Юрист Андрей Козлов оказался в числе тех членов Высшей квалификационной комиссии судей, чье имя называли публично в связи с коррупционным скандалом, разгоревшимся вокруг Окружного административного суда г. Киева, и ситуацией, сложившейся в самой комиссии.
– Андрей, в записях прослушки, которые были опубликованы НАБУ по скандальной ситуации, связанной с Окружным админсудом Киева и ВККС, фигурирует и ваше имя. Как вы считаете, вас действительно не случайно убрали из состава комиссии? То, что на записях, может быть правдой? В ГПУ вас уже допрашивали?
– Да, только-то вернулся оттуда. Меня признали потерпевшим.
Когда услышал записи разговоров, которые были опубликованы после обысков в Окружном админсуде Киева, смеялся. Я вообще почти всегда смеюсь, когда подтверждаются мои наихудшие опасения. Это, видимо, защитная реакция такая, лабильность. Сначала прочел все то, что было опубликовано, потом уже стал слушать голоса, узнал некоторые.
– В суде считают обвинения необоснованными. Судьи говорят, что записи сфабрикованы. Уверены, что узнали?
– Ну, кое-кто из них у меня на конкурсном собеседовании был, тогда еще пару раз пересматривал и переслушивал. У каждого человека ведь своя манера речи, тембр, модуляции, артикуляция.
– Можете назвать фамилии?
– Кое-кто на собеседовании – это судья Павел Вовк. Собеседование было в рамках первого конкурса в Верховный Суд в 2017 году.
Был бы даже где-то рад, если бы мое увольнение было личной инициативой г-жи Денисовой (омбудсмен – ред.). Но “совершенно случайно” ровно в тот же день, когда кое-кто говорит на записях: “Мы расшатаем ситуацию по Козлову”, подается жалоба о том, что у Козлова – ух ты! – нет стажа. Вот в тот самый день, когда кое-кем говорится о том, что некая справка правовая подготовлена, ровно 13 марта, великолепно просто. Причем подает жалобу условно обиженный судья.
– Кто подал жалобу?
– Она подана г-ном Макаренко, который был судьей Святошинского районного суда. Коллегия с моим участием в результате квалификационного оценивания рекомендовала его к увольнению, поскольку он – “судья Майдана”.
Денисова сейчас ссылается на жалобу этого Макаренко и на то, что был иск от общественной организации “Ассоциация судебных репортеров Украины”. Руководителя этой организации зовут Сергей Козлов, так что шутка, видимо, заключалась в том, что пусть Козлов вжарит по Козлову. Я ценю такие моменты, это забавно. И что самое забавное, этот Козлов ранее даже брал у меня интервью под псевдонимом, если не ошибаюсь, “Иван Правдин”. В общем, больше Козловых, хороших и разных, переходы-то не зря понастроены!
А вторая шутка, уже со стороны Денисовой – вот этот момент: ты одновременно вроде как и не адвокат (точнее, нам кажется, что мы не нашли этому подтверждений), и не приостановил адвокатскую деятельность.
Третья шутка заключается в том, что я, простите, потратил почти 10 лет жизни на то, чтобы бесплатно представлять интересы государства в деле о катастрофе ТУ-154 над Черным морем, понимая, что кто-то новый или не разберется, или сольет, а какие-то деятели из института Корецкого оценили эту работу в 5 месяцев стажа. Неплохо. Это тоже – из серии вещей, которые я запоминаю надолго. Ну, и уволить, снова же, по коррупционному пункту – это тоже было, я думаю, ошибкой для некоторых людей.
– Вы добиваетесь в судебном порядке отмены приказа о вашем увольнении из Высшей квалификационной комиссии судей. Хотите вернуться?
