20 февраля. Кто дал команду стрелять по Майдану?
20.02.2018
Сегодня – годовщина одного из самых трагических событий в истории современной Украины. Утром 20-го февраля, на улице Институтской за несколько часов были убиты 53 человека, из них четверо – сотрудники МВД, 49 человек – активисты Майдана.
Попытку расследовать события кровавого утра 20-го февраля предприняла Соня Кошкина в своей книге “Майдан. Нерасказанная история”. Книга вышла в свет в феврале 2015-го, однако за год официальное расследование практически не выявило новых обстоятельств. Часть фактов, изложенных в журналистском расследовании еще тогда, сегодня подается силовиками под соусом “нового поворота” и “существенного прорыва в разбирательстве по делу”.
Представляем вашему вниманию тематическую главу из книги, подробно реконструирующую обстоятельства того страшного дня.
Стрельба из Консерватории
Объявленное накануне перемирие соблюдалось весьма относительно. В ночь с 19-го на 20-е конвейером работали суды. Всем, задержанным 18-го числа избирали меру пресечения – арест на два месяца. Такое решение суда в ту ночь было принято в отношении двух с половиной десятков человек.
Титушки от нечего делать разбрелись по спальным районам и там нападали на людей, громили машины, били витрины магазинов. Киевляне самоорганизовались (в который уж раз за эту зиму) и стали патрулировать улицы и дворы.
На самом Майдане периодически происходили короткие стычки. «Беркут» обстреливал протестующих. Те отвечали брусчаткой и коктейлями Молотова. На мостовой там и сям зияли проплешины: за две ночи запасы булыжников существенно сократились.
Вспоминает командир Днепропетровского «Беркута» Андрей Ткаченко:
«19-го нам скомандовали срочно ехать на Киев. По иронии судьбы, автобусы выделили какие-то совершенно непригодные – они несколько раз в дороге ломались. Из-за этого мы прибыли на Майдан уже только поздно вечером. Автобусы запарковали у верхнего выхода из станции метро «Крещатик» – на Ольгинской. Площадь вся была в огне. Нас поставили дежурить с 5 до 8 утра на Институтской , за стелой Независимости. Когда закончилось дежурство, нас сменили, и мы поднялись выше на пару метров, не слишком значительно. В начале седьмого утра по нам начали стрелять из Консерватории. У меня было несколько раненых. Я точно уверен, что огонь был именно из Консерватории. При этом стреляли в ноги, в руки, то есть профессионально. Ранения, в основном, были сквозные.
Я набрал Андрея Шевченко и сообщил о происходящем. Он сказал, что рассказал Парубию, и тот отправил туда ребят с Майдана – разобраться. Я также позвонил в министерство – доложил обстановку, попросил дать команду отойти. Пока перезванивались, у меня появились новые раненые. Всего в то утро ранения получили шестеро моих ребят».
Говорит Андрей Шевченко:
«20 февраля меня разбудил звонок Андрея Ткаченко, командира днепропетровского «Беркута»: «У меня раненые. Кто-то из ваших стреляет в нас со второго этажа Консерватории».
Тут нужно рассказать предысторию. Я познакомился с Ткаченко за пару недель до этого. Заступал на дежурство на Майдане и решил сходить на разведку в «Мордор» – на милицейскую сторону Грушевского. Там я нашел старшего и предложил обменяться телефонами – на случай провокаций. Этим старшим оказался Ткаченко. В то время на Грушевского было перемирие, и ни нам, ни милиции совсем не хотелось его нарушать из-за какой-то провокации или недоразумения. Ни в ту ночь, ни в последующие дни этот телефон не понадобился – до утра 20 февраля.
И вот звонит мне Ткаченко и говорит: мол, ваши стреляют; если сейчас же не прекратите, будет беда. На Майдане был о категорически запрещено использование оружия: его применение стопроцентно было бы использовано властями как предлог для полноценного вооруженного штурма. Тем более, что мы знали: 18 февраля у милиции на Институтской появились автоматы Калашникова и винтовки».
Что же произошло на Институтской утром 20-го?
