Эту, чуть более актуальную часть интервью, читатель найдет в конце материала.
Но сперва предлагаем вашему вниманию изначальный разговор журналистов “Цензора” с одним из руководителей ГБР.
***
Первого заместителя директора Госбюро расследований Александра Бабикова большинство украинских СМИ именуют не иначе, как “адвокат Януковича”. В Украине-2020 это не лучшая рекомендация; к тому же у нас издавна принято отождествлять адвоката с его клиентом – вплоть до политической позиции…
Тем интереснее было пообщаться с этим человеком напрямую, без посредников. Общее впечатление: умен, саркастичен, но осторожен, не лезет на рожон. Неудивительно: более 20 лет своей жизни 44-летний Бабиков проработал в органах прокуратуры и знает, чем чревато неосторожное слово, не говоря уж о поступках.
Впрочем, в общении с нами Александр Петрович, как показалось, раскрылся больше обычного. Возможно, ему надоело быть фигурой речи в устах других людей. Захотелось высказаться.
За два часа общения мы обсудили множество тем: подозрения, выдвинутые Госбюро расследований в отношении Петра Порошенко; “тот самый” процесс Януковича, дело о полицейском беспределе в Кагарлыке; свежий скандал с изъятием работниками ГБР и СБУ оборонного оборудования воздушных сил ВСУ; отношения с Ириной Венедиктовой, дело Софии Федыны и Маруси Звиробий, обыск в доме у Владимира Омеляна, дело о прослушке в кабинете Романа Трубы, политические взгляды и карьерные планы самого Александра Бабикова.
“ПЕРВЫЙ РАЗ КОЛЛЕКЦИЯ КАРТИН БЫЛА ЗАВЕЗЕНА В НАШУ СТРАНУ ПОД ВИДОМ ИМУЩЕСТВА КОНСУЛЬСТВА СЕЙШЕЛЬСКИХ ОСТРОВОВ”
– Начнем с дела Семочко. Я беседовал с западными дипломатами, и они при всей обтекаемости языка в частных разговорах высказывали мнение, что перспективы этого дела как минимум туманны. Юристы, с которыми я общался, вообще говорят, что это пас Петру Алексеевичу. Нет ли и у вас схожего ощущения?
– В чем, по-вашему, заключается слабость этого дела?
– По словам моих собеседников, оно трудно доказуемо.
– А как можно судить о доказательствах, не изучив материалы уголовного дела? Кто их видел, кроме узкого круга следователей и прокуроров?
Если за основу для подобных умозаключений берется позиция стороны защиты без изучения позиции стороны обвинения, то о какой объективности может идти речь? Я хотел бы услышать весомую аргументацию любого юриста, дипломата, политика, которые скажут: в этом деле нет состава преступления, поскольку отсутствуют такие-то его элементы.
Сторона защиты обладает материалами, которые стали основанием для вынесения уведомления о подозрении. В этих материалах сформулировано подозрение, содержащее данные об обстоятельствах инкриминируемого преступления. Кроме того, оно содержит ряд основных документов, которыми это подозрение подтверждается.
К тому же у адвокатов было более 20 дней для того, чтобы изучить сформулированное подозрение и предать огласке конкретные замечания, недоработки и противоречия, которые позволили бы юридически утверждать – это юридический трэш или все-таки обоснованное уведомление о подозрении?
– Петру Порошенко в этом деле вменяется превышение служебных полномочий?
– Соучастие.
– А кому вменяется превышение?
– Егору Божку.
– Который, будучи замминистра иностранных дел, не так давно написал заявление об уголовном преследовании и давлении генпрокурора на него. Подал это заявление в Кабинет Министров – и попросил на время отстранить его от занимаемой должности. Вы в курсе этой ситуации?
– Я не комментирую эту ситуацию, потому что она лежит вне плоскости уголовного расследования.
– А если исходить из плоскости уголовного расследования, какой статус сейчас у Божка?
– Статус подозреваемого.
– Он сотрудничает со следствием в этом деле?
– Он дал показания, которые, с точки зрения следствия, подтверждают ряд обстоятельств, которые мы ему инкриминируем.
– Как-то уж очень витиевато-юридически звучит…
– Он не признает свою вину. В то же время ряд обстоятельств, которые он подтверждает, говорят в пользу версии, которая легла в основу уведомления о подозрении.
– Как правильно звучит эта версия? Александр, вы – опытный юрист, привычны к профессиональной манере изложения. Но давайте попробуем переключиться на язык, понятный обывателю.
– Начнем с базовых установок. Во-первых, основные вопросы, связанные с деятельностью Службы внешней разведки, регламентированы профильным законом “О Службе внешней разведки”. Законодатель, когда принимал этот закон, установил, что у руководителя Службы внешней разведки может быть только один первый заместитель. Сделано это было для того, чтобы на законодательном уровне ограничить топ-чиновников в возможности бесконечно плодить должности первых заместителей и заместителей.
– Понятно. Во-вторых?
– В силу того, что Служба внешней разведки занимается очень щепетильными вопросами, связанными с разведкой за рубежом, вопросы резидентуры, агентуры, которая действует за рубежом в интересах нашего государства, подлежат особой защите. Поэтому законодатель установил, что назначение руководителем СВР любого из заместителей (в том числе первого) должно проходить по представлению главы СВР с одобрения Советом национальной безопасности и обороны. Закон, таким образом, установил, что высшие руководители государственных органов, входящие в состав Совета и отвечающие за национальную безопасность, принимают решение: можно ли этому человеку доверить государственные секреты особой важности?
Следующий этап, уже после прохождения через СНБО, – подача этого документа на подпись президенту.
– Уже согласованной кандидатуры?
– Да. То есть должны быть соблюдены все процедурные вопросы. Во-первых, наличие вакансии. Во-вторых, представление руководителя Службы внешней разведки. В-третьих, прохождение кандидатуры через СНБО. И только в-четвертых – на подпись к президенту.
– Может ли президент завернуть предлагаемую кандидатуру?
– Конечно. Кандидатуру может отклонить Президент, ее может не подать руководитель СВР. Кандидатуру может не согласовать СНБО. То есть имеем 3 фильтра, призванных обеспечить безупречную репутацию лица, допущенного к таким секретам и важной для безопасности государства работе.
– Вы описали, как все должно быть согласно закону. А что по факту? Поэтапно – чем оперирует следствие?
– Этап “вакансия” – отсутствует, должность первого заместителя уже была занята.
Второй этап – подготовка и направление представления руководителя СВР президенту. Такого представления не было.
Третий этап: в СНБО документы на кандидатуру не подавались, и этот вопрос не обсуждался.
То есть остается лишь четвертый этап. Из ниоткуда возникает Указ Президента, которым, по сути, руководителю СВР рекомендуется допустить человека к работе на несуществующую в штатном расписании должность “второго” первого заместителя.