– Я просил, чтобы суд (тот самый ОАСК) в обеспечение иска приостановил действие приказа, но мое требование не удовлетворили. Скорее всего, это значит, что вернуться с учетом новых законодательных инициатив я уже просто не успею. Отказывая, они написали, что остановить действие приказа – это решить спор по сути. Но по этой логике и не остановить его – то же самое, только в другую пользу. Очевидной противоправности в двух взаимоисключающих основаниях тоже не увидели. Вы же читали, что причин моего увольнения две: с одной стороны, у Денисовой якобы не нашли подтверждения выдачи моего адвокатского свидетельства, с другой – обвиняют в том, что я, по их мнению, не приостановил право на осуществление адвокатской деятельности. Такая странная логика, в которой суд странности не усмотрел.
– В комментарии “Цензор.НЕТ” адвокат семей Героев Небесной сотни Евгения Закревская сказала, что было бы правильно, если бы Денисова ушла в отставку. Но она не ушла, а об этом скандале, как это часто и бывает, стали потихоньку забывать. Как думаете, почему за одним из крупнейших коррупционных скандалов не последовало ни одной отставки?
– В любой нормальной стране всплыл бы такой скандал с судьями, как в Окружном админсуде Киева – конечно, все ушли бы в отставку. Все люди бы об этом говорили, потому что это не “конфликт небожителей”, это о том, кто нас судит. Само судейское сообщество не потерпело бы, вытолкали бы в шею тут же, чтоб не опозориться, пока скандал не стал совсем жарким. О человеке, осуществляющем функцию парламентского контроля за правами человека, вообще молчу – эту карьеру завершила бы элементарная политическая логика. У нас, как видим, ситуация иная. У нас, например, налицо неспособность Высшего совета правосудия даже временно приостановить судейскую деятельность хоть кого-то из фигурантов скандала. И у нас есть люди, которые прекрасно понимают, что это они на записях. Они прекрасно понимают, что да, они это говорили, они это замышляли, они были частью этого плана и они это сделали. Более того, они вполне уверены в своем светлом будущем. Я думаю, у них был праздник длиной в три-четыре месяца. Могу даже запоздало поздравить их с ним – было от чего куражиться, “ура, мы ломим…” Правда, часто подобные “праздники” отменяют, а красные дни календаря становятся черными.
“НЕКОЕМУ ГОСПОДИНУ ВДРУГ ОДОЛЖИЛИ СУММУ, ЭКВИВАЛЕНТНУЮ ЕГО ЗАРПЛАТЕ ЗА 150 ЛЕТ, ЧТОБЫ ОН ТУТ ЖЕ ПОДАРИЛ ЕЕ СЫНУ-СУДЬЕ”
– Следствием озвучена версия о том, что была предпринята попытка рейдерского захвата Высшей квалификационной комиссии судей – органа, который отвечает за судебную реформу и очищение судейского корпуса. Согласны с этим?
– Да, согласен. Более того, это почти удалось, но тут всплыли эти милые подробности планирования захвата и новоназначенные люди, которые должны были довести дело до конца уже в Комиссии, как-то поутихли, сдулись, что ли. Ну, еще бы, сулили четыре года безраздельного княжения, а тут в свете свежих законопроектов получается пару месяцев, да еще и с эдаким волчьим билетом.
Захват захватом, однако трудно сказать, что раньше комиссия работала как того требовали справедливость, общество и дух времени. Тут, выражаясь языком Стругацких, на смену серым чуть было не пришли черные, люди из прошлого, из системы, против которой началась революция. И хорошо, что не пришли. Точнее, пришли, но сделать толком уже ничего, надеюсь, не смогут. Комиссия работала много и старательно, можно даже сказать продуктивно, но есть много вопросов не к количеству, а к качеству судейских кадров. Пожалуй, это орган, который бодро и резво начал, но потом что-то произошло, и он свалился на несколько ступенек ниже, чем должен был быть. Как мне кажется, даже подрастерял значимые моральные ориентиры.
– В чем это проявлялось?