То, что бойня 20 февраля началась с выстрелов из Консерватории, сегодня сомнений практически ни у кого не вызывает. Тем более, «Беркут» настаивает на том, что видел агрессоров – расстояние от Консерватории до Институтской не так уж велико. Следствием это не доказано по единственной причине: не осталось следов. Стрелки довольно оперативно покинули здание – когда в Консерваторию подоспели люди Парубия, там уже никого не было. После отыскать их тем более не удалось.
Ключевой вопрос: это были майдановцы или провокаторы власти, намеревавшиеся столкнуть обе стороны?
Говорит Андрей Шевченко:
«Исключить то, что стрелял кто-то из майдановцев, нельзя: после смертей 18 и 19 февраля вполне мог появиться какой-нибудь мститель-стрелок. Среди тех, кто уцелел в Мариинском парке, на Крепостном или Шелковичной, были такие, у которых уже просто сдавали нервы. 18-го числа это был вменяемый, адекватный человек, а 19-го у него были стеклянные глаза, и говорил он только одно: «Дайте мне автомат, и я буду косить «беркутовцев» столько, сколько смогу». Я вполне допускаю, что в Консерватории мог «работать» кто-то из майдановцев – какой-нибудь неустановленный «народный мститель». Теоретически это вполне могло быть. Но у меня такое ощущение, что это была сознательная провокация – людей заманивали на Институтскую, в ловушку».
Фраза «заманивали в ловушку» указывает на вмешательство третьей стороны. В пользу этой версии – слова Ткаченко о том, что целились в руки-ноги. То есть намереваясь не убить, а ранить. Ведь чем больше таких ранений – тем отчаяннее злость.
«Это не наши», – прочитал Ткаченко СМС от Шевченко, который уже успел поднять на ноги всех, кого только можно.
Вспоминает Арсен Аваков:
«После ночи на Майдане я пришел к себе в гостиницу «Киев». Только переоделся, лег подремать пол часика, как вдруг звонок. Звонил Ратушняк (зам. Захарченко – С.К.): «Немедленно прекратите! Ваши стреляют из Консерватории». Пашинский поехал на Майдан, чтобы на месте разобраться в происходящем. Я вызвал переговорщиков. Встречу мы организовали в гостинице «Киев», на втором этаже.
Кто был переговорщиком в тот раз?
Заместитель одного из силовых министров. Большего я даже сейчас сказать не могу. Да, не первого уровня фигура, но достаточно влиятельная. Он был растерян. «Прекратите стрелять», – говорит мне. Я: «Мы не стреляем, нашим просто не из чего стрелять, – отвечаю я. – Хотя, как мы сейчас знаем, стрельба действительно была обоюдной. Скорее всего, «Беркут» стрелял по нашим пневматикой. Наши отвечали всем, что было под рукой – без разбора. Мы только с этим замминистра закончили говорить, как ему кто-то звонит и сообщает, что началось отступление силовиков. И он, наскоро попрощавшись, убегает.
О чем вы договорились?
Да ни о чем. Я ведь просто хотел понять ситуацию. И вот он исчез, а я вижу, что на улице какое-то странное движение начинается. Администрация отеля в панике, никто вообще не понимает, что происходит. Я же постоянно поддерживаю связь с нашими, и вышло так, что наш штаб как бы территориально разделился: один на Майдане, а второй здесь, в отеле. При том, что отель находился в глубоком тылу у власти. В «Киеве» собрались несколько нардепов: Головко, Апостол, Княжицкий, Фаермарк. Советуемся, что делать. Поднялись на 17 этаж: там обзор хороший. Смотрим: силовики отступают, часть вообще в автобусы грузится – уезжает, над Институтской клубы дыма, из Мариинки бегут титушки».
Пальба из Консерватории длилась около часа (точные отрезки времени очевидцы тогда, разумеется, не засекали). Пострадали бойцы не только днепропетровского, но и других подразделений. В стане силовиков началась сумятица. Командиры пытались связаться с начальством для получения инструкций. Начальство не отвечало.