Егор Божок, который был на тот момент главой СВР, мог в этой ситуации действовать двумя способами. Во-первых, узнав, что не соблюдена процедура, а точнее, грубо нарушены требования законодательства, он мог либо обратиться к лицу, издавшему указ (на тот момент – действующему президенту)…
– Либо?..
– Либо избрать другой вариант – обратиться в суд с тем, чтобы в административном порядке отменить этот указ.
– Подытожим. Вы хотите сказать, что Порошенко принял решение о назначении Семочко в обход главы Службы внешней разведки Божка и в обход СНБО?
– Конечно. В этом и заключается превышение служебных полномочий. Чем иногда оперируют наши оппоненты, официальные и неофициальные? Они возмущаются: “Разве Президент не имеет права назначать руководителю СВР заместителей?”
– И в самом деле, что – не имеет?
– Да, такое право у него есть. Но – с соблюдением определенных процедурных вопросов. Президент может назначить и судей. Но это не значит, что он любого с улицы притянет за руку и издаст указ. Именно соблюдение процедурных вопросов гарантирует назначение на эту должность кандидатуры, которая по своим моральным и деловым характеристикам будет соответствовать интересам нашего государства.
– А Божку вы вменяете то, что он согласился с этим указом и ничего не сделал?
–Указ президента не является автоматически тем документом, на основании которого лицо приступает к исполнению служебных обязанностей. На основании этого указа Божок издает свои приказы, которыми и допускает к службе Семочко; допускает его к документам с государственной тайной. И как раз в том, что Божок, достоверно зная, что вакансия отсутствует, и представления он не направлял, понимая, что указ противоречит закону о Службе внешней разведки – в том, что, при всем этом Божок назначил Семочко, и заключается превышение служебных полномочий. Но к этим незаконным действиям Божка подтолкнул на тот момент действующий президент. Такова конструкция преступления.
– Вы будете просить для Божка какую-либо меру пресечения?
– Мы поэтапно идем по всем направлениям. Определяем наиболее важные моменты, которым нужно уделить внимание в первую очередь. Естественно, будет решаться вопрос и об избрании меры пресечения. Если сторона обвинения посчитает это целесообразным.
– Вы сказали, что определяете наиболее важные моменты. Вам важно как можно быстрее “закрыть” Порошенко?
– Сформулировано не вполне корректно. Мы не ставим перед собой задачу “закрыть Порошенко”. Я говорю о том, что сейчас определяются те следственные мероприятия, которые необходимо провести в кратчайшие сроки, чтобы завершить формирование доказательной базы. Мы провели Божку очную ставку с Семочко, завершили проведение выемок документов. То есть работа по ряду вопросов, которые следствие определило как наиболее важные, завершена.
– Скажите, а зачем, по-вашему, Порошенко было назначать Семочко?
– Это очень интересный вопрос. Если почитать средства массовой информации, которые в тот момент обсуждали этот вопрос, можно увидеть разные версии. Скажем, обсуждалась и версия, согласно которой такое назначение было обусловлено необходимостью иметь своего человека на такой руководящей должности – с тем, чтобы использовать ресурсы СВР для проведения мероприятий в отношении политических и общественных деятелей внутри страны (что прямо запрещено законом). Но подтверждения этой версии в ходе расследования мы не получили, поэтому в этой части Порошенко ничего не инкриминируется.
– А почему из всего разнообразия версий вы выбрали именно эту? Значит ли это, что именно она вас интересует в первую очередь? Вас лично, не следствие?
– Меня она не интересует. Моего личного интереса нет и быть не может ни в этом, ни в других делах. А если говорить о составе инкриминируемого преступления, мотив на квалификацию не влияет и доказыванию не подлежит. Поэтому мы выстраивали конструкцию, которая состоит из элементов, подлежащих доказыванию. И здесь все очень просто – нарушение процедуры, явное превышение служебных полномочий и причинение ущерба в результате таких действий.
– То есть следствие не ответило на вопрос “ради чего”?
– Мы не получили объективных доказательств того, какой мотив имел место при принятии этого решения. Мотивация может быть разной.
– Почему изменились требования по мере пресечения Порошенко? Изначально они были сформулированы так: арест с альтернативой в 10 миллионов грн.
– Изначально было внесено ходатайство об избрании мерой пресечения содержание под стражей с альтернативой-залогом. То, что предусмотрено законом. Потом – в силу обстоятельств – прокурор изменил ходатайство о мере пресечения на личное обязательство.
– В силу каких обстоятельств?
– Я не прокурор. Участие в суде и вынесение такого решения не продиктовано органом досудебного расследования. Но прокуроры взвешивают различные обстоятельства. И мы знаем, что при принятии решения об избрании вида меры пресечения учитываются абсолютно различные факторы. Это не только тяжесть преступления, но и личность подозреваемого, и обстоятельства, которые сопутствуют расследованию. Я предполагаю, что на такое решение могли повлиять и состояние здоровья, и смерть близкого человека, и другие обстоятельства, которые и сформировали необходимость избрания такой меры пресечения. В то же время я не думаю, что личное обязательство – это та мера пресечения, которая воспрепятствует являться в орган досудебного расследования или в суд.
– Многих впечатлило “вторжение” ГБР в музей Гончара, к которому Петр Алексеевич оказался подозрительно готов. Разделяете ли вы мнение ряда осведомленных лиц о том, что он знал информацию о действиях ГБР?
– Я однозначно уверен, что он не был заранее готов к нашему приходу в начале выставки.
– Почему вы так думаете?
– Потому что об этой выставке мы узнали из средств массовой информации. И как только следователь увидел, что картины, которые он искал, объявились, он принял решение пойти и осмотреть их.
– Имеете в виду то, что нельзя быть готовым к импровизации оппонента?
– Совершенно верно. Импровизацией были как сама выставка, так и приход следователя.
– Но скажите честно: сами вы считаете эту импровизацию удачной? С точки зрения того, как это выглядело?
– Выглядело это в зависимости от того, кто преподносил информацию.
– Зачем был спецназ со штурмом, выбивание дверей? Крайне странные спецэффекты…Могли ведь прийти тихие, спокойные, интеллигентные люди, посмотреть картины…
– Абсолютно тихие спокойные люди и пришли…
– Со спецназом ГБР?
– Нет. Следователи пришли осматривать картины. Но после начала осмотра их начали оттеснять и препятствовать завершению осмотра картин. А поскольку следователь начал осмотр, он по закону должен был его продолжить. И он его продолжил. Так, как требует закон. Вначале следователь пришел туда спокойно, без спецназа, и начал осматривать. Но кто-то попытался превратить это в шоу…и следователь поступил так, как и должен был поступить.
– Объясните, чтобы людям было понятно, что именно осматривал следователь?
