Денис Чернышов. Замминистра юстиции
03.12.2016
В мае текущего года Кабинет Министров начал реформирование одной из самых закрытых и непубличных сфер в Украине – тюремной системы. Начало было кардинальным – Государственная пенитенциарная служба решением правительства была ликвидирована, а ее полномочия переданы Министерству юстиции.
В этот период было публично заявлено о намерении “пустить с молотка” историческое здание и территорию Лукьяновского СИЗО, которое фактически находится в центре Киева. Кроме него, будут проданы еще ряд следственных изоляторов в других областных центрах.
Кардинальные изменения вызвали сопротивление как внутри пенитенциарной системы, так и вне нее. Появилась информация о недовольстве сотрудников, массовых актах неповиновения среди заключенных, проблемах с функционированием учреждений исполнения наказаний.
Добавил проблем тюремщикам и впопыхах принятый Верховной Радой “закон Савченко”, который обязал пенитенциарщиков фактически одномоментно выпустить на волю большое количество осужденных, фактически не проведя их социализацию.
Решать все эти проблемы был назначен банкир Денис Чернышов, который никогда и никоим образом не пересекался ни с правоохранительной, ни с пенитенциарной системой.
Українські Новини решили узнать у него, может ли финансист справиться с незнакомой тюремной сферой, а также за какую сумму Минюст готов продать Лукьяновское СИЗО и как чиновники пытаются убедить жителей поселка Коцбинское под Киевом, что еще одно тюремное учреждение крайне необходимо их населенному пункту.
В ходе интервью новый заместитель министра всячески пытался подчеркнуть свое уважение к старым сотрудникам тюремной системы, но настаивал, что содержать такой штат сотрудников пенитенциарной системы и иметь такое количество тюрем в Украине совершенно нет смысла.
Начнем, пожалуй, с актуального вопроса – в начале года Минюст заявил о подготовке к продаже Лукьяновского СИЗО в Киеве, но до сих пор о ходе этого процесса не было сообщено публично. Когда будет объявлен заявленный инвестконкурс? На какой сейчас стадии этот процесс?
Было несколько анонсов с определением временных периодов. На сегодня эти сроки еще не закончились, поскольку БТИ Киева продолжает плановые работы касательно паспортизации объекта. Мы рассчитываем, что где-то в середине декабря будет объявлен инвестиционный конкурс, – он будет проходить в два этапа.
На первом этапе Министерство юстиции обратиться с предложением подать предпроектные предложения. Это, кстати, касается не только Лукьяновского СИЗО, но и Львовского. На втором, финальном этапе, собственно, мы и будем определять победителя среди тех компаний, проекты которых будут отвечать нашим критериям. Та компания, которая предложит самый лучший проект, и выиграет в конкурсе. В рамках государственно-частного партнерства она обязана будет построить новое СИЗО, и только после ввода объекта в эксплуатацию победитель получит право эксплуатировать территорию Лукьяновского изолятора.
По Вашим данным из бизнес-среды, есть ли сейчас какой-либо ориентировочный список инвесторов – участников этого конкурса?
Конкурс будет проводиться открыто, поэтому список инвесторов сможет увидеть каждый. Но на этот момент его списка пока что нет. Участвовать может любая компания, но в финальном этапе будут участвовать те инвесторы, которые смогут реализовать этот проект.
Сейчас в обществе очень много разговоров касательно того, что территорию, на которой находится Лукьяновское СИЗО, хотят отдать кому попало. Но это не так, ведь требования к инвестору, на самом деле, довольно-таки существенные и для того, чтобы реализовать этот проект, одних финансовых гарантий будет недостаточно. Над этой реформой работала команда специалистов во главе с министром юстиции Павлом Петренко, поэтому все нюансы проекта были учтены, – и сделано было это, прежде всего, во благо государства, и никак не в ущерб ему.
Названия этих компаний Вы можете сейчас назвать?
На этот момент это закрытая информация, поскольку конкурс еще не объявлен. Как только этот день настанет, все инвесторы, а также их проекты, станут известными для общества. Но, несмотря на это, могу сказать, интерес определенный есть.
Хотелось бы понять, оценка земельного участка и имущественного комплекса СИЗО уже проведена?
Все мы должны понимать, что само здание Лукьяновского СИЗО никого не интересует, всех интересует земельный участок. БТИ Киева сейчас заканчивает процесс паспортизации объекта, параллельно проводится и оценка данного участка. Как только я буду владеть этой информацией, она будет публично объявлена. Могу сказать только о нормативной оценке земли – она составляет 9 миллионов 617 тысяч 300 гривен, но прошу Вас не путать нормативную оценку с экспертной оценкой земли.
Но хотелось бы уже сейчас понять порядок цифр, проще говоря, за сколько Вы планируете продать Лукьяновское СИЗО?
Любая информация, которую я сейчас озвучу, будет некорректна. Я не являюсь субъектом оценочной деятельности, поэтому не могу оценивать.