В итоге командиры со своими бойцами поднялись по Институтской на несколько десятков метров выше. Стоять напротив стелы Независимости было опасно: живые мишени.
Неожиданно из-за их спин на митингующих пошли водометы (собственность МВД) – вроде как приказ дал кто-то из руководства ВВ, находившийся на месте. Ледяной душ водометов ожесточил людей. Увидев, что «Беркут» пятится вверх по Институтской, люди подумали, что силовики отступают, и сами, без всякой команды, ринулись в атаку: поскорее занять освобождающуюся территорию.
Говорит Андрей Ткаченко:
«Я еще подумал: зачем эти водометы? Они же только все усугубят. А тут вижу: начальство ВВ тоже вверх по Институтской драпает. Началось что-то странное: силовики, кто где был, разбегаются в разные стороны. Из Консерватории по-прежнему стреляют. Не долго думая, я даю своим команду – по автобусам. Думал, заедем во двор Кабмина. Но куда там – на перекрестке настоящая пробка. Снизу еще водометы ползут, пальба, не поймешь, что происходит. Делать нечего: двинули вперед, доехали до Лавры, а дальше что? Оружия у нас с собой не было, ни одного ствола – нам не выдавали, я честно вам говорю. Что делать – совершенно непонятно. Я набираю начальство: по-прежнему трубку никто не берет. Появилась мысль: ехать домой. Но на Бориспольской трассе уже стояли блок-посты, нас бы просто не выпустили. А у тебя 150 человек личного состава, ты ответственность за них несешь».
Попытку эвакуации предприняли не только днепропетровцы. В начале девятого практически все силовики, стоявшие на Институтской, снялись и рассыпались по своим автобусам, припаркованным во всю длину улицы – аж до площадки перед клубом Кабинета министров. Это четко видно на многочисленных кадрах видеосъемки. При этом централизованного приказа «отступить» никто не получал.
Согласно действовавшим нормативам, в случае возникновения чрезвычайной ситуации (каковой была пальба из Консерватории), командиры могли самостоятельно принять решение подняться выше на пару метров, что они вначале и сделали. Но подняться выше и покинуть место событий – не одно и то же.
Впоследствии на допросах те из командиров «Беркута», кто находился тогда на Институтской, а позже не сбежал из страны (хотя бы в тот же Крым), говорили, что об отступлении докладывали Петру Федчуку. Он единственный из начальства отвечал на телефонные звонки.
С персонажем по фамилии Федчук стоит познакомиться поближе. На момент описываемых событий он был замначальника, начальник управления общественной безопасности ГУМВД Украины в городе Киеве. Лично принимал участие в большинстве силовых акций против Майдана.
Вот выдержка из допроса Валерия Коряка. Допрос проводился в Генпрокуратуре вскоре после разгона студентов в ночь с 29 на 30 ноября:
(После того, как около 3:20 митингующие попытались помешать коммунальщикам разгрузить автомобили) «по требованию Сивковича я дал команду своему заместителю Федчуку, чтобы он личным составом милиции особого назначения «Беркут» оттеснил митингующих с Майдана в направлении Крещатика».
Мы помним, что перед разгоном студентов на Майдан заехала фура коммунальщиков, которые – не пойми для чего – приволокли туда среди ночи заградительные конструкции. Рассказывавший об этом эпизоде Андрей Шевченко предположил, что фура появилась на площади как раз для того, чтобы вокруг нее возникла стычка. Так оно и получилось. И хотя стычка – стараниями того же Шевченко – не переросла в полноценную драку, власть все равно использовала это как предлог для применения силы.
Непосредственно на месте силовой сценарий реализовывал господин Федчук.
22 января 2014 года на Грушевского (в то утро были убиты Нигоян, Жизневский и Сеник) Федчук лично командовал атаками «Беркута». На видео хорошо видно: когда волна атаки зашла слишком далеко – силовики гнали протестующих до самого Украинского дома, – Федчук с рацией выскочил из-за спин «Беркута» на середину Грушевского и принялся – каждое слово через мат – орать: «Назад! Назад, я сказал!» Так он и стоял там с рацией, пока «беркутовцы » возвращались с передовой, волоча по снегу избитых пленных.