– Нужно было осмотреть и зафиксировать наличие картин, соответствие их тем наименованиям, которые у нас указаны в деле как предмет расследования. Это важно было сделать – и следователь это сделал. Так что следователь абсолютно правильно довел начатое действие до логического завершения. Мы получили то, что хотели, а кто-то получил картинку. Но интересы уголовного производства следователь поставил выше, чем медийные риски.
– А что, до этого момента следствие не знало, где эти картины находятся?
– Нет, не знало, у нас было несколько версий.
– Основная ваша претензия заключается в том, что картины якобы ввезены вне таможенного контроля?
– Они ввезены с сокрытием от таможенного контроля.
– При этом Порошенко в публичных комментариях после этого инцидента говорит о том, что есть таможенные декларации. Насколько я знаю, они действительно были в музее. Более того, у него есть и налоговые накладные. То есть формально соблюдены все правила и все необходимые платежи при пересечении границы внесены. В чем тогда выражается сокрытие? Тайников не было, мимо таможенного поста никто не ехал…
– Если без тайников в фуре везется черная икра под видом зеленого горошка, это, по вашему мнению, не будет контрабандой?
– Объясните смысл этой метафоры.
– Первый раз коллекция картин была завезена в нашу страну в 2006 году под видом имущества консульства Сейшельских островов. По действующему на тот период законодательству для обустройства консульских учреждений разрешался беспошлинный ввоз простых бытовых предметов, принадлежащих иностранному государству: столы, оргтехника, шкафы и так далее. Коллекция картин к таким не относилась. Поэтому в документах была указана неверная кодировка, и картины были ввезены под видом “предметов быта” консульства. Благодаря чему уклонились от уплаты таможенного сбора на суму около 9 млн грн.
– А где эти картины находились все это время? В консульском учреждении?
– К сожалению, мы на данный момент не обладаем объективной информацией о том, где они находились все это время. Это было только начало истории 2006 года.
– Меня интересует, кто слил вам эту информацию?
– Неужели вы думаете, что я вам назову источники?
– Ну, речь-то идет о 2006 годе. Это какие-то очень осведомленные и долго терпевшие доброхоты.
– Второй раз эти картины вывозились в сентябре 2013 года за рубеж на 18 дней, после чего завозились сюда снова.
– Кем они вывозились и завозились?
– По документам – все тем же Олегом Гладковским.
– Снова под видом инвентаря посольства?
– Вывозились как инвентарь посольства, а ввозились – уже как имущество, приобретенное гарантом Конституции.
– То есть к Порошенко картины попали уже на втором этапе?
– Юридически да. Но мы расследуем и первое пересечение границы, и второе. Ввоз, вывоз и возвращение.
– Порошенко мог вполне законно приобрести эти картины…
– Мы не говорим о том, что он незаконно приобрел картины. На эту тему появляется много спекуляций. А наша задача была очень проста. Получив информацию о том, что эти картины были незаконно ввезены без уплаты таможенных сборов на сумму около 9 млн, нами были собраны и переданы в Офис Генерального прокурора материалы для решения вопроса о внесении сведений в ЕРДР. Генеральным прокурором Рябошапкой такие сведения были внесены, и расследование поручено следователям ГБР. Чистая экономика, никакой политики.
– Это статья 201 Уголовного кодекса?
– Да, 201.
– А какие там сроки давности?
– Это особо тяжкое преступление, за которое предусмотрено наказание до 12 лет лишения свободы. И по ст. 49 УК Украины срок давности составляет 15 лет. Кроме того, участники этих событий совершали и другие действия. Те же люди вывозили-ввозили назад. Мы поставим все точки над “і”, когда закончим расследование и выясним, кто и с какой целью ввозил-вывозил эту коллекцию.
– Но при чем здесь Порошенко? Что ему хотели вменить в этой истории?
– Получив уголовное производство, мы его расследуем. А Петру Алексеевичу подозрение в этом преступлении не предъявляли.
Тем временем вокруг этого дела – множество спекуляций. Нас обвиняют в том, что мы попытаемся забрать картины. Но это безумие! Каждый здравомыслящий человек понимает, что это такое – забрать картины. Их нужно упаковать, транспортировать в специальных емкостях, обеспечить температурный режим при транспортировке и хранении. Зачем следствию ГБР такая головная боль? Когда они появились в музее, следователь их осмотрел, потом обратился в суд с ходатайством о разрешении на такой осмотр. Суд признал законным проведенный осмотр, наложил арест на картины и оставил их на ответственном хранении в этом прекрасном музее, где теперь все граждане Украины могут ознакомиться с этой замечательной коллекцией живописи.
– А Гладковскому пока не предъявлены подозрения?
– Чтобы предъявить кому-то подозрения, необходимо завершить ряд экспертиз. Пока говорить о предъявлении подозрения слишком рано…
“Я НЕ ГОЛОСУЮ НА ВЫБОРАХ ВООБЩЕ. ПРОКУРОР, КАК И СЛЕДОВАТЕЛЬ, ВСЕГДА ДОЛЖЕН БЫТЬ АПОЛИТИЧНЫМ”
– Александр, а что вы думаете о нашумевшем “видосе” Генпрокурора Ирины Венедиктовой? Многие юристы считают, что эта ее формулировка – “Предлагаю воспользоваться правом на защиту, предусмотренным законом образом и доказывать свою невиновность” – противоречит ст.62 Конституции…
– Скажите, а чем она противоречит ст.62?
– Там же игнорируется принцип презумпции невиновности.
– А о чем говорит презумпция невиновности? Лицо не должно доказывать свою невиновность. Бремя доказывания вины лица в совершении преступления возлагается на государство и правоохранительные органы.
– А Ирина Валентиновна предлагает доказывать свою невиновность Петру Порошенко…
– Скажите мне, пожалуйста: а зачем у нас адвокаты? Для чего Уголовный процессуальный кодекс предусматривает ряд полномочий адвоката по сбору доказательств? Ответ – на поверхности. Доказывать невиновность имеет право и адвокат. Это его работа. Те, кто ухватился за эту реплику, пытаются смешать разные понятия: обязанность и возможность. Да, государство должно доказать вину человека. Но это не говорит о том, что человек не имеет права доказывать свою невиновность.
– Имеет. Но это юридическая казуистика.
– Это не казуистика.
– Как у адвокатов, так и у вас в какой-то степени.
– Кодекс 2012 года предусматривает полномочия адвоката по сбору доказательств. Раньше такая возможность была ограничена. В новом УПК стало чуть больше полномочий. Адвокат может инициировать ряд вопросов – о допросе свидетелей, истребовании документов и так далее. В некоторых случаях получает даже временный доступ к документам. Он собирает доказательства? Да, собирает – чтобы принять участие в состязательном процессе и доказать невиновность своего клиента. Суть фразы, которую произнесла Ирина Валентиновна, и заключается в том, что собрано достаточно доказательств, дабы инкриминировать человеку совершение этих преступлений. И обвинение готово идти в суд с этими доказательствами. Если же адвокаты считают, что это необоснованно, они могут предоставить другие доказательства и доказать невиновность клиента в суде.
