Украинская милиция 1920-х годов

06.05.2017

Пролетарская по своей сути «ментярня» — академия коррупции с момента своего создания.

…«Я не знаю милиционера, который бы взял ручку или перо в руки и хотя бы что-то сделал без взятки». Пролетарская по своей сути система украинской милиции — академия коррупции с момента своего создания…

…В 20-х годах на страницах советских газет появлялась информация, которую там, очевидно, работники правоохранительной системы не хотели бы видеть. Это громкие сообщения о преступности в самой системе, которая была призвана ее преодолевать. Одно из таких дел занимало внимание читателей газеты «Коммунист» почти полгода — от первого сообщения о начале следствия и все время, пока шел судебный процесс над высшими чинами киевской милиции, обвиняемыми в стабильно действующей системе взяточничества с использованием служебного положения, то есть — коррупции.

Данная серия публикаций интересна не только тем, что открывает страницу негатива, профессиональной преступности в рядах учреждений, которые должны были бы с этим бороться. Она интересна по той детализации, которая была характерна для подобных публикаций — скрупулезное воссоздание речей, повседневной профессиональной и семейной жизни обвиняемых, настроений и реакции публики на те или иные высказывания подсудимых т.п.. За официальными строками обычно исчезает живой человек, растворяется в прошлом его повседневная жизнь. Эти же материалы, наоборот, реконструируют кое-что из того, из чего состоит эта повседневность — из того, что ест человек, пьет, как воспринимает мир, что думает по этому поводу и как себя ведет.

Дело «киевской милиции» поражало своей масштабностью. В Киеве 15 апреля 1926 года перед выездной сессией Верховного Суда УССР стали 113 обвиняемых милицейских работников (из которых 16 — члены партии) и связанных с ними граждан 6. К рассмотрению дела были привлечены 120 свидетелей и 13 экспертов 7. Суд представляли председатель тов. Романов, члены тов. Тетин и тов. Кумбикевич и дополнительный член Верховного Суда тов. Усачев.

Обвинение представляли прокурор Верховного Суда тов. Пригов, киевский прокурор тов. Зорин и помощник прокурора тов. Короткая. Защищали обвиняемых 17 защитников. Из-за большого количества участников процесса его заседания было решено проводить в большом зале ИНО (Института народного образования, бывшем университете). Вход на заседание был по пропускам, которые выписывались для избранных журналистов (в том числе и для корреспондента газеты «Коммунист» А. Аграновского).

Факт системной преступности в киевской милиции обнаружился случайно — известный бандит Кельманский (по прозвищу «Мунчик») перед расстрелом по приговору суда подал заявление на имя киевского прокурора с просьбой приехать к нему и рассказал ему и старшему следователю о связи милиции с преступным миром, который выявился в обычном распределении награбленного.

За дело взялось ГПУ, и через некоторое время было установлено, что начальник киевской губернской милиции и заведующий административным отделом Губисполкома Федор Коваленко через свою жену Лидию Коваленко регулярно получал «подношения» от начальников районов, надзирателей и простых граждан, заинтересованных в решении любого вопроса в свою пользу. Языком статьи, «строгий и недоступный в своем кабинете» начальник мог быть «убежден только таким аргументом» 8.

Федор Коваленко застрелился сам в своем кабинете в момент ареста. Поэтому судебные слушания начались уже без главного виновника. Сам он, до назначения в Киеве, работал начальником губернской милиции в г. Харькове. По сообщениям свидетелей, уже там, в Харькове, Ф. Коваленко завел «добрую» традицию «подарков» от подчиненных в виде продуктов и вина. В Киеве масштабы деятельности стали значительно больше.

В целом же на суде шла речь о том, что он брал взятки с начальников районных милиций, покрывал преступные действия своих подчиненных, «подрабатывал» на закупках для милиции, ощутимо «переплачивая» поставщикам (в качестве одного из примеров была приведена ситуация с закупкой свистков для милиции — гражданке Шкодиной в Харькове было выплачено за 9 тыс. штук свистков 4,5 тыс. рублей, по 50 копеек за штуку, тогда как в Киеве те же свистки можно было купить за 900 руб., по 10 копеек за штуку).