По роду своих служебных обязанностей Федчук курировал всю многотысячную армию иногородних силовиков, прибывших в столицу. Как начальник общественной безопасности в городе Киеве, именно он ежедневно проводил «летучки» с командирами «Беркута» из регионов – раздавал им задачи, которые доводились до него свыше. Политических решений Федчук, разумеется, не принимал – был всего лишь исполнителем, – но, как исполнитель, он знал очень много.
Расстрел Майдана
Вернемся на Институтскую. Итак, силовики начинают отступление. При этом группа ВВшников оказывается заблокированной в Октябрьском дворце. Для того, чтобы их оттуда вызволить, на склонах у Октябрьского появляется спецрота «Беркута». Те самые, с желтыми повязками, под командованием Дмитрия Садовника. Всего 21 человек. Лица у всех были закрыты, поэтому идентифицировать удалось всего троих. В том числе самого Садовника, имеющего отличительные физические особенности.
Начался расстрел Майдана. Он происходил в три этапа.
Первый. С целью обеспечения отхода ВВшников, бойцы с желтыми повязками выдвинулись на площадку перед Октябрьским дворцом, откуда открыли пальбу по Майдану. Стреляли из помповых ружей и автоматов. Эти кадры видел весь мир.
Когда ввшники отошли все вверх по Институтской, бойцы спецроты также стали отходить в том направлении, но продолжали при этом вести огонь. Это видно на многочисленных видеозаписях: многие иностранные журналисты жили в гостинице «Украина», откуда – в то утро – все поле боя было как на ладони. Так, оператор спутникового белорусского телеканала «Белсат» зафиксировал, как в ходе отступления один из бойцов в черной форме и с желтой повязкой ведет огонь из автомата Калашникова. При этом автомат он держит левой рукой, упирая его в культю правой. Именно по этим кадрам был опознан командир спецроты Дмитрий Садовник.
Также запомнился силовик, который лег – для удобства – на землю и, уперев «ствол» в специальную подставку следил в прицел за митингующими (на видео он не сделал не единого выстрела, но постоянно держал Майдан на «мушке»). Личность его точно не установлена, но по предположению следствия, это – боец «Омеги», временно прикрепленный к спецроте «Беркута».
В 9.05 возле Октябрьского погиб боец ВВ Симисюк – спецрота как раз находилась на площадке перед Октябрьским. Кто в него попал – снайпер или кто-то из своих, до сих пор не выяснено. На том этапе это уже априори не могли быть майдановцы, даже отпетые «народные мстители» из Консерватории.
Впрочем, о снайперах – чуть позже.
Второй. Отойдя от Октябрьского вместе с ВВ, спецрота останавливается возле верхнего выхода из метро Крещатик, где залегает за баррикадой, ранее сложенной протестующими из мешков со снегом и других подручных вещей. Тут «желтые повязки» вели стрельбу по наступавшим майдановцам еще минут двадцать.
И, наконец, третья точка – за бетонными блоками – чуть выше перекрестка с Ольгинской. Оттуда – пользуясь защитой блоков и стоящего перед ними грузового автомобиля – вели особо ожесточенный огонь.
Со сцены неслись тревожные предупреждения: ни в коем случае не выходить за периметр баррикад, шагу не делать в направлении Институтской. Но люди не слушали. Как только «Беркут» начал отступление, майдановцы ринулись за ним. Пули скашивали их одного за другим. Падающих подхватывали санитары, второй ряд становился первым, и люди все равно продвигались вверх.
Фото: Макс Левин
Вспоминает Андрей Шевченко:
«После первых убитых на Институтской все наши лидеры занимались только тем, что звонили сотникам «Самообороны», ко всем подряд, и говорили: «Где бы вы ни находились, оставайтесь там; ни шагу вперед, на Институтскую – там бойня; вы должны сохранить жизни свои и своих ребят. К этому же призывали со сцены. Пытались погасить это спонтанное наступление, но получалось, увы, не очень» .
