“В ДНИ ПРОВЕДЕНИЯ ФИНАЛА ЛИГИ ЧЕМПИОНОВ КИЕВСКИМ АВТОМОБИЛИСТАМ СВОИ ПЛАНЫ ЛУЧШЕ СКОРРЕКТИРОВАТЬ”
– Весь город в ожидании финала Лиги Чемпионов. Столичная полиция, понятно, тоже готовится. От каких направлений этой подготовки ваша голова болит больше всего?
– Назову 3 основных риска, на которых сконцентрирована наша работа. Первый – антитеррор, второй – активизация мелкоуголовной преступности: грабежи, кражи, уличные мошенники. И третье – столкновение уличных болельщиков, разгоряченных пивом, которое у нас в стране гораздо дешевле, чем в Европе.
Есть еще транспортный коллапс, и эти проблемы тоже приходится решать.
– Да, народ жалуется, размещает в Фейсбуке карты-схемы, отражающие размер коллапса. И все пишут: “В центр города в эти дни лучше на машине не ехать”.
– Абсолютно верно, лучше свои планы скорректировать. Дальше будет еще сложнее, поскольку с 24 мая центральная часть вокруг стадиона тоже будет отдана пешеходом. На это накладывается перекрытие Крещатика плюс ремонты – поэтому можно себе представить, что будет. Будем, насколько это возможно, нивелировать возникающие сложности.
– Вы упомянули об активизации мелкоуголовной преступности. Кого-нибудь превентивно вы побеспокоили?
– Да, у нас сотрудники ежедневно оперативно задерживают и группы ромов, и выходцев с Кавказа, которые занимаются кражами сумок, карманными кражами. Типичная ситуация: группа людей подбежала к человеку, закрутила его, вытащила что-то из сумки…Наши сотрудники ежедневно приводят по несколько таких мелких преступников.
– В СССР, как известно, к началу событий планетарного масштаба – вроде Олимпиады-80 или Фестиваля молодежи и студентов – за пределы города выдворяли проституток, бомжей и прочий нежелательный для позитивного имиджа государства элемент. В ваше распоряжением такого арсенала мер государство не предоставляет – но элементы такого подхода присутствуют? Вы можете посоветовать особо известным товарищам на время проведения финала покинуть столицу?
– Единственный – и самый действенный – элемент профилактики – это задержание на месте совершения преступления или административного правонарушения. Нет сейчас у полиции способов административного ограничения передвижения граждан.
– Но ведь есть же каналы, по которым полиция, в случае необходимости, общается с преступным сообществом…
– Я вам назвал самый эффективный способ. Чтобы его в полной мере задействовать, будем привлекать дополнительные силы за счет наших сотрудников из других областей. В том числе оперативников из подразделений, “заточенных” под мелкую уличную преступность.
– А сколько людей работает в таких подразделениях?
– В Киеве будут задействованы несколько сотен человек. Плюс оперативные сотрудники. В целом в эти дни оперативную службу на улицах будут вести тысячи сотрудников. И понятно, что оперативный сотрудник-полицейский может, к примеру, отличить человека, употребляющего наркотики – шатающегося, высматривающего жертву – от просто гуляющего гражданина. Такие люди будут проверяться по приметам, а также на совершение других преступлений. И это тоже превентивная мера.
– Под драками болельщиков вы подразумеваете стихийные пьяные потасовки или организованные столкновения хулзов команд-соперниц?
– Мы исходим из того, что играть будут два разных клуба, каждый – со своими фанами. Некоторые болельщики приезжают заранее; они будут выпивать много пива, так что возможны случаи выяснения отношений. Что касается договорных массовых драк между фанами разных клубов – пока такой информации у нас нет. Если будут – естественно, будем реагировать.
“МЫ ОБЕСПЕЧИВАЕМ САМО ПРОВЕДЕНИЕ “КИЕВ-ПРАЙДА” И РАЗЪЕЗД УЧАСТНИКОВ. НО НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ ВЫДЕЛИТЬ КАЖДОМУ ОХРАНУ УЖЕ НЕ МОЖЕМ”
– Менее чем через месяц ЛГБТ сообщество и правозащитные организации проводят традиционный “Киев-прайд”. Тоже событие, требующее от полиции больших организационных усилий и кадрового ресурса. И последние годы на каждого участника марша приходится по нескольку полицейских.