Создание коррупционной системы (в которой за деньги и подарки решались вопросы заведения или незаведения уголовного дела, право на торговлю, на получение «вотчины» — то есть рабочего места, с которого можно было «собирать» деньги и т.п.) требовало сложной системы взаимодействия и правильно подобранного состав приближенных лиц.

Правой рукой стал заместитель Ф.Коваленко — Сергей Фрадько, член партии с 1915 г., рабочий, в милицию пришел из Красной Армии, где занимал командные должности. Именно ему приписывали организацию коррупционных связей сверху донизу в киевской милиции. Милиционер получал взятку от рядового гражданина, потом передавал надзирателю, надзиратель — начальнику района, а последний или персонально, или через вестового, передавал «высшей инстанции» — Ф. Коваленко и С. Фрадько.

Начальники районных милиций получали деньги от надзирателей, которые «закрепляли» за собой ряд магазинов, лавок, гостиниц, от владельцев которых получали ежемесячную дань (преимущественно деньгами, однако не пренебрегали вещами и продуктами). Особенно отличились в этом отношении три района милиции Киева — Центральный, Лыбидской и Подольский (Петровский).

Здесь «налоги» собирали с владельцев гостиниц, магазинов, домов разврата, самогонщиков, продавцов спирта, «нэпманов» (как крупных, так и мелких). В Лыбидском районе жена начальника милиции Эдуарда Раймана сама ходила по магазинам и накладывала на торговцев «налоги» в пользу мужа. В случае, если кто-то отказывал в выплате — начальник милиции отправлял к «неплательщику» наряд милиции с обыском. Обыски обставлялись таким образом, чтобы нанести как можно больший вред предпринимателю — ломали пол, в ресторанах задерживали продажу обедов, в гостиницах обыски проводили ночью, специально чтобы побеспокоить клиентов.

В Центральном районе начальник милиции Менабде оказался замешанным в таких же поборах, а также растратах и фальсификациях. До перехода в Центральный район он был начальником милиции Петровского района, где совершил растрату. Однако после перевода компенсировал ее, используя собранные с нэпманов Центрального района деньги.

Начальник активной части розыска и уполномоченный ГПУ Горский-Умнов вместе с другими работниками розыска держал постоянную связь с преступным миром. Например, тот же бандит «Мунчик», с показаний которого и началась раскрутка дела о коррупции в милиции, регулярно делился с Горским-Умновым тем, что добывал собственным ремеслом. Горский-Умнов получал похищенные золотые часы, костюмы, браслеты и т.д..

Деньги и вещи передавались через посредников, одним из самых влиятельных среди которых была известная киевская воровка Мария Левченко, которая одновременно была женой «Мунчика» и любовницей Аркадия Горского-Зубцовского, брата Горского-Умнова. На суде сам Горский-Умнов отрицал свою вину и говорил, что попал под влияние своего брата, который находился в связи с М. Левченко, а также матери «Мунчика», которая приносила ему домой похищенные вещи, умоляя смягчить приговор ее сыну. Однако показания «Мунчика», взятые перед его казнью по постановлению НК, доказывали другое — Горский-Умнов был у него накануне вынесения приговора и обещал, что «Мунчика» не осудят больше чем на 10 лет, поэтому, очевидно, имел личную заинтересованность в решение его судьбы 9.

Участники коррупционных отношений даже создали свою условный язык — специфические названия для определенных действий и лиц. Так, Полищука, вестового начальника милиции Ф. Коваленко, приходившего к начальникам районных милиций за деньгами, называли «жандармом», а сами деньги называли «транспорт на Киев»; 10 надзирателей и других низших чинов милиции — «плотвой» и т.д..