Мраморный пол холла гостиницы «Украина» был липким от крови: тут наспех оборудовали полевой госпиталь.
Вы знаете, что такое п-о-с-к-а-л-ь-з-ы-в-а-т-ь-с-я на крови?
Здесь умерли тринадцать человек. Здесь же их отпели.
С другой стороны Майдана, у отеля «Козацкий», тоже складывали трупы. Три. Пять. Уже восемь.
Почти все они были убиты прицельным попаданием в шею, грудь, сердце. Так стрелять мог только профессионал, только снайпер. Неподалеку от «Козацкого» на минутку остановилась молоденькая медсестра Олеся Жуковская. Поверх куртки была надета белая футболка с красным крестом. Снайпер попал ей точно в шею. «Я умираю», – успела написать девушка в соцсети, пока ее везли в «скорой». Олесю спасли чудом – вовремя доставили в клинику.
Продолжает рассказ Андрей Шевченко:
«Когда я добежал до Майдана, там уже были десятки убитых. Люди повели меня от сцены к отелю «Козацький»: туда начали сносить убитых, и нужно срочно было что-то делать с телами. Я связался с Макеенко – договорились, что убитых будет забирать в морг скорая помощь в обход процедуры (по правилам, смерть должна оформлять милиция, – С.К.). Возле «Козацького» накопилось одиннадцать тел. Пришел священник, началось отпевание, вокруг собрались люди. А снайперы продолжали работать: где-то в это время совсем рядом в шею ранили медсестру (Жуковскую, – С.К .). Я понял, что все мы являемся отличной мишенью и если срочно что-то не предпринять, трупов будет еще больше. Выбежав на Михайловскую, я перехватил первый попавшийся бус, погрузили туда тела убитых и повезли их в Михайловский собор. Собор – первое, что пришло в голову, ведь там уже был расположен полевой госпиталь. У арки монастыря нас встречает один из священников. Он меня узнал. Я говорю: «Плохие новости! Тут погибшие, их надо отпеть». Я очень боялся, что он меня развернет, все-таки монастырь – это не полевой морг. Поэтому я и сказал про отпевание. Но священник согласился, и мы въехали на территорию. На монастырском дворе, в самом дальнем уголке, я отыскал пятачок под сенью большого старого дерева. Там мы и положили тела. Со временем их будет становиться все больше и больше. На дворе монастыря множество людей, в Трапезной – госпиталь. Все суетятся, волонтеры подвозят еду, лекарства, а ты пробираешься между ними на бусике, и люди вокруг не знают, что в салоне у тебя одиннадцать трупов».
В двенадцать часов Александр Турчинов со сцены Майдана призвал всех народных депутатов независимо от фракционной принадлежности собраться в три часа дня в ВР. Надо было любой ценой остановить кровопролитие. И парламент – единственный орган власти, который мог это сделать. Более того, дать сигнал другим органам власти.
Кто стрелял по Майдану?
В то утро на Институтской были убиты 53 человека. 53 человека за несколько часов!
Четверо из этих 53 – силовики. И у них, и у майдановцев причиной смерти стали ранения из огнестрельного и нарезного гладкоствольного оружия.
На сегодняшний день у следствия плюс-минус сформирована картина того, как погибли 44 из 53 человек.
Итак, жизнь одного человека унесла картечь. Еще одного застрелили из пистолета, то есть – с близкого расстояния. 16 человек погибли от пуль калибром 7.62 с длиной пули 39 (7,62х39). Это – автомат Калашников или его производные. Тогда как у снайперского оружия, например у снайперской винтовки Драгунова (СВД) диаметр используемой пули тот же, но сама она длиннее.
У остальных ранения навылет и установить однозначно, из чего стреляли, экспертиза не может (то есть, плюс-минус понятно, но категорически определить все же не берутся). И только у одного героя Небесной сотни в теле застряла хвостовая часть пули (7.62 на 54), которые обычно используются в снайперских винтовках.