– Например, под разными поводами стали с позитивными результатами через квалификационное оценивание пропускать “судей Майдана”. Были совершенно расхристанные подходы к проверке имущества. Или делали вид, что не замечали, или признавалось возможным то, чего в принципе не может быть никогда. Бешеное трудолюбие на подсобных работах как источник капитала далеко не стартового. Все эти прекрасные рассказы о заботливых родителях, которые еще из советских времен протащили через нищету и инфляцию рубежа 80-90-х сказочное богатство. Или о чудесных родственниках, которые занимались сельским хозяйством и вырастили небывалый (и небывало дорогой) урожай, конечно, ничем, кроме слов, не подтвержденный. Но они же, наверное, не опийный мак выращивали и не коку, откуда такие доходы?
Комиссия допустила серьезную ошибку, когда решила, что может быть разный подход к оцениванию в конкурсной процедуре и процедуре, когда оценивается соответствие занимаемой должности. Стандарт нужно было задавать один и тот же, потому что где двойной – там начинается еще уйма разветвлений.
У нас бывали ситуации, когда при абсолютно идентичных обстоятельствах на конкурсе человека банили, а при оценивании на соответствие – пропускали. Например, у судьи был адвокат, который представлял его личные интересы по каким-то вопросам. И тот же адвокат продолжал ходить в суд и представлял одну из сторон, когда этот судья рассматривал дела. То есть, это происходило параллельно, в период действия доверенности. В одном случае такая ситуация вызвала вопросы комиссии, в другом – нет.
Или, например, во время конкурсного отбора в Высший антикоррупционный суд была спорная ситуация по автомобилю. Он был приобретен за 149 тысяч. Кстати, в судейских историях можно часто встретить две цены продажи чего-либо: 49 или 149 тысяч – это порог безналичных расчетов в разные периоды. Прямо целые супермаркеты автомобильные с такими ценами “все по 149”, бери – не хочу. Так вот там такой номер не прошел, а при оценивании на соответствие – обычно очень даже нравился, жаль, без аплодисментов.
Судья скрывает реальную стоимость (и, как следствие, не дает сравнить с доходами), помогает уйти от налогообложения и от обязательного правила безналичных расчетов. Три в одном – как-то совсем нехорошо, правда? По-моему, достаточно для того, чтобы сделать выводы о добропорядочности.
– Как доказать обратное? Сравнивать с ценами на рынке?
– А почему не сравнить? Источников информации, специализированных сайтов предостаточно. На рынке такой же автомобиль стоит около 450 тысяч. Разница почти в три раза. Откуда такое счастье? Международные эксперты забанили судью за это. А комиссия почему-то, когда на оценивание пришла жена этого судьи, с которым у них то же самое совместное имущество, заняла такую позицию: ну, мы же не доказали, что автомобиль стоит больше, да еще и муж сказал, что там были неполадки с двигателем. Какая доверчивая комиссия!
Или судья баллотировалась на парламентских выборах вопреки прямому запрету на любую политическую деятельность. И ничего!
Или еще пример. У судьи близкий родственник занимает высокий пост в огромном металлургическом концерне. Тем не менее, все предприятия этого концерна продолжают бодро ходить к ней в суд, вплоть до дочернего предприятия управляющей компании. И члены комиссии вместе с Советом судей радостно говорят: но это же разные юридические лица! Отвечаю: да какая разница! Бенефициар-то один и тот же, карман один и тот же и интерес тоже один и тот же. Надо же структуру современных корпоративных и в принципе экономических отношений учитывать.
Или некому господину вдруг одолжили сумму, эквивалентную его зарплате за 150 лет, чтобы он тут же подарил ее сыну-судье.
– Сейчас, когда говорят, что судебную систему так и не удалось очистить, у вас нет ощущения, что много времени и усилий было потрачено зря?