На скамье подсудимых вместе оказались те, кто брал взятки, и те, кто их давал. На вечернем заседании 17 апреля, после считывания обвинительного заключения, начался опрос подсудимых. Все они не признавали своей вины или признавали ее частично по отдельным пунктам. Они готовы были согласиться с обвинениями в мелких растратах на персональном уровне, однако категорически отрицали свое участие в преступных действиях, имевших хотя бы какие-то признаки организованности, в частности — в передаче «транспорта» на Киев. Не признавали свою вину и торговцы и владельцы ресторанов и отелей.

Однако на этом же заседании один из них, владелец ресторана-отеля «Марсель» Гельфанд, замешанный в близких финансовых и дружеских отношениях с супругами Коваленко, пожаловался на то, что один из бывших помощников начальников районных милиций угрожал ему убийством. После этого суд принял решение разделить и изолировать определенных участников процесса.

Вероятно, вне судебных заседаний между теми, кого удерживали вместе, вызревал сценарий поведения на суде. Очевидным для них было то, что избежать ответственности уже не удастся, поэтому нужно было ее свести к минимуму. Как профессионалы, они понимали, что наиболее угрожающими для них являются обвинения по преступлениям, имевшие организованный характер. Именно этим и обусловлено то, что они все вместе не признавали обвинений в поборах и «транспортах».

Однако эта система защиты могла сработать только в тех условиях, когда все они смогли бы соблюсти выработанную общую стратегию 11.

В процессе допроса подсудимых постепенно вырисовывается и система взяточничества, которая была создана и связывала между собой всех работников системы во главе с начальником Федором Коваленко. Преступления подобного типа бывает чрезвычайно трудно доказать, особенно потому, что в такой ситуации все участники процесса могут быть наказаны, и потому разоблачения одного становится проблемой для обоих участников отношений. В данном случае ситуация осложнялась еще и тем, что на скамье подсудимых оказались люди, сами хорошо знающие Уголовный Кодекс, соответственно и знавшие, как его обойти.

Поэтому на уровне высокопоставленных профессионалов коррупционные отношения выдавались за тонко организованную систему дарований. И только из-за разоблачения неподготовленных низовых работников постепенно возникала жесткая картина реальности: «Какая была наработана завершенная система дарований! И ее первое правило: подарок преподносить в любых случаях и под каким угодно предлогом, но главное — не ожидая намека начальника.

Подарки надо дарить в день именин жены начальника, независимо от того, сколько раз в православном календаре обозначены именины Фелицаты (жена С.Фрадько — прим.авт.). Можно было дарить подарки ко дню св. Пасхи, по случаю отъезда начальника в отпуск, хотя бы в двухнедельный или даже с временной миссией. Не грех давать подарки по случаю, или точнее — перед повышением подчиненного на должности… Когда-то брали грубо, грубо. Сейчас все делается деликатно, вежливо.

При такого рода методах взяточничества надо прежде всего категорически удалить из своего лексикона такие слова, как „требовать“, „брать“, „приказывать“. Эти термины заменяются с успехом такими невинными словами, как „просить“, „занимать“, „брать в магазине в кредит“, „просить зимнее платье для товарища“, „пожалеть товарища, у которого нет штатского костюма и хромовых сапог“. Особый и наиболее реальный вид взятки, когда подарок дается коммунисту от коммуниста, то есть получают подарок, по выражению С. Фрадько, „как коммунист от коммуниста“. Этот вид „коммунизированной взятки“ особенно интересен, поскольку при нем, как правило, получает подарок тот коммунист, который чином старше и обеспеченнее, а дает — чином младше и необеспеченнее» 12.

Избрание модели «дарения» работниками милиции 1920-х годов является и отражением доминирующей идеологии (с ее акцентами на равенстве, преданности, служении государству и обществу, коллективизме и т.п.), и свидетельством высокой групповой сплоченности работников правоохранительной системы. По оценкам российского исследователя Г.А. Сатарова 13 социально-психологические моменты коррупционных отношений можно рассмотреть через такие понятия как «дарение», «обмен» и «услуга».

