Денис Чернышов. Замминистра юстиции
15.12.2018
Сферу применения электронных браслетов, которые сегодня используют для слежки за подозреваемыми и обвиняемыми, ждет расширение. Минюст готовит концепцию реформирования надзора: в него могут попасть как заключенные, которых суд признает неопасными для общества, так и освобождаемые условно-досрочно, и даже специфические преступники, отбывшие наказание – например, хакеры, грабители или угонщики автомобилей. “Вести” пообщались о реформе с замминистра юстиции Денисом Чернышовым, который входит в рабочую группу по подготовке реформы.
– В чем смысл реформы, которую готовит Минюст?
– В этом «пироге» несколько слоев: во-первых, цель – гуманизация самой пенитенциарной системы, ведь изначально ее миссия заключается в реабилитации, социализации человека, его подготовка к реинтеграции в общество. Это сложные процессы. Важно, чтобы человек повторно не входил в конфликт с законом, раскаялся, извинился перед жертвой – и куда важнее, чтобы общество приняло его обратно (например, чтобы он сумел найти достойную работу). Это краеугольный камень реформы, на нем мы строили законопроект № 7337 «О пенитенциарной системе». Во-вторых, уже через призму гуманизации мы рассматриваем конкретные действия: изменения в стандартах содержания и новые подходы к тому, кого можно освобождать из мест несвободы и изоляции.
– Эти решения должны быть взвешенными…
– Давайте говорить корректно: такие решения – прерогатива исключительно суда. Мы лишь исполнители, и мы еще только изучаем международный опыт применения электронного мониторинга. Но офицеры Службы пробации (так называют систему воспитательных мероприятий, применяемых по решению суда – Авт.) уже сегодня составляют досудебные доклады с социальными портретами подозреваемых/обвиняемых и рекомендациями, как с ними поступить – поместить под домашний арест или взять под стражу. Они подали более 30 тысяч таких документов, и более, чем 87% рекомендаций в их докладах совпали с решениями судов. Значит, можно говорить о качестве их работы.
– Можем говорить категориями «было/станет»?
– Наше предложение еще не вполне сформировано, к тому же, мое мнение может не совпадать с мнением коллег – а, раз так, я буду высказываться, как Денис Чернышов – участник процесса, а не как заместитель министра.
– Договорились. Говорим, буквально, «гипотетически».
– Предположительно, и с отсылками к будущей концепции.
– Итак, кого, предположительно, можно будет освобождать из СИЗО, выпустив под домашний арест?
– Моя позиция такова. Если человек, который вошел в конфликт с законом, не является социально опасным, нет риска, что он: а) сбежит (загибает пальцы – Авт.), б) будет оказывать давление на свидетелей, в) давить на ход следствия – его нет смысла помещать в следственный изолятор.
Мы можем по-разному относиться персонально к Роману Насирову. Но держать его под стражей тогда было абсолютно бессмысленно. Еще и деньги на это тратить: он бы сбежал, если захотел. Бессмысленно, скажем, держать в СИЗО Николая Мартыненко, ведь он сам, добровольно, перестал быть народным депутатом, лишившись иммунитета.
Что мы предложим наверняка, так это расширение использования электронного мониторинга. Первое – при условно-досрочном освобождении человека. Таким образом, можно будет следить за реинтеграцией человека в общество. И, если он нарушает условия, – вернуть его обратно в места лишения свободы. Повысится качество выполнения им этих условий – и это вполне лежит в рамках мирового опыта.
– Но предлагается заменять электронным мониторингом и реальное заключение?
– Да, это второй элемент. Он также соответствует мировой практике, и распространяется на тех заключенных, которые совершили незначительные преступления. Они не обретают свободу в прямом смысле слова, но ограничиваются, т.к. по ним все равно проводится электронный мониторинг. И – да, это осужденные люди с реальными приговорами. Третья категория касается ювенальной юстиции.
– То есть, несовершеннолетних заключенных и арестантов?
– К работе с ними есть разные подходы. Иногда это совершенно асоциальные ребята. Мягко говоря, маугли. Это большая беда, ведь они попадают к нам не из джунглей. Из соседних квартир, нашего двора, нашей школы. И это проблема общества. У таких ребят нет элементарных социальных навыков: не умеют здороваться, говорить «спасибо», поставить чайник, чистить зубы… Кажется дикостью, но это правда. У меня есть брошюра голландского агентства, оно входит в Министерство юстиции Голландии и занимается исполнением наказаний. Знаете, какая сумма в день тратится там на содержание ювеналов? – 631 евро в день! А почему? – В колониях таких детей учат, им нужен психолог, реабилитолог, психиатр. Ведь у такого ребенка неправильная матрица поведения, и ее еще можно исправить.
Еще одна, четвертая, категория тех, к кому, гипотетически, можно применить электронное слежение – люди, отбывшие наказания, но все еще представляющие опасность для общества.
– Насильники, педофилы, грабители-рецидивисты?
– …угонщики, компьютерные преступники.
– Что, и хакеров также можно отнести к этой категории?
– В некоторых странах приняли такое решение. Наверное, есть смысл вешать им браслеты, хотя бы на какой-то срок. Я полагаю, за тем же педофилом, который отбыл срок наказания, есть смысл следить на предмет приближения к школам, детсадикам. Нынешнее развитие технологий вполне позволяет это делать.
– Обеспечить для этого человека, условно, «красные зоны»?