Эта реплика абсолютно законна и правильна, не противоречит ст.62 Конституции Украины. В этом суть состязательного процесса.
– А зачем вообще это говорить? Приходите в суд, доказывайте. Так ведь по каждому делу можно начать записывать такие видосики…
– И потом, в том виде, в каком Ирина Валентиновна это изложила – в своей фирменной, несколько агрессивной, манере, – очень разными людьми это было воспринято однозначно. Вот вы только что изложили свою версию сказанного. Но со стороны в этом видео Генпрокурор выглядела не лучшим образом.
–Ирина Валентиновна не сказала ничего такого, что противоречило бы Конституции и Уголовному процессуальному кодексу. Я в этом уверен однозначно.
– На заседание в Печерском суде Петр Алексеевич принес книжку “Лучшие речи советских обвинителей” – и продемонстрировал ее обвинению и общественности. Я так понимаю, он имел в виду то, что имеет дело с классическим советским взглядом на роль прокуратуры. Пытался продемонстрировать ее карательные функции…
– Он пытался продемонстрировать якобы карательную функцию стороны обвинения для того лишь, чтобы избежать конкретики в ответах на вопрос, почему в его действиях нет состава, вменяемого ему преступления. Он опроверг, что вакансии не было? Опроверг то, что не было представления главы СВР? Опроверг, что СНБО не рассматривал кандидатуру? Не может президент вынести указ на голом месте, просто так. Должна быть соблюдена процедура. И в этом суть всех аппаратов, которые существуют. “Демократия – это процедура”, соблюдение тех правил, которые есть. Не соблюдается процедура – значит, имеет место злоупотребление.
Говорят: это необоснованно, незначительно. Они подозреваются в совершении тяжкого преступления, санкция которого предусматривает наказание от 7 до 10 лет лишения свободы. Кому-то не нравится такое наказание? Это вопрос личного убеждения.
– Александр, а вы в свое время голосовали за Порошенко?
– Нет. Я не голосую на выборах вообще.
– Почему? И давно?
– Давно.
– А с чем это связано?
– Прокурор, как и следователь, всегда должен быть аполитичным. Это нужно закладывать в основу своей работы и мировоззрения.
– И как, удается вам быть аполитичным?
– Я стараюсь это делать.
– Что, совсем никому не симпатизируете?
– Любая симпатия будет вынуждать совершать действия, которые не будут соответствовать твоим должностным обязанностям.
– Знаете, в наше время, готовясь к интервью, журналист сначала гуглит ФИО собеседника. Так вот, стоит забить в Google ваши имя и фамилию – и начинается: адвокат Януковича, адвокат Януковича… Мало где можно найти вашу биографию – зато про “адвоката Януковича” есть абсолютно во всех публикациях.
– Право на адвоката имеет каждый.
– Вы понимаете, что сколько бы вы, по вашим словам, ни пытались быть аполитичным, – на вас уже поставили клеймо: Бабиков – ватник, поскольку был адвокатом Януковича…
– А вас не смущает, что если вы взяли у меня интервью, то и вы будете журналистом адвоката Януковича, ватником и пророссийским?
– Ну, я у кого только не брал интервью. Так что мне, по большому счету, все равно. Главное – как ты это делаешь.
– Вот и мне все равно.
– Говорят, что Ирина Венедиктова настолько впечатлилась вашим профессионализмом, что, даже оказавшись в кресле Генпрокурора, регулярно пользуется вашими советами. И что вы в ее кабинете на Резницкой – довольно частый гость. Это правда?
– Это неправда. Я бываю, но вот то, что я там – довольно частый гость, – ложь.
– Хотите сказать, что речь идет просто о взаимодействии Офиса Генпрокурора и ГБР?
– Вопросы сугубо рабочие.
– Еще вопрос: что там с делом украинских моряков? В интервью “Цензор. НЕТ” временно исполняющий обязанности главы ГБР Александр Соколов сказал, что там ни единым документом не ставится под сомнение вопрос территориальной целостности, а также то, что моряки могли проходить через Керченский пролив. Но при этом изучается вопрос: кто и как отдавал приказы, и можно ли было сделать то же самое, избежав попадания в плен?
Мы общались с ним в начале мая. На тот момент еще не были завершены экспертизы. На каком этапе дело сейчас? Не планируете его наконец-то закрыть?
– Расследование продолжается. Связано это с тем, что, во-первых, необходимо изъять и проанализировать очень большой объем документов. И другой немаловажный фактор: большая часть этих документов содержит гриф секретности. И потому очень малое количество людей имеет возможность получить к ним доступ. Это очень существенно. Потому что речь идет об изъятии документов, их пересылке, изучении, организации получения допуска экспертов к этим документам. По ряду документов мы ставили вопрос о снятии грифа секретности. Но это могут сделать только те органы, которые этот гриф присвоили.
– Украина подготовила для Международного трибунала меморандум в деле о захвате Россией украинских моряков и кораблей в Черном море. Вы как-то коммуницируете с Министерством иностранных дел?
– Мы предоставим Министерству иностранных дел ту информацию и документы, которые ему будут нужны для отстаивания интересов нашего государства. Но привлекать их к уголовному производству не можем. У нас нет таких процессуальных инструментов.
– Порошенко в этом деле тоже есть? В каком статусе?
– Порошенко есть в одном деле, где он получил уведомление о подозрении. В остальных делах, которые пытаются преподнести – 20, 24, 7, 9, цифры разные звучат – он – свидетель. И нельзя говорить, что это дело в отношении Порошенко, Пупкина, Сидорова или Петрова. Это все спекуляции. Да, есть ряд заявлений о преступлении, где заявители прямо указывают, что совершил преступление такой-то человек. Но это не говорит о том, что он его совершил. Мы ж вызывали его на допросы как свидетеля.
Когда нам поступает заявление о преступлении (в том числе, когда суд нас обязывает вносить в ЕРДР сведения и начинать расследование), там, где, фигурирует фамилия конкретного человека, следователь так или иначе обязан выяснить его точку зрения, определить его аргументы, чтобы принять процессуальное решение. Этим и вызваны допросы. То, что внимание ряда политиков или общественных деятелей, да и простых граждан, привлечено к его персоне, и они генерируют большое количество уголовных производств, – еще не говорит о том, что он является преступником или совершил преступление.
– По другим делам, где фигурирует его фамилия, вы готовы предъявить подозрение? Если да, то по каким и когда?
– Мы не предъявляем подозрение народным депутатам. Это исключительно компетенция Генерального прокурора.
– Возможно, вы передали Генеральному прокурору какие-то материалы?
– На данный момент следователи ГБР не инициировали вопрос о привлечении Порошенко к уголовной ответственности по каким-либо другим преступлениям, кроме того, о котором мы говорили.