Насколько я помню, территория СИЗО около 3 га. Сколько по рыночным ценам может стоять такой участок в центре Киева?
К сожалению, у нас нет свободного рынка, и это усугубляет ситуацию, поэтому говорить о “рыночной оценке” не приходится. К примеру, Вы мне не сможете озвучить информацию касательно идентичного участка, который был продан за последние несколько лет.
Была информация, что Минюст обратился в Министерство культуры с просьбой провести экспертизу исторической ценности помещений Лукьяновского СИЗО. Есть ли уже результаты экспертизы?
Вся информация сегодня открытая, она также, собственно, доступна и на сайте Министерства культуры, где данное строение в списке памятников архитектуры не значится.
Но его же могут еще внести в соответствующий реестр?
Могут внести, а могут и не внести!
Я хочу понять, начата ли процедура внесения, инициирована ли она?
Министерство юстиции соответствующей процедуры не инициировало.
Мне, например, кажется, что здание, которому около 200 лет и которое имеет такую богатую историю, очевидно, должно быть сохранено.
Вопрос очень спорный, и мне не хотелось бы вдаваться в эту дискуссию.
А какой статус у земельного участка? Это коммунальная собственность или нет?
Это не коммунальная собственность. Согласно Государственному акту от 03.08.2007 года ЯЯ №382717 форма собственности является государственной. Территория Лукьяновского СИЗО была в пользовании у Пенитенциарной службы Украины, а сейчас, соответственно, у Министерства юстиции Украины.
Странно, ведь есть такая информация, что это коммунальная собственность, которая была передана Пенитенциарной службе в бессрочную аренду.
Нет, это совсем не так. Повторюсь, этот участок находится в распоряжении Министерства юстиции.
Насколько я понимаю, инвестор обязан будет построить вместо Лукьяновского СИЗО новый следственный изолятор на территории действующего исправительного центра в Коцюбинском (Киевская область)?
У нас есть земельный участок с государственной формой собственности, который находится в распоряжении пенитенциарной системы и никак не в распоряжении Коцюбинского поселкового совета. Собственно, на этом участке и будет построено новое СИЗО. Подчеркиваю, будет построен именно следственный изолятор, а не тюрьма высшего уровня безопасности, как говорят в смт. Коцюбинское.
Правильно ли я понимаю из Вашего ответа, что каких-либо консультаций, общественных обсуждений с жителями Коцюбинского по этому вопросу не планируется?
У нас идет довольно-таки конструктивный диалог с председателем Коцюбинского сельсовета. Мы показываем, что во всем мире реализация таких проектов приводит к развитию инфраструктуры, потому как постройка нового СИЗО приведет к модернизации коммуникаций, а также обновлению мощностей. Это та статья расходов, которую само смт. Коцюбинское не смогло бы себе позволить. Также рассматривается вопрос улучшения дороги из поселка в Киев. Кроме этого, мы направим письма в КГГА по поводу того, чтобы запустить в Коцюбинское, после реализации проекта, коммунальный транспорт. На самом деле, для Коцбинского это будет очень качественный проект, который приведет к развитию поселка. Мне же говорят, что это приведет к росту преступности, но я не вижу связи? Если преступник сбегает из мест заключения, то пытается сбежать максимально далеко.
Это все эмоциональная подоплека, которая, честно говоря, непонятно, почему подогревается.
Кем подогревается?
Есть какие-то бизнес-интересы. Кто-то уже завел свой маленький бизнес в Коцюбинском, и реализация такого большого проекта вызывает ощущение риска для его бизнеса. На самом же деле, для жителей Коцюбинского это принесет только плюсы, – абсолютно в этом уверен.
Кстати, по поводу инцидента, произошедшего 25 ноября в Лукьяновском СИЗО, когда группа активистов “Правого сектора” блокировала выезд автозака с беркутовцами. Я так понимаю, что сотрудники СИЗО могли применить оружие против митингующих?
Говоря простым языком, у нас происходит “самовывоз” заключенных: к нам заезжают автозаки, подсудимые в него садятся, их конвоируют на судебное заседание. В тот день митингующие люди не давали машинам заехать на территорию Лукьяновского СИЗО. И что вообще они хотели? Остановить автозаки, вытащить заключенных и устроить суд Линча? Это могло бы привести к человеческим жертвам.
Это понятно. Меня больше интересует, какие инструкции у охраны СИЗО по реагированию на эту ситуацию? Это же режимный объект.
Согласно нормативно-правовым актам, первое, что мы должны предпринять, – обеспечить защиту заключенных и персонала от посягательств на их жизни, и второе, – обеспечить защиту объектов от повреждений. Но я бы сказал так – если можно не допустить каких-либо жертв и насилия, то лучше этого не допускать. У нас абсолютно нормальные взаимоотношения с судебной администрацией и был запасной вариант – обеспечить участие беркутовцев в суде по видеоконференцсвязи.
Касательно ликвидации Пенитенциарной службы и передачи ее функций Минюсту. Я так понимаю, что процесс подходит к завершению?