Но сейчас проблем с проведением может быть больше, чем когда бы то ни было. Во-первых, праворадикалы скоординированы лучше прежнего; во-вторых, на за горами выборы, и кое-кто может хотеть показать себя перед избирателями.Есть ли у вас информация о том, что напряженности на Киев-прайде этого года будет больше?
– Выскажу свое мнение: не думаю, что уличные драки и радикальные действия по любому поводу вызовут у избирателя восторг и добавит этим организациям много баллов. Даже опыт выборов показывает: избиратель демонстрирует обратную реакцию – даже если эти драки прикрываются борьбой за какие-то ценности.
Что касается информации, то она есть всегда. И перед каждым Киев-прайдом – а в мою бытность главы киевской полиции это будет уже третий по счету – мы серьезно анализируем имеющуюся информацию. И все заявления о том, что “не допустим, не дадим провести” – мы учитываем при подготовке к обеспечению порядка на этой акции.
– В этом году такие заявления уже есть?
– Нет. Пока имеем лишь заявку от организаторов. “Киев-прайд” они будут проводить 17 июня. Но мы исходим из того, что противодействие будет, и мы должны будем принимать меры.
– А как вообще полицейские должны вести себя в таких ситуациях? Спрашиваю потому, что, по словам представителей ЛГБТ-сообщества, нападения на мирные события с их участием (презентации, выставки и пр.) участились.
– Возможно, вы имеете в виду инцидент в Печерском районе, где 2 недели назад они пытались провести презентацию. Да, был конфликт, пришли люди, заблокировали. Как отреагировала полиция? Вывела самых активных участников блокировки, обеспечила безопасность всех, кто там находился; не допустила столкновений.
– Тем не менее, со своей реакцией тогда полиция чуть запоздала. Но я был на повторной акции, организованной украинской “AmnestyInternational“ – и там полиция сработала достойно, в опережение, пришедшие несколько десятков праворадикалов провели митинг и ретировались.
Но есть другая сторона этого вопроса. Типичная тактика гомофобов – поджидать людей из ЛГБТ-сообщества возле метро, в парках, поодиночке – и избивать. Отсюда к вам такой вопрос. Понятно, что возле каждой станции метро и каждого подземного перехода наряд милиции не поставишь, но, может, разумно было бы превентивно поговорить с теми, кто контролирует гомофобов?
– Да, они пытаются ловить людей на отходах. Но, скажем, за 2 последних “Киев-прайда” в полицию обратились 2 человека. Сказали, что участвовали в марше, и их избили. Первый, с Подола, обратился через 3-4 часа после избиения. Сказать, что полиция здесь не сработала, нельзя. Мы обеспечиваем само проведение мероприятия и разъезд участников. Но если люди ходят уже через несколько часов после этого…мы выделить каждому охрану уже не можем.
– А как насчет разговора с представителями групп, избивающих людей из ЛГБТ-сообщества?
– Начну с того, что мы перед всеми массовыми акциями беседуем с представителями, которые будут это проводить. Во-первых, разъясняем законодательство, во-вторых – договариваемся о взаимодействии. С противоположной стороной тоже беседуем, тоже разъясняем законодательство.
– Просто разъясняете?
– Вы все время пытаетесь меня спровоцировать (улыбается – ред.). А как можно не “просто разъяснять”? Даже если бы с нашей стороны и была такая попытка – в век Интернета это все сразу будет вывалено, и все дружно начнут это обсуждать.
“СЛЕДСТВИЕ ПО ИНЦИДЕНТУ В ЛАГЕРЕ РОМОВ НА ЛЫСОЙ ГОРЕ ВЕДЕТСЯ АКТИВНО, МЫ МНОГО ОБЩАЕМСЯ С ПРАВОЗАЩИТНЫМИ ОРГАНИЗАЦИЯМИ”
– ЛГБТ-сообщество во время таких акций вы от праворадикалов защищаете. А вот с правами ромов многие считают ситуацию обратной. Существует подозрение, что, не желая “мараться” насилием в отношении самих ромов, полиция “науськивает” на лагеря ромов праворадикалов. И якобы недавний погром в одном из лагерей – пример такого “сотрудничества”. Прокомментируете такие слухи?