– У меня серьезное выгорание наступило из-за того, что потрачено громадное количество сил и времени, но результаты именно такие, вот такие вот диковатые истории регулярно срабатывают. Люблю искать, сопоставлять информацию. Неплохо умею это делать, поэтому старался задействовать различные дополнительные инструменты, когда мы проверяли судейские досье, прорабатывали декларации, информацию НАБУ. Например, YouControl давал всю картину по корпоративным связям, давал сведения для проверки, не ходили ли какие-то связанные люди или компании к этому судье. У меня каждый раз было желание именно разобраться в пределах разумного сомнения. Ведь судейская независимость возникает лишь тогда, когда человек чист сам и у его родственников нет проблем с законом. Даже если он сам не задействован в каких-то коррупционных схемах или еще чем дурном, но есть брат, сват, кто-то еще из близких, через кого его можно “подвесить”, он эту независимость теряет. Да, не во всех семьях отношения настолько хороши, чтобы броситься защищать родственника, но это риск, и риск очень значительный. Нужно было отмести такие риски, и возможности для этого были. Увы.
“МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПРИЙТИ В ВККС ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ НАЖИТЬ ВРАГОВ – А КАК ИНАЧЕ ЧТО-ТО МЕНЯТЬ, ЕСЛИ НИКОГО НЕ ОБИДЕТЬ И НЕ РАССТРОИТЬ?”
– Как вы оцениваете сотрудничество с Общественным советом добропорядочности? Сначала в комиссии так гордились тем, что работают с общественными активистами, а потом обе стороны разругались насколько сильно, что дошло до судебных разбирательств. Что стало истинной причиной конфликта?
– Конфликт возник изначально из-за широты охвата таких понятий, как добропорядочность и этика. Общественный совет правильно делал, что настаивал на наиболее глобальном подходе к этому вопросу. А потом все это проявилось на ряде отдельных случаев вроде тех, что я описал, которых становилось все больше и больше. Плюс “судьи Майдана”. Взаимное раздражение росло – и в итоге все свелось к информационному обмену в стиле “сам дурак”.
Это совершенно ненормальная ситуация была, с моей точки зрения. Общественный совет – это же тоже инструмент. Инструмент, созданный для того, чтобы помогать комиссии. Но ВККС почему-то решила, что ОСД – это не помощник, это такой злой, не очень грамотный и противный прокурор, а комиссия – это такой мудрый, честный и беспристрастный суд, который будет оценивать то, что дает совет. Хотя на самом деле комиссия и совет должны были быть союзниками, единым целым. Плюс некоторые члены комиссии, например, из числа избранных съездом судей, говорили о том, что должны защищать судей. Конечно, кто же об этих бедных судьях позаботится?
Ну зачем с таким настроением вообще идти в эту комиссию? Я не хочу никого обидеть, но, например, когда член комиссии говорит, что он так и практически не нажил на этой должности врагов, а в основном приобрел друзей, у меня вообще возникает вопрос о том, чем ты тут занимался и зачем ты сюда пришел? Очищение и обновление проводить?
– Нужно, чтобы ненавидели и боялись?
– Мы должны были прийти в ВККС для того, чтобы нажить врагов – а как иначе что-то менять, если никого не обидеть и не расстроить? Желательно, чтобы врагами, причем естественными, нас считали все, у кого неладно с правосудием или имуществом. Тогда можно говорить о том, что ты классно поработал. Да, не любили бы, но уважали. А сейчас вообще черт-те что получилось – и любви нет, и уважения особого нет, и страха нет. Страха правильного, от неотвратимости дисквалификации. А вышло, что очень многие нагрешили, но остались безнаказанными, некоторые даже возвысились.
Но были и так называемые ситуации “вынужденной ошибки” или, если хотите, исключительно негативного выбора, когда есть только плохие и еще хуже. И есть целые регионы на самом деле, где только так. Просто потому, что селекция происходила вот таким путем. Кстати, Киев, наверное, не самый худший в этом смысле.
“Я ХОТЕЛ ДЛЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОВЕТА ДОБРОПОРЯДОЧНОСТИ АБСОЛЮТНОЕ ВЕТО”
– Если члены комиссии в большинстве были настроены лояльно, что могло так испугать судей Окружного админсуда Киева, что они под разными предлогами избегали квалифоценивания?