– Попадут ли в суд дела по коррупции президента Порошенко и его окружения? Не секрет, что именно в этом направлении построил основную критику в адрес конкурента кандидат в президенты Владимир Зеленский. Я понимаю, что вы удалены от политики, но она к вам все равно придет.
– Злоупотребление служебным положением, хищения, получение неправомерной выгоды – все коррупционные составы преступления, совершенные бывшим президентом, находятся исключительно в ведении Национального антикоррупционного бюро. Мы не имеем права их расследовать. В любом уголовном производстве с признаками коррупции, которое мы будем расследовать в отношении топ-чиновников, суд может признать доказательства недопустимыми. В итоге вместо пользы мы принесем только вред.
“ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВСТУПИЛИ В СИЛУ ИЗМЕНЕНИЯ В УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС, Я НАПРАВИЛ В НАПК УВЕДОМЛЕНИЯ О ТОМ, ЧТО ОБРЕЛ ПОЛНОМОЧИЯ РУКОВОДИТЕЛЯ ОРГАНА ДОСУДЕБНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ”
– От одного бывшего президента перейдем к другому. Вы не раз говорили, что адвокатом Януковича не были, но не отрицали, что ваша фамилия фигурирует в документах по делу. А доверенность от Януковича на то, чтобы вы представляли его интересы, подавали ходатайства от его имени, была?
– Нет.
– Но вы же подавали от его имени документы, там стояла ваша подпись.
– Постараюсь объяснить, в чем заключалась моя работа в адвокатском бюро. Я работал там как сотрудник по трудовому договору. Соответственно, никогда не заключал договора с этим клиентом и никогда с ним не общался. Договор заключается с адвокатским объединением, и оно представляет клиента. Сотрудники объединения представляют клиента по ордеру при участии в любых процессуальных действиях, следственных действиях или при подготовке и подаче документов.
В адвокатском объединении была сформирована группа адвокатов, которая занималась делами Виктора Януковича. Поскольку уголовных дел было много, эта группа состояла из 5-6 адвокатов, в том числе в нее входили 2 партнера. В эту группу я не входил. У меня были, в основном, другие клиенты и другие уголовные производства. Но естественно, в ряде случаев, когда адвокаты заняты в одном процессе, и необходимо подать какие-то документы или нужно принять участие в ответвлении процесса, – в таких случаях привлекаются другие адвокаты – в зависимости от загрузки. И вот об этих фактах у нас все раструбили и показали. Я же сейчас вам предоставляю документы, в которых Генеральная прокуратура в лице прокуроров, следователей и даже целого заместителя Генерального прокурора мне отвечала, что я не являюсь защитником Януковича и не имею права представлять его интересы. Поэтому зимой на брифинге я сказал, что не являюсь его адвокатом. У меня с ним не было договорных отношений. В ряде случаев я его представлял, принимал участие в суде. Но его защитником я не был.
– Когда в кругу группы шло обсуждение стратегии и тактики линии защиты, вашим мнением интересовались, в первую очередь, касательно просчитывания ходов обвинения? Вы же до прихода в это адвокатское объединение работали в Генпрокуратуре, соответственно – могли предположить, как будет действовать сторона обвинения.
– Нет… Оно не так работает.
– Объясните тогда, как оно работает.
– Когда адвокаты разрабатывают стратегию защиты клиента (это касается как в целом по делу, так и по отдельным заседаниям, процессуальным действиям), они, как правило, собираются группой и устраивают “мозговой штурм”. Но этим занимаются те, кто непосредственно в теме, знают материалы. Речь не идет о том, чтобы просчитывать шаги прокуратуры. Адвокаты того адвокатского объединения, в котором я работал, по-другому подходили к этому вопросу. Они, в первую очередь, разрабатывали свой план – чтобы опередить и навязать свою стратегию стороне обвинения. У них иная линия, более активная.
– Я был на некоторых заседаниях. Помню манеру адвоката Сердюка…
– Это не столько просчитать ходы, сколько выработать план и за счет процессуальных диверсий – связать сторону обвинения в возможности то ли предоставлять доказательства, то ли двигаться в процессе.
– Процессуальная диверсия – звучит как-то неоднозначно…
– Мастерство адвоката и заключается именно в знании того, каким образом и когда применить процессуальные диверсии. Чтобы по делу, даже там, где есть весомые доказательства, сторона обвинения не могла ничего сделать.
– Недавно Виталий Сердюк написал на своей странице в “Фейсбуке: “…Требуем от ГБР публичного опровержения лживой информации о вручении Виктору Януковичу подозрения”. Вам бывший коллега не звонил? Не обсуждали с ним этот вопрос?
– Нет, мы не можем общаться, поэтому не звонил. Эти вопросы находятся вне пределов моих полномочий. Все дела, в которых фигурируют адвокаты адвокатского объединения “АВЕР ЛЕКС”, не проходят через мою почту. Я не провожу по ним совещания, не заслушиваю. Как только я пришел на должность первого заместителя, был проработан весь реестр дел, где я принимал участие как заявитель, свидетель, потерпевший, адвокат и защитник. И все эти дела находятся вне пределов моей компетенции.
– То есть, по-вашему, принцип “китайской стены” вам удалось соблюсти?
– Думаю, да. И если иногда какой-то единичный документ ко мне и попадает, он сразу возвращается, я никогда его не расписываю.
Был и есть ряд дел, в которых я был защитником. Это не связано с Януковичем, там были другие клиенты. Невозможно в Киеве оказывать юридические услуги – и не работать с ГБР.
– Все-таки давайте уточним. Что означает “не в вашей компетенции”, учитывая, что вы – первый заместитель директора, который курирует следствие?
– Сразу после назначения я подал рапорт на имя исполняющего обязанности директора Бюро с перечнем дел, где был участником уголовного процесса. На этот рапорт была наложена виза и.о. директора о том, чтобы руководители управления внутреннего контроля, подразделения кадров, подразделения, которое отвечает за документооборот, руководители всех следственных управлений – чтобы все они – обеспечили контроль за исполнением закона “О предотвращении и противодействии коррупции”. Каждый – на своем направлении. На основании этого рапорта и проводились остальные действия, которые входят в компетенцию каждого из них.
Также было направлено уведомление в НАПК. НАПК дало официальный ответ. Процитирую: “Факт зайняття в минулому адвокатською діяльністю у складі адвокатського об’єднання “АВЕР ЛЕКС” не може, безумовно, свідчити про наявність приватного інтересу під час реалізації службових/представницьких повноважень у ситуації, пов’язаній з професійною діяльністю інших адвокатів цього об’єднання щодо здійснення захисту, представництва та інших видів правової допомоги клієнтам у справах, що належать до правової компетенції Державного бюро розслідувань”.