– Абсолютно. В момент, когда он пересекает периметр, скажем, школы поступает сигнал на пульт в отделе МВД, который ведет мониторинг. И одновременно «звенит» устройство у самого человека: он ведь может не знать расположения всех учреждений в городе, карту в голове не носит. Напоминаю, эти элементы могут быть внесены нами, как предложения. А уж примет их парламент или нет – вопрос.
– Любопытно, будет ли ограничение радиуса… Куда можно будет заходить «носителю» браслета, а куда – нельзя. Сейчас это в некоторых случаях 100 метров.
– Этот вопрос суд решает индивидуально. Может быть круглосуточный домашний арест, когда жилище нельзя покидать в принципе. Как раз в этом случае, полагаю, речь и идет о тех самых 100 метрах. В каких-то случаях запрет касается времени суток, скажем, с 22:00 до 06:00 человек должен быть дома. Кому-то нельзя покидать границы области. Кому-то – страны. Но каждый случай индивидуален. Есть даже субъекты мониторинга, которые летают за границу. Они делают это с разрешения следователя.
– Когда новшества могут вступить в силу?
– Мы продолжаем изучать международный опыт. То есть, не стоит ждать, что сегодня-завтра что-либо кардинально изменится: процесс займет еще около года, после чего мы внесем предложения Кабмину, после – и парламенту. В рамках программы правительства, до 2020 года мы должны предложить концепцию электронного мониторинга – сейчас работаем над этим с коллегами из Канады, Латвии и Норвегии (в рамках проекта НОРЛАУ).
– Если программа будет реализована, насколько разгрузятся тюрьмы и СИЗО?
– Значительно. Речь о десятках процентов. Мы уже сейчас информируем ГПУ и Судебную администрацию о том, что СИЗО загружены, и хорошо бы учитывать этот факт при принятии решения о мере пресечения. Также это важно с точки зрения соблюдения прав человека и с точки зрения судебной практики в ЕСПЧ.
– Браслеты носят и сейчас. Правда, только те, кому позволяет суд. Насколько известно, в Украине сегодня до полутысячи таких устройств…
– Не знаю, сколько их: мониторинг проводит МВД, а мы отношения к этому не имеем. Но скажу, что в Украине браслеты используются довольно узко.
– Почему?
– Мониторинг сейчас применяют только к тем подозреваемым и обвиняемым, которые не лишены свободы по решению суда на момент проведения следствия.
– К тому же, есть дефицит приборов.
– Не знаю об этом. Но факт, что в мировом опыте бюджетные средства на это не тратятся.
– Кто же оплачивает браслеты и наблюдение?
– Фирмы, которые разрабатывают программное обеспечение, сдает его вместе с самим «железом» (т.е. браслетами – Авт.) государству. В каких-то случаях государства все покупают, что позволяет сохранить и обезопасить доступ к персональным данным, где-то все арендуется. Цена вопроса везде разная, но государства пытаются сэкономить. В дальнейшем расходы перекладываются на самих граждан, которые не хотят сидеть в тюрьме или находиться в СИЗО во время следствия.
– То есть арестанты или заключенные сами «оплачивают свободу»?
– Им дается вариант: пожалуйста, можно оплатить электронный мониторинг.
– Какова цена вопроса?
– В США это, к примеру, до $20/сутки. В Австрии – до €22, в Латвии – порядка €8. Цена – предмет переговоров между государствами и компаниями, которые изготавливают браслеты. Конечно, что-то можно доплачивать и из бюджета, но необходимо экономить бюджетные средства.
– Есть ли разработчики такого ПО и «железа» в Украине?
– Программы, полагаю, наверняка можно разработать и у нас. А вот делают ли сами «браслеты», не знаю.
– Какие еще функции можно добавить в устройство слежения?
– В мировом опыте, кроме идеи создать «красные зоны», есть много разных кейсов. Мы были в Китае, там также применяется электронный мониторинг – но у них технологии развиты гораздо мощнее, нежели у нас. У всех телефоны, не всегда даже браслет вешают: по GSM-точке видно, где находится наблюдаемый. Прямо при нас включили камеру: стоит человек, работает, улицу метет. Да, лениво, но ведь работает… А еще у них есть обязанность – каждый вечер посылать голосовое сообщение со своего телефона. Так контролируют запрет на употребление поднадзорными алкоголя.
– Это обычный запрет в таком случае?
– Конечно. Скажем, человек освободился условно-досрочно. То есть, говорим о ряде условий: пойти в Службу занятости и встать на учет. Получить среднее образование. Профессию. Не пить при этом. И интегрироваться в общество. Все просто! Это взаимные договоренности между человеком, совершившим нарушение, и обществом. Государство выполняет договоренность со своей стороны, выпуская его. И он должен что-то выполнить. Под контролем, разумеется.
– И сегодня это удается не всегда. Вспомним историю с «бегущим ректором» Петром Мельником: он еще в августе 2013-го сумел обойти систему, снять браслет и бежать из-под домашнего ареста…
– Во-первых, это было очень давно. А технические возможности за 5 лет ушли далеко вперед. А во-вторых, в его бегстве был замешан правоохранитель…
–То есть, Мельник договорился с сотрудником МВД?
– Сломать «железо» можно и так. Но так на пульт пойдет сигнал, который моментально проверят. То же – если вынуть батарейки из устройства. Без вмешательства узкого специалиста, размыкание цепи в браслете ведет к приезду правоохранителей. Значит, там явно был сговор. Но важно, что при всех тысячах человек, которые носили браслет, на побег решились единицы. А это – статистическая погрешность, и это явно хорошие новости для общества.