Зато ясно, откуда стреляли. Сегодня в уголовном деле о массовых расстрелах на Институтской (основные фигуранты – Виктор Янукович и Виталий Захарченко, из исполнителей – Садовник, подозрение также выдвинуто Ратушняку, Кусюку, Шуляку, двум беркутовцам) есть показания свидетелей, видевших, что выстрелы, поразившие их товарищей, были сделаны со стороны гостиницы «Украина» или из жилого здания неподалеку. Вместе с тем, спецроте “Беркута” инкриминируется 39 убийств, а неустановленные снайперы «из гостиницы» (или жилого дома по соседству) подозреваются в 3-4 убийствах.
Детальнее по стрелкам. На Институтской, как уже отмечалось, «работала» спецрота Беркута (щедро укомплектованная автоматами Калашникова. Не исключено – теми самыми, со Святошинских складов). На Кабмине сидела сбушная «Альфа» и ГУБОПовский «Сокол». УГО (да-да, госохрана тоже была задействована) – на Администрации Президента и Доме с химерами.
При этом все – УГО, Сокол, Альфа, вернувшись после этих событий к себе на базу – сдали патроны, которые получили накануне. Все, кроме «Беркута». «Беркут» свои патроны использовал по полной. Но сколько точно было использовано неизвестно – всю документацию по этому поводу они же и уничтожили.
Да, Андрей Ткаченко заявляет, что «боевых» у них не было. Правда ли это? В случае с днепропетровским беркутом, который буквально «сорвали» в Киев – вполне; что до остальных – действительность говорит сама за себя.
Теперь – самое главное. Кто дал команду?
Сразу после случившегося в то утро, стремительно начали множиться версии: «Янукович распорядился лично», «на расстреле Майдана настоял Путин» и т.д. На самом деле – и для большинства политиков, журналистов, активистов это было очевидно изначально – четкого приказа расстреливать Майдан именно в то утро не было. Произошедшее – следствие инструкций, выдававшихся накануне.
Вспомните рассказ Андрея Сенченко о том, как уже 14-го февраля снайперам приказали стрелять по Майдану в случае, если строй силовиков будет нарушен. А ведь именно это и случилось. Из-за выстрелов из Консерватории, “Беркут” начал отступать, а потом и вовсе снялся с Институтской. О причинах отступления, рассаженные на «высотах» снайперы не знали, да и неважно это было для них. Просто увидев отступление, они начали стрелять – как им велели накануне.
Да – из того, что установлено – «на счету» спецроты беркута убийств в десять раз больше, чем за снайперами, но еще не все смерти героев Небесной сотни расследованы. Под вопросом – причины гибели еще девятерых человек. По предварительным данным, этих девятерых вполне могли убить снайперы – окончательный ответ предстоит дать следствию.
Уже утром 21-го февраля в сети появился перехват разговоров майдановских снайперов. В треске, звуках стрельбы и перекличке «позывных», короткие рубленые фразы: «работаем» (то есть, «стреляем»), «плюс» (да, понял), «минус» (нет, не понял) и т.д. Каждое такое «работаем» – равно одной человеческой жизни.
И еще цитата: «работаем – будем «Беркут» прикрывать» (имеется ввиду отступление «Беркута» ). Этот фрагмент – доказательство: «Беркут» и снайперы были сами по себе, но и те, и те виновны в кровопролитии на Институтской.
Подлинность записи допрошенные следствием снайперы, подтверждают. Однако кто слил ее в интернет – неизвестно до сих пор.
Говорит Петр Порошенко:
«Четкого приказа на зачистку не было, А даже если б он последовал – силовики Януковича уже не слушались так, как, допустим, в декабре. Представьте, что значит силовику – даже самому профессиональному – выстрелить в человека. Даже если он получит приказ, все равно не станет палить по людям просто так. Да, снайпер способен «снять» максимум несколько десятков человек , что, увы, и произошло. Тогда как «зачистить» площадь, на которой находятся тысячи – это совсем другое дело».
Свидетельствует Александр Турчинов:
«Снайперы, работавшие с той стороны, стреляли не системно – просто палили по толпе без разбора. Несколько людей были ранены возле отеля «Козацький», а это довольно большое расстояние.