Потом издается приказ, согласно которому разграничиваются полномочия между первым заместителем и заместителем. Заместитель (Соколов А.В.) курирует Управление по делам Майдана – в том числе все вопросы, связанные с премированием, назначением, перемещением и т.д.
– А как быть с тем, что вы стали руководителем органа досудебного расследования после того, как в июле этого года вступил в силу закон о криминальных проступках?
– В Государственном бюро расследований после этих изменений в УПК появилось два руководителя органа досудебного расследования. Это первый заместитель и заместитель. Согласно распределению обязанностей, первый заместитель продолжает курировать те вопросы, которые были в его компетенции и раньше. То есть – Главное следственное управление. А заместитель Соколов Александр Владимирович является руководителем органа досудебного расследования – Управления по делам Майдана, которое мне не подчиняется.
– Вы можете истребовать любое из дел?
– Из Управления по делам Майдана – нет. Это не в моей компетенции. Я для них не являюсь руководителем органа досудебного расследования, у них есть свой руководитель.
– В связи с изменениями законодательства, Гео Лерос на днях опубликовал пост с депутатским обращением и требованием вас уволить. Читали?
– После того, как вступили в силу изменения в Уголовный процессуальный кодекс, я в тот же день направил в НАПК уведомление о том, что приобрел полномочия руководителя органа досудебного расследования. И сообщил им, чтобы они имели это в виду, контролировали ситуацию, а при наличии у них каких-либо рекомендаций в части предотвращения возможных коррупционных рисков – чтобы мне об этом сообщили. Лично я, со своей стороны, сделал все, что от меня требуется.
Кроме того, насколько мне известно, Управление внутреннего контроля из средств массовой информации также получало сведения о публикации такого поста Гео Лероса.
– Но вы направили письмо в НАПК без этого поста?
– Безусловно, ведь я должен был это сделать по закону. Тогда же, 1 июля 2020 года, я об этом проинформировал и исполняющего обязанности директора.
“ПО КАГАРЛЫКУ СЕЙЧАС РАССЛЕДУЕТСЯ ТРИ УГОЛОВНЫХ ПРОИЗВОДСТВА, В КОТОРЫХ ФИГУРИРУЮТ ПОЛИЦЕЙСКИЕ”
– Александр, можете прокомментировать недавний скандал с изъятием клистронов? В ГБР заявили, что проведут служебное расследование, в ходе которого будет дана оценка правомерности действий тех сотрудников Бюро, которые это сделали. Оно завершилось?
– Пока нет. По этому факту начато расследование уголовного производства по признакам ст. 365 (Превышение власти или служебных полномочий) и 113 (Диверсия) Уголовного кодекса Украины.
– А что с делом, которое расследовало Территориальное управление ГБР в Хмельницком, в рамках которого и пришли за клистронами?
– Прокурор передал его в центральный аппарат. Больше подробностей на данный момент рассказать не могу.
– Одно из наиболее резонансных дел, которое находится в производстве ГБР, – по Кагарлыку, где двое полицейских подозреваются в изнасиловании и применении пыток. Сколько сейчас потерпевших в этом деле? Много ли местных жителей обратилось в ГБР после того, как эта ситуация стала публичной?
– По Кагарлыку сейчас расследуется три уголовных производства, в которых фигурируют полицейские. В первом, ставшем публичным, – двое потерпевших. Это молодая женщина, которую изнасиловали и пытали, и мужчина, который тоже подвергся пыткам. Подозрение предъявлено троим сотрудникам этого отделения полиции. Среди них – начальник сектора уголовного розыска.
По факту применения пыток открыто еще одно уголовное производство. Пострадавший – также местный житель. Подозрение предъявлено одному полицейскому. И в третьем деле, где подозрение предъявлено двоим полицейским, – фигурируют двое потерпевших.
Всего у нас – 4 подозреваемых по этому делу. 3 рядовых сотрудника и начальник сектора. По остальным эпизодам продолжается работа.
– Недавно потерпевшая в интервью “Украинской правде” заявила, что ей до сих пор не провели медицинский осмотр. Сначала врачи отказались, потому что “не хотели иметь проблем с полицией”, а затем – из-за отсутствия паспорта, который у нее отобрал один из полицейских. Она прошла судмедэкспертизу?
– После изнасилования она обратилась за медпомощью. А медики, в свою очередь, сообщили в полицию. Когда следователи ГБР включились в работу, была назначена медицинская экспертиза.
– Следователи по всем эпизодам разные? Или один и тот же?
– Разные. Там большая следственная группа – чтобы все отработать планомерно и системно.
– Недавно в Павлограде задержаны 7 полицейских, среди них – начальник отдела полиции. Была информация, что они тоже применяли пытки. Она подтвердилась?
– Зафиксирован на аудиозапись разговор о применении пыток. Это был разговор между сотрудниками правоохранительного органа, в котором они обсуждали методику проведения пыток.
– Они между собой обсуждали, как пытать людей, чтобы выбивать из них какие-то данные?
– Совершенно верно. Остальное – это были вопросы, связанные с тем, каким образом сфальсифицировать уголовные производства. Например, отправить бездомного в супермаркет, чтобы он украл коньяк; задержать его на выходе и успешно сделать показатель по раскрываемости преступлений.
– Сколько людей они отправили за решетку по таким фальсифицированным делам? Вы будете это устанавливать?
– Безусловно. В таких случаях ситуация отматывается назад; проверяется, сколько людей эти оперативники вместе со следствием отправили в суд и чем это закончилось. Это кропотливая работа. Но хуже всего то, что она может быть связана с отменой этих приговоров. Это тоже займет определенное время.
– Вы имеете в виду время, которое понадобится на пересмотр всех этих дел?
– Конечно. Потому что пока есть не отмененный приговор, человек считается осужденным законно. И нужно по вновь открывшимся обстоятельствам все пересматривать. Это очень большой массив работы. Но мы это будем делать. Невиновным людям не место в тюрьме.
– За какой период вы анализируете информацию?
– Сейчас нельзя назвать даты. Есть группа людей, которые задержаны. Задокументированы последние эпизоды преступной деятельности. Дальше начинаем отматывать поэтапно, смотреть, какие материалы эта группа отправила в следственное подразделение. Что с этими материалами, сколько следователи направили в суд, по каким из них есть приговоры.
– Следствие тоже будете проверять? Они же в связке со следователями работали?
– Хороший вопрос. Конечно, будем. Бывают разные ситуации. Иногда следователь знает, что ему принесли сомнительные материалы и закрывает глаза, чтобы сделать показатель. Иногда достаточно хорошо отрежиссирована эта система; есть документы, которые не вызывают сомнения, и следователь может добросовестно заблуждаться. Сделать свою работу, отправить в суд.
– Чем начальник отделения полиции мотивировал своих подчиненных, чтобы они все это делали?