– Ну, давайте проанализируем. Лагерей ромов у нас 4-5, их локации нам известны. Происшествие, о котором вы говорите, случилось с одним из лагерей. Относительно того, “науськивает” ли полиция, я отвечать не буду. Понимаете, кто знает – тот знает. А тому, кто не знает и не хочет понять, я все равно ничего не смогу объяснить.
По Лысой горе у нас внесено криминальное производство. Те лица, которые заявляли о нападении, опрошены. Мы установили ромов, которые там были; наши сотрудники побывали в Закарпатье, со всеми побеседовали. Проводили следственные действия. Вообще активно расследуем это дело.
Полиция не нанимает никого, чтобы разбираться с теми или иными сообществами или людьми. У нас достаточно законных обществ и средств. С теми же ромами, если они совершают преступления, мы принимаем меры в рамках закона: задерживаем за конкретные преступления конкретных лиц, предъявляем им обвинения – и преследуем по закону, направляем дела в суд. Работаем и с теми лагерями, которые на городских локациях находятся.
– Как именно работаете? Это же, наверное, незаконно – построить лагерь?
– Почему незаконно?
– Ну, вот, если завтра мы, Евгений и Татьяна, выйдем и разобьем лагерь…
– В лесу возле мусорника? Разбейте, в чем проблема (улыбается – ред.). Они, в принципе, так и живут – например, в Дарницком районе.
– Но законно ли это? То есть если они становятся табором, их никак не возможно заставить оттуда уйти?
– Ну, давайте вернемся к зимнему времени. У нас стояло несколько лагерей, причем в более людных местах. И все говорили, что это законно.
Полиция работает с ними. Мы не занимаем в данной ситуации ничью сторону. Понятно, что образ жизни этих людей, социализация ромов – это очень большая проблема, и действия полиции в ее решении занимают лишь 10-15%. Там, в первую очередь, должны работать городские и социальные службы. И мы с ними работаем. Но есть вопросы, которыми занимается именно полиция. Во-первых, некоторые люди, которые живут в этих лагерях, занимаются сбытом наркотиков. Полиция их задерживает, документирует, проводят обыски. У нас такое случалось и в прошлом году, и в этом. Мы задерживали этих людей.
Другая проблема – дети; тамошние условия жизни для детей совершенно не приспособлены. И тут полиция с социальными службами тоже работает с этими родителями.
Ромы из этих лагерей время от времени уезжают, меняются, потом, спустя некоторое время, появляются снова. В основном, из Закарпатья. Вот, недавно был наплыв ромов, все нас критиковали – но это была поминальная неделя; а мы все знаем, что они приезжают на кладбище.
– Несколько вопросов о ромах прислали мне в Фейсбук читатели. Анастасия Сироткина пишет: “Цікавить проблема ромського криміналу на Березняках. Мене особисто два рази намагались пограбувати. На моє звернення з поліцією через два місяці прийшов лист, що циган (так в листі було написано) на зазначеному місці не виявили (дивно, так?) На базарі, коли я побачила, як в бабки тягнуть з торби гаманець, голосно звернула на них увагу. Вони у відповідь погрожували (в тому числі і ножами). Б’ють вікна у машинах, лайки, бруд. А в маршрутках з ними реально страшно. Але ж люди мають себе якось захистити від того способу життя і “заробітків” табору. Запитувала в нових поліцейських. Кажуть, в правовому полі вирішити проблему неможливо…”.
Что скажете?
– Еще раз: мы не говорим о ромах, как об общей массе. Полиция занимается конкретными лицами, а не “лицами ромской национальности”; в первую очередь, это для нас – человек, совершивший либо преступление, либо правонарушение.
– И это похвально – но, с другой стороны, есть специфика действий правонарушителей в зависимости от их принадлежности к той или иной этнической группе.
– Да, есть специфика действий. И есть сотрудники, которые у нас на улице их выслеживают и задерживают при совершении преступлений. Но повторюсь: мы не обобщаем их в рамки той или иной национальности. А что касается обращения вашей читательницы, то я посмотрю и проинформирую вас, были ли обращения от человека, который вам написал.