Непосредственно от снайперских пуль погибло несколько человек, тогда как большинство смертей – от беспорядочной пальбы «Беркута».
Кто, по-вашему, в тот день дал команду стрелять ? Ведь вы сами говорили, что силовики-генералы все правильно понимали.
Это, конечно, самый сложный вопрос. Не исключаю, что группа каких-то отморозков, накануне получивших огнестрельное оружие, действительно начала палить из Консерватории. Типа «наказать Майдан». А дальше пошла уже цепная реакция. Это одна версия.
Другой вариант: система управления силовыми структурами к тому моменту была полностью разрушена. Майдан окружали деморализованные, полностью выдохшиеся силовики, понимавшие, что с задачами не справляются, что начальство над ними просто издевается, толкая их на преступления… И тут, опять-таки, могли не выдержать нервы».
Заявление, преломившее ход событий
К Киеву продолжали стягиваться войска. Было ясно, что после Институтской власть даже ночи не станет дожидаться, чтобы уничтожить протест. Скрывать темнотой было больше нечего – все карты на столе.
Наша редакция находилась в самом эпицентре событий – аккурат между Майданом и Михайловской. То есть на первой линии. Все ребята были распущены по домам еще 18-го – пока ходило метро и из центра можно было выбраться относительно беспроблемно. Новостная лента LB.ua обновлялась круглосуточно, очень интенсивно – дежурные редакторы работали на дому. Остальные разбрелись: кто на Майдан, кто по больницам, по судам, в правительственный квартал – откуда сообщали свежую информацию. В редакции оставались только мы с Максом Левиным. Непосредственная близость к Майдану здорово помогала: в любую минуту можно было заскочить «слить» фотографии, подзарядиться, погреться и т.д.
Около полудня я плелась, нагруженная тяжелыми сумками, по Софиевской площади – очередная вылазка для пополнения продуктовых запасов. Мы всерьез рассчитывали на то, что в редакции – в случае, если пойдут войска, – придется несколько дней жить безвылазно. А для этого надо было запастись провиантом.
Зазвонил телефон:
– Свободовец Ильенко только что сообщил, что Владимир Макеенко выходит из ПР и запускает метро. Спроси у него, правда ли это ?
– Соня, я записываю обращение. Позже, – ответила трубка голосом Макеенко.
Владимир Макеенко заявил о выходе из Партии регионов.
Да, это была правда. Уже через несколько минут обращение было в сети. Макеенко подтвердил слова Ильенко и взял на себя личную ответственность за обеспечение жизнедеятельности города. Спокойно смотреть на смерти людей он не мог.
Это заявление, без всяких преувеличений, переломило ход событий.
В тот же день, через несколько часов, Макеенко совершил еще один поступок: пришел в Верховную Раду, зарегистрировался на заседании и отдал оппозиционерам свою карточку для голосования. И не было в тот вечер человека – от депутатов и журналистов до прохожих на улицах, – кто, завидя Макеенко, не подошел бы, чтобы пожать ему руку, выразить благодарность за мужество.
Переговоры в главке милиции
Рассказывает Андрей Шевченко:
«Около часа дня мы с Пашинским пошли на переговоры в Киевский главк милиции. Что там творилось – не описать. Весь главк на осадном положении. По полу разбросаны брандспойты, на лестничных пролетах автоматчики. Они же думали: их штурмом брать будут. Большинство сотрудников разбежалось. Из начальства только зам. начальника Кравченко, и тот совершенно растерян, не знает, что делать. Мы сидим у него в кабинете, телефоны не умолкают, ему докладывают: там трупы, там мародерство, тут перестрелка на Городецкого, здесь вооруженные титушки. Эти титушки шли с оружием наперевес громить «Магелан» на ВДНХ. Мне позвонил Андрей Ткаченко – этот командир днепропетровского «Беркута» – и сказал, что они перебрались на базу киевского «Беркута» на Краснозвездный, забаррикадировались там и тоже готовятся к штурму. Город в огне, и милиция ситуацию вообще не контролирует.