– Видимо, они понимали, что даже на том фоне, который есть, они выделяются. Ну, все же знают свою историю, правда? И все знают, какая часть этой истории может стать видимой.
В прошлом году они написали нам письмо о том, что чрезвычайно загружены, и поэтому просят перенести оценивание. Им пошли навстречу, и оценивание перенесли практически на год. Но в этом году начались болезни. Правда, до того момента они успели вынести ряд резонансных решений.
– Если говорить в целом, а не только об этом суде, скандальные решения в принципе учитывались при оценивании судей?
– Комиссия, к сожалению, заняла интересную позицию в этом смысле: мол, мы не оцениваем судебные решения вообще. Решения должны быть оценены в порядке апелляции, кассации, потому что таковы рекомендации Консультативного совета европейских судей. Но, снова же, можно ведь оценить действия судьи при принятии этого решения. И можно оценить, а была ли в этом решении хоть какая-то логика. Логика как таковая.
– Вы во многом обвиняете комиссию. Но вы же тоже были ее частью. Своей ответственности не ощущаете?
– Я констатирую. И да, я был ее частью – и конечно, меня окутал этот токсичный шлейф, буду еще долго его развеивать. И да, я несу полную ответственность за то, что стыдных случаев многовато, ситуацию переломить не удалось, а тенденция в итоге выродилась в негативную. С другой стороны, даже если взглянуть на результаты голосований, в том числе во время конкурса в Верховный Суд, посмотреть хоть несколько знаковых собеседований в YouTube, то, наверное, будет заметно, что кто-то держался особняком. От начала и до конца. Кто-то просто пришел с широко раскрытыми глазами, с ошибочным ощущением, что в 2014-2015 годах мы все примерно одинаково пережили, поняли, пропустили через себя, ощутили боль, потери Революции достоинства, потери войны. Что все мы искренне хотим глубоких перемен и постараемся сделать так, чтобы действительно очистить судейский корпус, перезагрузить систему. Что никому не хочется плевков в спину. Это ощущение длилось примерно полгода. По большому счету, первые полгода мы были сосредоточены на вопросах процедуры, на всяких очень формальных вещах. И вот эти разные жизненные установки, они еще не были настолько видны. Хотя уже было примерно видно, кто насколько глубоко понимает предмет, кто насколько понимает цель и предназначение тех или иных норм.
Я ведь в ВККС взялся не из воздуха. До того участвовал в создании законодательства, которое и стало основой реформы. Сначала был в Конституционной комиссии наблюдателем-консультантом, назначенным по предложению международной неправительственной организации DRI, причем участвовал в работе рабочих групп не только по судоустройству, но и правам человека, децентрализации. Потом меня приглашали на заседания Совета по судебной реформе, когда готовился закон “О судоустройстве и статусе судей”. Заседаний, на которых мне нечего было сказать по каких-то там спорным вопросам – их просто не было. Все обсуждение прошло у меня перед глазами, я в нем активно участвовал, подавал устные и письменные предложения. В каких-то случаях настоять на том, что считал верным, не удалось – где-то в половине, наверное. Я, например, хотел для Общественного совета добропорядочности абсолютное вето. Да, ОСД тоже перегибал палку, было дело, но тем не менее.
– Что значит перегибал? Манипулировали информацией?
– Я бы не назвал это манипуляциями, я бы назвал это каким-то излишним пуризмом. Например, был случай, когда судья пыталась подать электронную декларацию, прошла все стадии, НАПК подтвердило, что она предпринимала все необходимые действия. Но ей не удалось поставить электронную подпись. Ну о’кей, я не считаю, что за это можно увольнять. Общественный совет почему-то увидел это так. Но, конечно, этот случай нельзя считать показательным. Более показательно, когда предлагали увольнять тех, кто до электронного декларирования не показывал какое-то имущество, а потом начал. Но ведь здесь довольно очевидно отсутствие намерения что-то скрывать.