И раз уж мы заговорили о коллективных угрозах – от ромов либо кого бы то ни было – дам такой совет: если вам угрожают или вы кого-то подозреваете – звоните 102. И дайте знать угрожающему, что вы позвонили в полицию и ждете. Это элементарные меры безопасности, которые воздействуют на всех – ромов, кавказцев, славян и пр.
– А вот два письма от читателей, и тоже о ромах – но с другой стороны. И даже с персональным креном в вашу сторону. Ксения Алоева пишет: “2014 год помню. За него очень переживала тогда. А сейчас очень хотела бы услышать ответ на вопрос: почему он назвал погром цыганского табора на Лысой горе просто субботником? И 2-й, вытекающий из первого, вопрос: почему категорически не хочет замечать противозаконную деятельность С14 и организаций, подобных ей?? Ответ: ” Не знал, не в курсе” ,не принимается”.
Ваши комментарии?
– Ну, в духе “не знаю, не в курсе” я никогда и не отвечал. А по Лысой горе – да, первая наша реакция была именно такая, как об этом пишет ваша читательница. И я объясню, почему. Поначалу у нас не было никаких заявлений от пострадавших – только реакция из социальных сетей. Когда же через 2-3 дня появилось видео кричащих ромов, за которыми гонятся молодики, уголовное производство уже через час было внесено. Расследование идет; все, кто заявлял об участии, допрошены.
– А когда приблизительно мы сможем узнать первые итоги расследования?
– Я не прогнозирую такие вещи, этим занимается следствие. Прогноз дать не могу; слишком много факторов зависит не от меня и даже не от следователя. Но следствие ведется активно – и это не мои слова, мы много общаемся с правозащитными организациями. И они получают подробную информацию о расследовании, оно у них на достаточно жестком контроле.
Скажу и по 9 мая: когда были попытки названной организации, и не только, провоцировать, их представители были задержаны; по ним был составлен админматериал. По другим у нас тоже много производств.
Я не скажу, что полиция не замечает такие инциденты. Просто видео или картинка в Фейсбуке может выглядеть ужасающе, и люди думают: “Что творится?”. А с точки зрения правовой, кроме фейерверка зачастую предложить нечего. Когда есть – предъявляем.
– И еще один жесткий вопрос, его написала мне в Фейсбук нардеп Ирина Подоляк: “Чого вони кришують банди, які палять ромів, б’ють виставки, переслідують ЛГБТ і нищать місця пам`яті?”
– Вопрос задан манипулятивно: “почему они…”. И теперь что бы я ни говорил, выходит, что я оправдываюсь. А вообще-то, кто за нас решил, что мы ничего не делаем? И скажите мне, что мы не сделали? Относительно погрома на Лысой горе я нашу реакцию уже описал. Об ЛГБТ – рассказал. Еще раз говорю: там, где полиция есть, она реагирует. Может, пани депутат приведет конкретные примеры того, как мы крышуем, преследуем и не реагируем?!
– Мы непременно у нее спросим. А как насчет памятных мест?
– Честно говоря, я и не припомню, какие памятные знаки в Киеве уничтожались, а мы не отреагировали…Вот, могу рассказать не про памятный знак, а о скульптуре “Танцующие дети” на Почтовой площади, которую установили в честь Евровидения. Сделали ее из латуни, и вандалы там отковыривали плитки. Сначала три плитки украли – а потом делом занялась полиция. Задержала жену и мужа: они хотели плитки сдать в металлолом. Обеих арестовали. Оба пьющие люди, он – ранее судимый.
“В ПАТРУЛЬНОЙ ПОЛИЦИИ КИЕВА ЕСТЬ НЕДОБОР КАДРОВ, И ЭТО ПОРОЙ СКАЗЫВАЕТСЯ НА ПАТРУЛИРОВАНИИ”
– Кстати, о памятных местах. Время от времени в соцсетях людей призывают приходить на защиту Вечного Огня, дежурить посменно. С какой целью?
– Ну, у нас в том году перед 9 мая было два факта заливания Вечного огня бетоном. Плакаты там пытались размещать.
– А полиция не справляется с такими ситуациями?
– Послушайте, у нас сейчас очень много точек приложения. Полиция, она же не резиновая, давайте честно скажем.
– То есть там не патрулируют?
