Жалобы часто используют по тем решениям, которые не могут обжаловать в апелляции. И, как правило, когда какая-то сторона не согласна с решением, – как инструмент давления.
После одного решения (по данным «Ґрат», речь идет об отказе в аресте бывшего народного депутата Максима Микитася после того, как он не внес 100 тыс гривен залога – Ґ) у меня появилась личная охрана. Мне поступили угрозы в сообщении в фейсбук с несогласием, так скажем, с решением. Я сообщила об этом главе суда, Высшему совету правосудия и прокуратуре, что обязана сделать, согласно законодательству. И после этого мне выделили личную охрану.
Судебную власть винят во всех проблемах общества: мост обвалился, ямы на дорогах и т.д. И пытаются рассказать, как работать судьям. Я думаю, что такое восприятие плохо сказывается на формировании государственности. Независимые ветви власти – это один из предохранителей для построения демократической власти. Другие ветви власти пользуются тем, что в силу этичности судьи не могут так дерзко им отвечать.
Мне кажется, что работа Антикоррупционного суда, в первую очередь, повлияла на судебную практику, на форму написания судебных решений. Мы более открыто говорим о нарушениях со стороны адвокатов, прокуроров, активно слушаем дела и все, кто заинтересован, может проследить за работой суда. Одна из основных задач ВАКС – показать правосудие на надлежащем уровне. ВАКС – суд, который растет. Он вырастет и станет сильнее. И хоть нас иногда закидывают камнями, но я считаю, что это как раз показатель хорошей работы. Важно только, чтобы в необходимый момент общество смогло нас отстоять.
Фото: Стас Юрченко