Он завершен. Это не значит, что пенитенциарная система прекращает свое существование, – она начинает новую жизнь в другой ипостаси. Будут идти сокращения сотрудников, это логичный процесс для приведения системы в соответствие с международными стандартами. Однако, мы крайне ответственно и трепетно относимся к тем работникам пенитенциарной службы, которые много лет верой и правдой служили своему призванию. Мы не оставим их наедине со своими проблемами и приложим максимум усилий для их трудоустройства,- это личная моя позиция как и человека, и руководителя.
Кроме того, мы работаем над сокращением самого количества пенитенциарных учреждений, так как по некоторым наблюдается очень высокая диспропорция обслуживающего персонала и заключенных, находящихся в учреждении. А это все нагрузка на бюджет.
Конечно, также мы будем просить правительство работать над вопросом повышения зарплат работникам пенитенциарной службы и работникам медслужб пенитенциарной системы.
В контексте изменения действующей системы – будет ли изменено отношение к заключенным? Насколько я понимаю, в наших тюрьмах в большинстве своем до сих пор действуют “советские” инструкции.
Совсем недавно был подписан большой проект с правительством Норвегии по постройке системы пробации. Эта часть пенитенциарной системы, на мой взгляд, крайне важна, так как она позволит не передавать человека в места заключения, а оставлять его на свободе под присмотром офицеров пробации.
Кстати, это крайне важный вопрос, как относиться общество к представителям пенитенциарной системы. В обществе сложилось неверное, скажем так, брезгливое отношение к пенитенциарной системе. А я считаю, что мы, прежде всего, сервисная служба. Общество же не хочет сталкиваться с преступным миром, но и с нами не хочет знаться.
Нам предстоит колоссальная работа – поменять отношение к заключенному. Если мы не поменяем отношение к заключенному, то общество его не сможет принять обратно. А если его общество не принимает обратно, то он не ресоциализируется. Остается тем же “хищником”, который будет кидаться на окружающих. Хотим ли мы на улице встречать такого человека, вышедшего из мест заключения? Наверное, нет.
Совершенно с Вами согласен. Кстати, за последние годы резко увеличилось количество сообщений о фактах массового неповиновения заключенных в колониях, их бунтах и даже побегах. Выглядит все так, что сотрудники пенитенциарной системы теряют контроль над заключенными.
Я могу пока что рассказывать только о своем периоде работы. Каждый день мне приносят с утра сводку по чрезвычайным событиям. Да, происходят побеги, но это единичные случаи. Месяц назад 2 человека сбежали, ведутся поиски, скорее всего они в ближайшее время будут возвращены в места заключения.
Если говорить о каких-то массовых акциях, то буквально пару дней назад заключенные объявили суточную голодовку, без претензий к администрации. Голодовка проходила в День политзаключенных, они вот так вот выразили им свою поддержку. К этому, наверное, можно только с уважением относиться как к гражданской позиции. Сейчас ситуация такая – нет никаких массовых акций неповиновения, голодовок. Все идет в рутинном режиме. Работаем над тем, чтобы ничего такого не происходило.
Относительно “закона Савченко”, который как раз год назад был принят парламентом. Массовое досрочное освобождение заключенных, очевидно, стало для вас проблемой? Сколько уже их освобождено? И каково Ваше отношение к данному закону?
Количество лиц, которые были освобождены относительно “закона Савченко”, составляет 7 410 человек. У меня не должно быть юридического мнения по этому поводу, ведь у пенитенциарной службы есть четкая сервисная функция, и мы ее выполняем. Мы не можем рассуждать, плохой этот закон или нет.
И напоследок, Денис Викторович, расскажите, что Вас подвигло после многолетней работы в банковском секторе перейти работать в совсем другую область – пенитенциарную систему? Расскажите о своей мотивации.
Я с 1996 по 2016 год работал в банковской системе. Из них более 14 лет в Государственном экспортно-импортном банке, 2 года – в Укгазбанке, в котором более 95% принадлежит государству, а также более 3 лет работал еще в банке с иностранным капиталом.
На самом деле, для меня это большой вызов. Это крайне важная и сложная работа – изменить такую закрытую систему, такую сложную систему. Изменить отношение общества как к заключенным, так и к работникам пенитенциарной системы. Это очень важные аспекты для меня как гражданина. Почему я принял такое решение? Я часто со своими бывшими коллегами, товарищами обсуждаю, что не надо говорить “мы хотим жить в Европе”. Надо просто останавливаться на красный свет, пропускать пешеходов, выбрасывать мусор в урны, следовать абсолютно нормальным нормам. И вот я тоже для себя принял решение, что если мы говорим, что должно что-то меняться, то надо идти и это менять.
У меня есть большой менеджерский опыт, но я уверен, что только при помощи коллектива пенитенциарной системы мы достигнем изменений в этом большом проекте и у меня на мой коллектив большие надежды.
Олег Черныш