– Патрулируют, но патруль – это же не пионерский пост, где стоят часовые с автоматами. У полиции – ограниченные ресурсы, людские – в том числе. Да, мы патрулируем, но что такое залить бетоном вечный огонь? Сколько секунд на это уйдет?
В памятные даты мы наряды, естественно, приближаем, заранее охраняем. Но у меня есть штат сотрудников, и в этом штате – определенный некомплект. На этот штат есть первоочередные задачи: дежурство, в каждом районе – 5-6 следственно-оперативных групп, которые ежедневно выезжают. Патрульная полиция ежедневно патрулирует город. А на детали помельче людей иногда не хватает. Да, Вечный Огонь – это очень важно, но держать там наряд полицейских – значит, оторвать его от патрулирования улиц, от реагирования на семейные конфликты., преступления, от раскрытия преступлений. Мы же понимаем, что пошить из одной шкуры 7 шапок, может, и получится – но что это будут за шапки?
– Давайте о патрульных. Когда запускали патрульную полицию, по спальным районам ездило много экипажей. Выходя гулять с собакой дважды в день, я их видела постоянно. Сейчас не вижу их давно. И по городу их не очень видно в таком количестве, как 3 года назад. Может, концепция изменилась?
– Нет, концепция не изменилась, произошло естественное уменьшение кадрового ресурса. Когда в 2015 запускали патрульную полицию, она была полностью укомплектована. Но на тот момент это было единственное такое подразделение в Украине. Сейчас их – 30. И если раньше со всего Киева ехали молодые люди, чтобы работать в патрульной полиции, то сейчас многие из них разъехались по Украине, кое-кто, начав рядовым патрульным, теперь возглавляет подразделение у себя в регионе.
Естественно, возник отток кадров, есть некомплект, и это сказывается на патрулировании. Мы перекрываем эти вещи: запускаем и райотделовские патрули, решаем вопросы с автотранспортом. Но у нас стало меньше патрулей – и вот они, возможно, менее заметны. Они патрулируют в пешем режиме Крещатик, парковую зону. Резко меньше патрулей у нас не стало.
– А на сколько в целом сократилась численность сотрудников в патрульной полиции Киева?
– Примерно на четверть. У нас сейчас приблизительно 150 патрулей.
– Вы планируете восполнить недобор кадров?
– Конечно, планируем. Идет добор людей в патрульную полицию – думаю, они вам сами про это расскажут. Это параллельная структура – хотя в оперативном плане мы, конечно, регулируем и координируем свои действия.
– Дорожные дела – также не вполне ваша парафия?
– Смотря по какому направлению. Если речь о совершенных ДТП со смертью и пострадавшими – такие данные у меня есть, поскольку мы проводим расследование. А вот вопросы о пьяных на дорогах, о совершенных административных правонарушениях правил дорожного движения – это, я думаю, к коллегам из другого департамента. Так будет объективнее.
– Ну, вот когда запускали это нововведение по ограничению максимально допустимой скорости, все рассчитывали, что аварийность снизится. С вашей точки зрения такое чудо в городе произошло?
– Ну, во-первых, это не так давно запустилось, чтобы мы увидели эффект от нововведения.
– Ну, полгода уже прошло…
– Резкого снижения не произошло. Но у нас же это запускалось под автоматическую фиксацию. И вот когда эта фиксация будет запущена, мы будем иметь полную картину.
– Камеры под эту задачу есть?
– Камеры есть, но пока нет законодательства по автоматической фиксации нарушений. Когда это будет – тогда мы увидим результат. Пока же патрули если и устанавливают нарушение, то составляют админматериал.
Приведу вам такую иллюстрацию. На одном из киевских перекрестков в тестовом режиме поставили камеру. Она фиксировала только два вида административного правонарушения: проезд на красный свет и неправильный разворот. За месяц одна камера в одном месте – 72 тысячи правонарушений!
– Ого. Причем права массово нарушают и пешеходы. Как с этим бороться – видеокамерами?
– Да, видеокамерами и штрафами. Когда проект с камерами запустится, люди будут платить 250 гривен штрафа за административное правонарушение. Но я в целом этот вопрос на контроле не держу. Меня больше интересует другой законопроект.