По его мнению указанные модели отношений между людьми хронологически появляются именно в такой последовательности и, соответственно, являются в разной мере общепринятыми в обществе. Такие формы взаимодействия являются общением двух сторон, имеет общую черту — наличие третьей стороны. В случае дарения такой третьей стороной является группа, в рамках которой все и происходит, и которая контролирует подобные действия, опираясь на моральные установки. В случае обмена — это те процедуры, которые его регулируют, и институты, которые обеспечивают единообразие процедур.

В случае услуги — это государство, которое нанимает чиновника, обязанностью которого является предоставление этих услуг и контроль за взаимодействием между гражданином и государственными учреждениями, а также гражданское общество, которое так же пытается контролировать эти отношения. Эти типы отношений существенно отличаются друг от друга. Так, отношения дарения — древнейшие, укоренившиеся. Наличие в них третьей стороны наименее заметно, поскольку мораль, которая управляет ими, рефлексируется слабо и воспринимается без напряжения, почти на подсознательном уровне.

Наконец, они положительно окрашенные , а потому и максимально комфортны. Следующие за давностью обычаи — отношения обмена. Они привычны, поскольку человеческий опыт пронизан ими, но не имеют постоянного характера, а потому и не окрашенные эмоционально. О наличии третьей стороны (институтов, охраняющих процедуры обмена) вспоминают только тогда, когда отношения отягощаются любым конфликтом. Отношения услуги существенно отличаются от двух первых.

Прежде всего, они сравнительно молоды по времени возникновения. Кроме того, — малопривычные, поскольку граждане сталкиваются с властью реже, чем идут в магазин или обращаются за помощью к родственникам. Для 1920-х годов отношения услуги были еще слишком мало укоренившимися, обмена — в определенной степени противоречили доминирующей идеологии, зато практика дарований прекрасно коррелировала с революционным сознанием и вписывалась в групповые отношения сплоченной и в определенной степени изолированной группы (которая в силу своих контрольных функций как бы ставила себя вне общества).

Серия публикаций в прессе шаг за шагом открывала разнообразные механизмы взяточничества. Автором следующей схемы был Менабде, начальник сначала Петровского, а затем Центрального района милиции г. Киева. Когда он хотел приобрести подарок для жены, он шел в косметический магазин, спрашивал у продавца, сколько, например, могут стоить духи, платил за них, однако сам не забирал, а говорил, что пришлет надзирателя. Впоследствии приходил надзиратель и загадочно улыбаясь недогадливому торговцу, забирал духи, а на следующий день возвращал их назад как такие, что жене не понравились и забирал деньги.

Если и на этом этапе торговец не догадывался, как себя правильно вести дальше, начиналась вторая «атака» — между 17 и 18-ю часами вечера вновь появлялся надзиратель и составлял протокол за позднюю торговлю, за которую был предусмотрен штраф (что «тянет» на два-три флакона духов).

Подписав протокол, торговец бежит в отделение милиции, чтобы решить собственный вопрос, и там узнает, что нет проблем, которые нельзя решить, однако не задумывался ли он над тем, что жене начальника милиции действительно нужны духи? Вопрос поставлен осторожно, идет мирная беседа, в ходе которой торговец сам «догадывается», как правильно поступить дальше. А потом поступает новый заказ от начальника, и торговцу рекомендуют самому отнести подарок жене начальника домой. Протокол о штрафе исчезает.

Ситуация правильно продумана и организована, поскольку по советскому законодательству и тот, кто берет взятки, и тот, кто дает — в равной степени признавались виновными и оказывались на скамье подсудимых. Только при условии, если тот, кто должен дать взятку, вовремя сообщил об этом в правоохранительные органы, он освобождался от ответственности. Поэтому, осознавая опасность, исходящую от флакона духов, торговец на суде отказывался признать какую-либо связь между духами и протоколом о поздней торговле, и считал духи для жены начальника милиции подарком от всего сердца.

Менабде принадлежала и другая схема обеспечения друзей и родственников необходимыми товарами. Он отправлялся за покупками по магазинам с теми, кому хотел «помочь», и покупал у торговцев товары на суммы, ощутимо ниже даже себестоимости. «Клиент» выбирал, начальник милиции «расплачивался», таким образом происходила систематическая закупка в магазинах дешевых товаров посредством Менабде.