– Есть моменты, которые зафиксированы на носители информации. Есть не зафиксированные моменты. Я не могу пока прокомментировать детали.
– Можете сказать, на чем их словили? Что стало триггером?
– Знаю, но не могу сказать.
– Никто не написал заявление?
– Нет. Это не по заявлению, речь идет о разработке оперативных подразделений. Это именно так и выявляется, как правило. Потому что они “работали”, в основном, с социально незащищенными группами населения: бездомными, спившимися людьми, на защиту которых никто не станет.
– Скажите, а что за история с полицейским Голосеевского управления полиции в городе Киеве, который потерял 1,2 млн грн, изъятых при обыске? Пресс-служба ГБР сообщала, что ему недавно предъявлено подозрение. При каких обстоятельствах он их потерял? И как выяснилось, что этих денег нет?
– Пропажа изъятых денег была обнаружена после того, как сам полицейский не вышел на службу и исчез. По факту исчезновения даже расследовали уголовное производство по ст. 115 Уголовного кодекса (Умышленное убийство). По этой статье начинается расследование, если пропадает человек.
Кража денег была выявлена, когда после его исчезновения руководитель следственного отдела провел инвентаризацию дел, расследованных этим полицейским. Тогда-то, при сопоставлении изъятых и переданных на хранение ценностей, и выяснилось, что по одному из дел, которые он расследовал, во время обыска на одном из предприятий были изъяты деньги. Изъяты – но не переданы на хранение в банковское учреждение, как это должно быть по закону, а хранились в шкафу, в служебном кабинете. Вместе с ним в этом кабинете находилось еще двое следователей.
Поскольку не было установлено, кто и каким образом похитил эти денежные средства, этому следователю предъявили подозрение в служебной халатности. Ведь именно из-за того, что эти деньги не были переданы на хранение в банковское учреждение, и произошло их хищение.
– Расследование дела о прослушке кабинета экс-директора ГБР Романа Трубы уже завершилось?
– Оно еще в производстве, потому что лица, которые это совершали, не установлены.
– За полгода до того, как появились первые записи, мы брали у Романа Трубы интервью. Сидели в его кабинете. И я был неприятно впечатлен тем, что помещение всей службы выглядело совершенно не приспособленным к тем функциям, которые ГБР должно выполнять.
Понятно, что от всего уберечься невозможно, и все же – насколько удалось повысить уровень безопасности от вмешательства извне? Как часто к вам приходят техники и смотрят, нет ли у вас прослушки?
– Даже если техник приходит раз в месяц и проверяет, никто не помешает прийти техничке и прицепить к креслу микрофон, который будет писать ровно столько, сколько нужно. Может быть, неделю, может, меньше. Ничто не мешает пригласить специалиста, который почистит кондиционер и поставит там устройство, которое будет работать полгода, а то и год.
Важность объекта разработки определяет тот инструментарий, который можно задействовать. Чем важнее фигура, тем больше может быть задействовано технических средств. Технический прогресс не стоит на месте. То, что знаю я, может быть, уже устарело, потому что появились новые технические устройства. Поэтому говорить о какой-то глобальной защите нельзя. Да, кабинеты защитили. Но, в первую очередь, это защита, я бы сказал, от низкого уровня проработки.
– Когда будете передавать в суд дело Софии Федыны и Маруси Звиробий?
– Как только они закончат знакомиться с материалами дела.
– Они ограничены в сроках?
– Они должны ознакомиться до 23 июля.
– Федына заявляла, что подала исковое заявление в ВС о признании указа президента Владимира Зеленского относительно структуры ГБР противоправным и недействительным. Имеет ли ее иск перспективу?
– По логике вещей, нас, наверное, должны были привлечь к этому процессу. Но мне юристы не докладывали о том, что есть такой иск. Поэтому я не готов сказать. Не вижу большого смысла ни в этом иске, ни в его последствиях.
Возможно, ее защитники рассматривают этот иск как инструмент, чтобы доказать неправомерность действий следователей, которые якобы не обладали полномочиями из-за проведенного реформирования. Как по мне, это довольно сомнительная стратегия.
– При обыске у Татьяны Чорновол изъят наградной автомат ее мужа. Она утверждает, что оружие легальное, на него есть документы. Но ГБР зачем-то проводит экспертизу. Зачем изъяли автомат, и что показала экспертиза?
– Не знаю, я не следователь в этом деле. Огнестрельное оружие может быть в гражданском обороте, если оно предназначено для ведения одиночной стрельбы. Автоматы, модернизированные и переделанные под ведение стрельбы исключительно одиночными, могут быть в обороте; те же, которые стреляют автоматически – нет. Поэтому если у человека обнаруживается предмет, похожий на автоматическое оружие, необходимо провести экспертизу, которая установит, что в устройство этого автомата не внесены конструктивные изменения, позволяющие вести автоматическую стрельбу.
– Кстати, об автоматах. Зачем приходили с обыском к Владимиру Омеляну? Бывший министр транспорта колоритно расписал: “6:30 утра, все спят – дети, жена, мама. Врывается ГБР с обыском”. Петр Алексеевич сказал бы, что это метод прокурора Вышинского…
– Обыск проводило Управление по делам Майдана, поэтому комментировать не буду.
– Почему дело Черновол оказалось в Территориальном управлении ГБР, расположенном в Киеве? Оно подчиняется вам?
– Территориальное подразделение подчиняется директору территориального подразделения. А распределение обязанностей курирует директор Государственного бюро расследований. Сотрудники Главного следственного управления могут получать информацию, оказывать какое-то содействие криминалистами, следователями, – но при этом не вмешиваются в ту процессуальную деятельность, которой руководят прокуроры прокуратур Киева или Киевской области.
– Когда задержали Чорновол, появилась информация, что следователи и прокуроры по делам Майдана не захотели подписывать ей подозрение. А в теруправление дело передали неслучайно, там нашлись те, кто подписал. И на этих людей вы все-таки можете влиять. При том, что демонстративно продолжаете абстрагироваться от управления по делам Майдана.
– Почему демонстративно? Я ими не занимаюсь. Категорически. Вопрос в другом. Решение о выделении материалов принимает только прокурор. Не следователь и не руководитель ГБР. Если отбросить все спекуляции, то картина выглядит так. Во-первых, решение о выделении материалов в отношении Чорновол принимали прокуроры Офиса Генерального прокурора из Управления, которое руководит расследованием майдановских дел. Ни прокуроры, ни следователи этого управления мне неподконтрольны, поэтому упрекать меня в том, что я навязал им это процессуальное решение, – несерьезно. Одни прокуроры приняли решение и передали по подследственности в ТУ Киева, другие прокуроры – приняли решение о том, что имеется достаточно оснований для уведомления о подозрении.
Когда поднялась шумиха, мы выясняли, кто и когда принимал решение о выделении этого эпизода в отдельное производство. Выделение уголовного дела было еще при предыдущем руководстве Офиса Генерального прокуратура, при действующем тогда заместителе Викторе Трепаке.