Знаете, в чем комиссию сложно упрекнуть? В том, что она запорола всех лучших и протянула на должности всех уродов. Нет, значительное число лучших – из тех, по крайней мере, кто приходил на конкурсы – они по праву заняли должности. Были, конечно, какие-то несложившиеся истории. Я, например, в том же Высшем антикоррупционном суде хотел бы видеть судью Брегея. Хотя бы потому, что в силу его психологического портрета он просто не сможет молчать. Такой человек нужен. Он, как мне кажется, был бы возмутителем спокойствия. Если бы там начались какие-то странные движения, он бы как-то манифестировал это. Но не получилось, не прошел он этот конкурс.
– Как вам ситуация с судьей Гольник, которая тоже принимала участие в этом конкурсе?
– Действительно, судья, в случае привлечения к дисциплинарной ответственности, по закону год не имеет права принимать участия в конкурсах. С другой стороны, судья Гольник – изобличитель. И есть норма в законе о противодействии коррупции, которая защищает изобличителя. Я считал, что такой нормой закона эта судья защищена, что эта норма здесь специальна и приоритетна. Но такая точка зрения не получила поддержки большинства – Гольник на конкурс не попала.
“ЕСЛИ Я ВИЖУ СУДЬЮ, У КОТОРОГО УРОВЕНЬ IQ 70, А 70 – ЭТО ПЛОХО РАЗВИТЫЙ ШЕСТИКЛАССНИК, НА КОЙ ЧЕРТ ОН МНЕ СДАЛСЯ В СУДЕ?”
– Андрей, чем вы сейчас занимаетесь? Читала, что вошли в состав Комиссии по правовым вопросам, которая будет реформировать судебную систему.
– Сейчас счастливо прожигаю жизнь (смеется, – авт.). Да нет, устраиваю заново на самом деле, к чему есть не только профессиональные предпосылки. Вакансии просматриваю, хожу на допросы, книжки читаю – две полки отложенного накопилось (ура, преимущественно не юридические), интервью вот даю – в общем, думаю, что делать дальше. Пытаюсь доделать свою табличную систему баллов для квалифоценивания. Еще готовлюсь к работе в новой комиссии по правовой реформе.
– Она будет заниматься только реформой судов или задач больше?
– Среди задач есть и конституционная реформа, и реформа органов правопорядка, и юридическое образование, и еще многое. Может быть, ей еще удастся с правами человека что-то новое сделать. Посмотрим.
Впрочем, президентские законопроекты по судебной реформе уже парламентом рассматриваются, а президентская комиссия по этой реформе еще ни разу не собралась. Кроме того, состав рабочей группы по судебной реформе местами более напоминает “переговорную площадку”, нежели рабочую группу, ориентированную на создание продукта. Уж слишком много видных людей судебной системы и членов того же ВСП, ну и “теней темного прошлого” хватает. Я – не тень, если что (смеется, – авт.).
В целом поддерживаю то, что предлагается в “Повестке дня реформы правосудия” от общественных организаций. Плюс есть еще несколько структурно-организационных предложений по реформированию, например, той же Государственной судебной администрации.
Есть также идеи по изменению процедуры квалифоценивания. Я бы хотел начинать его с тестов IQ. Этот тест простой, он легко администрируется. Это недорого и быстро – час-полтора времени максимум. И все проверяется в автоматическом режиме. Зачем с человеком дальше разговаривать, если все его знания положены на нестойкую систему нейронных связей? Если я вижу судью, у которого уровень IQ 70, а 70 – это плохо развитый шестиклассник, на кой черт он мне сдался в суде?
– Многих судей, проходивших квалифоценивание, больше пугали психологические тесты. Но в итоге они получали вполне нормальные баллы. Как вы оцениваете этот этап? Он важен?
– Конечно, важен, это же этап устранения рисков до возникновения их последствий. Он, при нормальном применении, более чем важен.
Кстати, странно, что судей их тест IQ не пугал. Видимо, потому, что его значение в общей структуре оценки достаточно нивелировано. Но мне порой было страшно видеть результаты.