Это в целом демонстрирует сложность с точки зрения разоблачения такого преступления, как взяточничество. В данном случае обе стороны такого взаимодействия не заинтересованы в квалификации их отношений как факта взяточничества и пытаются «списать» все на подарки, дружеское взаимодействие и т. п., что в целом устраивает всех участников такой коммуникации.

Именно поэтому усложняется и выявления границ поля подобного взаимодействия, зараженного коррупцией. Так определенной загадкой остался вопрос о наличии в этом деле «третьих лиц» — то есть неизвестных третьих, которым сами Ф. Коваленко и С. Фрадько должны были передавать взятки. Суд в ходе слушаний разбил этот миф, выяснив, что все замыкается на милицейской системе во главе с ее руководителем. Однако сам вопрос остался полностью не выясненным — или это был очередной миф, что был выдуман обвиняемыми для уменьшения своей вины, или правда существовал кто-то не выявленный коррупционной схемой 14.

1. Гернет М. Предисловие к работе «Преступный мир Москвы» // Гернет М.Н. Избранные произведения. Москва, 1974; Тарновський Е. Личный состав и репрессия ревтрибуналов // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 11. С. 7 (6-7); Тарновський Е. Голод, НЭП и движение уголовных и гражданских дел в народных судах” // Еженедельник советской юстиции. № 29-30. С. 10 (9-10); Якубсон В. Уголовная репрессия в годы революции // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 4. С. 4; Лейбович Я. К характеристике современных самоубивств в Советской России // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 14. С. 315-317; Броннер В.М., Елистратов А.И. Проституция в России. Москва: Изд-во наркомздрава РСФСР, 1927 та інші.

2. Див. приміром: Советская милиция: история и современность (1917-1987). Москва: Юрид.лит., 1987; Из истории милиции советской Украины. Киев: Из-во МООП УССР, та інші.
3. Див.: Білас І. Г. Репресивно-каральна система в Україні. 1917-1953: Суспільно-політичний та історико-правови аналіз: У 2 кн. Кн..1. К.: Либідь, 1994; Міхеєва О.К. Кримінальна злочинність і боротьба з нею в Донбасі (1919-1929). Донецьк: Східний видавничий дім, 2004; Іваненко В.В., Іщенко І.В., Україна непівська: аналіз соціальних аномалій південного регіону. Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. нац. ун-ту, 2006. та інші.
4. Див.: Коммунист. 1921-1928 (Систематична рубрика «Хроніка: події»).
5. Див. приміром: Начало чистки в Харькове // Коммунист. 1923. № 47 (941). С. 3.; Чистка міліції // Комуніст. 1923. № 51 (945). С. 3.
6. Орлов А. 113. (К делу киевской милиции) // Коммунист. 1926. 13 апреля. С. 3.
7. Самарин И. Дело киевской милиции. (По материалам обвинительного заключения) // Коммунист. 1926. 15 апреля. С. 2-3.
8. Орлов А. 113. (К делу киевской милиции) // Коммунист. 1926. 13 апреля. С. 3.
9. Дело киевской милиции // Коммунист. 1926. 8 мая. С. 2.
10. Аграновский А. Дело киевской милиции. Менабде // Коммунист. 1926. 17 квітня. С. 3.
11. Див.: Дело киевской милиции. Вечернею заседание 17-го марта // Коммунист. 1926. 18 квітня. С. 2.
12. Аграновский А. Дело киевской милиции. Об «учителях» и «учениках» // Коммунист. 1926. 26 квітня. С. 4.
13. Сатаров Г. А. Тепло душевных отношений: кое-что о коррупции // Общественные науки и современность. 2002. № 6. С. 18–27.
14. Аграновский А. Дело киевской милиции. «Третьи лица» // Коммунист. 1926. 27 квітня. С. 4.

(Окончание следует).

Оксана Михеева

 Источник