“СЕЙЧАС ПО ЗАКОНУ УГОНЩИКИ-ПРОФИ НЕСУТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НАРАВНЕ С ТЕМ МУЖИКОМ, КОТОРЫЙ СЛУЧАЙНО УГНАЛ ПОЛИВОЧНУЮ МАШИНУ. ХОТИМ ЭТО ИСПРАВИТЬ”
– Какой?
– По угонам автотранспорта. Мы с депутатами над его принятием очень плотно работаем. Сейчас вот прошли первое чтение в комитете. Внесли изменения в статью 289 – в части ответственности за угоны.
– Как изменится формулировка?
– Добавят один из признаков, квалифицирующих угон с помощью электронных систем.
– Хотите усложнить жизнь высокопрофессиональным угонщикам?
– Да, группам, которые занимаются угонами элитного автотранспорта. Зачастую – используя аппаратуру стоимостью в десятки тысяч долларов.
-А о какой аппаратуре идет речь?
– Глушилки, электронное вскрытие и вмешательство в систему – то есть вещи, которыми случайный угонщик не пользуется.
Расскажу вам навскидку случай из практики. Существует два вида угона. Первый: идет по улице пьяный мужик; увидел работающую поливалку, из которой отлучился водитель. Мужик сел в эту поливалку – и поехал. Проехал три квартала, на четвертом врезался в столб или его догнала патрульная машина. Теперь он отвечает за угон. Да, его жалко, но он совершил преступление ст. 289, ч.1. Человек идет в суд, отвечает за угон.
И есть другой вариант: профессиональная группа воров. Они подыскивают машину, которую собираются угнать; подбирают аппаратуру, с которой эту машину вскроют. Подбирают номера, делают фальшивый техпаспорт, следят за автомобилем, подбирают момент. Потом подбирают место, где машина будет стоять. Потом, возможно, ведут переговоры о том, чтобы вернуть автомобиль за 10-30% от стоимости. Это 15-20 тысяч долларов или евро.
Они угоняют автомобиль, мы их часто задерживаем с поличным. Либо в месте от стоя автомобиля. Это если получается по видеокамерам отследить; они же его очень быстро ставят.
При этом в законе стоит пометка: “реальная стоимость ущерба”. А реальная стоимость ущерба – это если человеку нужно восстанавливать права либо ремонтировать автомобиль. И получается, что фактически для вора реальная стоимость ущерба – это стоимость бензина по тем 5 километрам, на которые он машину отогнал. И в дальнейшем следователь и судья переквалифицируют на первую часть, и эти угонщики несут ответственность наравне с тем мужиком, который случайно угнал поливочную машину. Понимаете, какая коллизия сложилась в законе? А мы хотим это все убрать, чтобы воры отвечали именно за свою цель – угнать автомобиль стоимостью 2,5 млн гривен. Хотели угнать машину за 2-3 млн гривен, планировали эту кражу? Пожалуйста, ребята, отвечайте сроком не от 3 до 5 лет, а от 7 до 12.
– А как вообще обстоят дела с угонами? Выросло ли их количество?
– Нет, количество угонов у нас уменьшается, начиная с конца 2016 года (хотя до этого, с 2013 года был постоянный рост). Но ситуация, о которой я вам рассказал, не позволяет нам выводить из игры на длительный срок профессиональных угонщиков авто. И есть немало фактов, когда мы одних и тех же воров ловим раз в год. Дело в том, что по первой части этой статьи суд дает угонщику 20-30 тысяч грн залога. И он ходит, занимается своим делом.
Вот над этой проблемой мы сейчас с депутатами и работаем. Комитет поддержал наше видение вопроса.
– А у депутатов часто угоняют автомобили?
– В этом году таких случаев я не помню. В прошлом – один или два случая были. А что, депутаты – такие же люди, как и все… Гораздо интереснее, когда машину угоняют у судьи, который ранее отпускал угонщиков под залог.
Во второй части интервью читайте о том, как расследуется нападение на Мустафу Найема, зачем на самом деле угнали автомобиль Медведчука, а также о том, как защитить свое имущество от воров и самому не оказаться за решеткой. Кроме того, глава столичной полиции ответил на многие другие вопросы наших читателей.
Татьяна Бодня, для “Цензор.НЕТ”, Евгений Кузьменко, “Цензор.НЕТ”
Источник