“ДИРЕКТОР ГБР ВСЕ-ТАКИ ВОЛЕЙ-НЕВОЛЕЙ БУДЕТ ВЫСТУПАТЬ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФИГУРОЙ. У МЕНЯ ЖЕЛАНИЯ ЗАНИМАТЬСЯ ПОЛИТИКОЙ НЕТ”
– Александр, скажите, а почему ваша карьера в Генпрокуратуре оказалась непродолжительной? Что не сложилось?
– Я служил в Генеральной прокуратуре ровно столько, чтобы дослужиться до пенсии. И как только я получил уведомление из Пенсионного фонда, что они готовы осуществить выплату мне пенсии, – подал рапорт на увольнение.
– Как-то очень уж меркантильно звучит.
– Почему меркантильно? Я не видел в Генеральной прокуратуре возможности реализовать себя. Для меня на тот момент это было тупиковое направление. И возможность уйти на пенсию, попробовать себя в другой сфере – была более привлекательной. Тем более, к тому времени я уже сдал адвокатские экзамены и был готов получать адвокатское свидетельство.
– Давайте представим, что новым главой ГБР на конкурсе избрали человека, с которым у вас не совпали, назовем это так, взгляды по работе. Готовы будете, как Труба, уйти в сущности, в никуда? Думали, куда применить в таком случае свой опыт и знания?
– Думаю, я найду себя на гражданке, как у нас говорят. Я здесь не вижу проблем абсолютно.
– О карьере политика не думали? Потому что, я думаю, с вашим опытом и информированностью очень многие политические силы с удовольствием взяли бы вас к себе. В разных ипостасях.
– Я не думаю всерьез о политической карьере. Пока думаю о том, как выполнять свою работу здесь, максимально эффективно и правильно.
Как только я увижу, что здесь бессмысленно тратить свое время, – пойду работать адвокатом, преподавать. Не проблема. У меня защищенная кандидатская степень по уголовному праву. Есть опыт преподавания студентам.
– Сам процесс преподавания нравится?
– Да. Я с этого начинал свою трудовую деятельность.
– Вы же так и не стали исполняющим обязанности директора?
– Был два дня.
– Почему два дня?
– Так сложилось.
– В ГБР уже есть третий заместитель?
– Нет, скорее всего, будет новый конкурс. Я не готов комментировать, потому что не принимал участие в этой конкурсной комиссии. У меня другие конкурсные комиссии. Пока заместителя, который бы прошел все этапы и был готов к утверждению, у нас нет. Возможно, раньше появится директор ГБР, который будет набирать свою команду.
– Вы хотели бы возглавить ГБР? Есть такие амбиции?
– Директор ГБР все-таки волей-неволей будет выступать политической фигурой. Он никогда от этого не избавится. Хочет он или не хочет, так или иначе, всегда эту структуру будут втягивать в политику, чтобы добиваться своих интересов. У меня желания заниматься политикой нет. Поэтому на данном этапе меня устраивает моя должность.
– Как часто вы бываете у Президента Зеленского?
– Не бываю вовсе.
– С Андреем Ермаком тоже не встречаетесь?
– Моя работа – следственный аппарат. Я должен обеспечить его функционирование и взаимодействие с процессуальными руководителями. От всех политических процессов я удален и благодарен, что не принимаю в них участие.
***
ВНИМАНИЕ! Эти вопросы “Цензор.НЕТ” задал Бабикову вечером минувшей среды. Мы попросили первого заместителя директора ГБР прокомментировать обвинения, сделанные господином Корецким.
– Вчера бюро оказалось в эпицентре скандала в связи с заявлениями Олега Корецкого, который занимает должность начальника третьего отдела Главного следственного управления ГБР. Он дал интервью нескольким СМИ, из которых стало известно, что Олег Корецкий закрыл уголовное производство о возможном уклонении от уплаты налогов при продаже завода “Кузня на Рыбальском” в связи с отсутствием событий преступления. Он также заявил об отсутствии состава преступления по другим делам против Порошенко и бесперспективности их расследования. Как вы можете это прокомментировать?
– Законность принятого решения проверит прокурор или следственный судья. Поэтому давать ему оценку не буду. В то же время для объективности следует указать, что именно Олег Корецкий инициировал в 2019 году вопрос о наложении ареста на имущественный комплекс “Кузня на Рыбальском” и убеждал суд в необходимости такого ареста и его законности. И суд это ходатайство удовлетворил.
– Корецкий утверждает, что вы также были убеждены в бесперспективности дела Семочко – но при этом требовали вызывать Порошенко на допросы. Это правда?
– Я указывал на существенную неполноту в расследовании этого дела, в том числе отсутствии на том этапе экспертизы, первичных документов с СВР вполне мог утверждать, что без доработки этих моментов в том числе и подтверждающих наличие ущерба, в суд дело не может быть направлено.
– У вас есть соображения относительно того, почему Корецкий вышел на журналистов, чтобы высказать свою версию происходящего?
– Возможно, это связано с тем, что он попал под реорганизацию и после 20 июля подлежит увольнению из органов ГБР. В прошлом месяце его предупредили о предстоящем увольнении.
– Комментируя ситуацию в бюро, где сейчас происходит набор сотрудников в новую штатную структуру, он отметил, что часть следователей уже незаконно уволены, но многие еще ждут, как решится их судьба. Процитирую: “Зараз стоїть питання переатестації слідчих, тобто переведення їх з посади держслужбовця на посаду у правоохоронних органах. І слідчі зараз під прицілом. Там зараз атмосфера дуже негативна, бо всі бояться…”. Это так?
– В правоохранительном органе не может быть легкой и непринужденной обстановки, в то же время считаю, что атмосфера в коллективе рабочая и основана на доверии. Увольнение ряда следователей было обусловлено отбором лучших в процессе реорганизации. Все, кто считают, что им безосновательно не предложили место работы в новой структуре, могут в судебном порядке этот вопрос обжаловать.
– Как руководство ГБР и вы в частности будете реагировать на заявления вашего подчиненного?
– Решение об увольнении Олега Корецкого принято было еще в июне, о чем ему сообщили. В настоящее время доступ к реестрам и материалам уголовных производств для него заблокирован. Управление внутреннего контроля проводит служебное расследование. В процессе служебного расследования будут выясняться вопросы: почему он, не будучи старшим группы следователей и втайне от следователей, которые фактически расследовали дело, принял такое решение, почему в материалах дела постановление о прекращении отсутствовало, на каких основаниях копия постановления им была передана лицам, не являющимся участниками уголовного процесса, а также почему копия постановления не была отправлена процессуальному руководителю. После получения ответов на вопросы и завершения расследования будет принято решение.
Евгений Кузьменко, Татьяна Бодня
Фото: Александр Зубко