И тогда Пашинский предлагает следующую формулу: мы сейчас подписываем документ. Подписывает милиция – кто остался из старших – СБУ и мы, депутаты от оппозиции. Смысл в том, что мы фиксируем ситуацию и говорим, что общими усилиями будем пытаться восстановить порядок. Конкретно: с такого-то времени все стороны прекращают огонь, и мы возвращаемся к мирной жизни. Этот милицейский начальник сперва согласился. Я быстро набросал текст соглашения, а Пашинский начал обзванивать всех силовиков, кто остался в городе и мог бы поставить там свои подписи. Я связался снова с Ткаченко, он подтвердил, что готов подписаться (ДОКУМЕНТ). Но пока мы занимались всей этой организационной работой, народ начал как-то «морозиться». В итоге договориться так и не удалось. Мы вышли из главка ни с чем и поехали в Верховную Раду».
Мне удалось раздобыть текст проекта этого соглашения. Он представлен в книге в виде одной из иллюстраций.
“Беркут” забаррикадировался на базе
Шевченко упомянул о том, что днепропетровский «Беркут» перебрался на базу к киевскому – деваться им было больше некуда. Поэтому, когда Сергей Кусюк (командир киевского «Беркута») ответил на звонок Ткаченко, последний очень обрадовался: в тот день автобус с «Беркутом» был потенциальной мишенью для разгневанных горожан.
Сергей Кусюк на Майдане в ноябре 2013 г.
Рассказывает Андрей Ткаченко:
«Заезжаем внутрь. По всему двору разбросаны картонные коробки. Ясно, что из-под патронов для автоматов (и снова автоматы! – С.К.). Магазины у них скотчем обмотаны. Словом, картинка такая напряженная, мягко говоря. Спрашиваю у Кусюка, что вообще происходит? Он сказал, мол, дали команду срочно вооружаться.
К тому моменту он уже успел расставить своих людей – снайперы на крышах, автоматчики в стратегических точках. «Хорошо, – говорю, – ты нам-то хоть какое-то оружие дай, у меня же сто пятьдесят бойцов» . «Иди бери» , – отвечает, указывая рукой на оружейную комнату. Ну, мы взяли то, что осталось.
Вам не по казалось странным, что вас так просто, без всякой отчетности, вооружили?
Какое там «странным»?! Речь шла о жизни и смерти – без преувеличения. Вы просто не представляете, как тогда все это выглядело изнутри. Ребята смотрели на командира – как он себя ведет, как реагирует. Я старался сохранять спокойствие, хотя понимал, что ситуация полностью вышла из-под контроля.
Откуда Кусюку поступила команда вооружиться?
Из главка. От начальника главка, насколько помню.
Вы уверены? 20-го числа – из главка?
Да, это совершенно точно. Более того, после Кусюку скомандовали ехать с оружием в Кабмин. Я ему говорю: «Братец, а как ты себе вообще это представляешь? Мы сейчас только выдвинемся за ворота, как киевляне нас моментально заблокируют. Одно слово – «Беркут», да еще и с оружием. Но он настоял на своем. И получилось так, как я и говорил: только-только автобусы вырулили за ворота базы, собрались киевляне и никуда, разумеется, нас не выпустили. Более того, через короткое время перед воротами базы начали собираться автомобили. Люди были в балаклавах и настроены весьма решительно.
Видя все это, я позвонил Андрею Шевченко, описал ситуацию и сказал, что, как мне кажется, штурм этой базы – вопрос времени, не более. Надо отдать Андрею должное: не знаю, что он сделал, но конфликт как-то сам собой рассосался. На следующий день меня и моих ребят отправили в Днепропетровск, домой. Причем, что удивительно, самолетом».
***
Книгу “Майдан. Нерасказанная история” можно найти в свободной продаже в книжных магазинах страны. Также – приобрести с доставкой (подробности – тут,на официальном сайте книги). Если вы живете за пределами Украины, доставку также можно заказать через сайт Amazon, на котором представлена книга