Очень многие получали хорошие баллы за психологические тесты, высокие. Но их в большинстве своем отличало одно маленькое “но”. Они “пролетали” по шкалам валидности. Например, в тесте MMPI-2 есть 4 шкалы валидности с разными субшкалами. И если ты начинаешь давать социально желательные ответы, саморепрезентацией излишней заниматься, попросту – врать, чтобы понравиться, пролет по шкалам валидности неминуем. С моей точки зрения, людей с такими показателями надо было дисквалифицировать за вранье, а их пропускали, причем часто даже без поправки на то, что результаты – дутые.
Ведь всех предупреждали: к психологическим тестам нельзя готовиться – раз. Даже проходить их чаще, чем раз в полгода нельзя – два. А судей к тестам готовили: чтобы набрать высокие баллы, но – и это важно – пренебрегая шкалами валидности. Один даже чуть ли не в письменных пояснениях признался – или в устных, я не помню, – что их готовили. Приезжал какой-то человек и им прямо в суде рассказывал, как эти тесты проходить. Потому и результат такой.
– Вы поднимали этот вопрос публично? Как отреагировали коллеги?
– Я добился максимум того, что в нашей коллегии мы срезали за это 30 баллов. Но даже так делали не все. Хотя можно бы резать и 200 сразу, и за этику, и за добропорядочность. Нельзя врать работодателю.
– Бывший замглавы ВККС Станислав Щотка как-то признался, что тоже проходил тесты. Вы не пробовали?
– В июне прошлого года я прошел весь комплекс тех же тестов личных морально-психологических качеств и общих способностей, что и судьи. В той же компании, что тестирует судей, по той же процедуре. Чтобы понимать, что имею право чего-то требовать от других. Оказалось, имею.
– Как результат?
– Если говорить об IQ, то, конечно, можно бы получше. Но я хотел себя увидеть “в деле” и ввел в обычное рабочее состояние, т.е., где-то по 3 часа сна 3 дня подряд. Естественно, в этой ситуации падает абстрактный компонент (набрал 108 баллов), поскольку воображение уже дается с трудом. Не зря, у пилотов, которым важно уверенно воспринимать все измерения пространства-времени, за что и отвечает абстрактное мышление, обязательны 8 часов сна и 10 отдыха – в целом.
Вербальный компонент более-менее (123 балла), он более стабилен при сильной усталости. Просел за счет абстрактного, итого – 116 баллов. Это высокий уровень, но это хуже, скажем, чем 10 лет назад с нормальным сном. Значительно хуже, баллов на 20-25.
– Это IQ, а вообще?
– Стану чуть менее интересен оппонентам – опубликую. И да, у меня высокая стрессоустойчивость (улыбается, -авт.). А вообще, психологические тесты показали высокий уровень проявления в личной компетентности, профессиональной этике и добропорядочности, очень высокий – в социальной компетентности. Хорошие баллы по нашей системе, где-то 310 из 400, очень даже конкурентные. Подчеркну: без “пролета” по шкалам валидности. Но, например, обратил внимание на средние дисциплинированность (кто бы сомневался!) и уважение к людям. В последнем случае – с пометкой психолога, что человек относится ко всем с доверием и дружелюбием, но довольно быстро разбирается в том, с кем имеет дело, и меняет отношение соответственно.
– Вы вообще циник по жизни?
– Моя психолог почему-то говорит, что идеалист. Хотя скорее стоик. На самом деле это не цинизм – называть вещи своими именами. Просто привыкли, когда плохо, начинать рассказывать какие-то сказки.
“БЫЛО БЫ ХОРОШО, ЕСЛИ БЫ ВККС РАЗДЕЛИЛИ НА ДВА ОРГАНА”
– Сейчас в рамках предстоящей реформы много говорят о перезагрузке ВККС. Какой вы ее себе представляете, хорошо понимая, как работает орган?
– На мой взгляд, было бы хорошо, если бы ВККС разделили на два органа: один бы провел оценивание судей на соответствие, а второй – конкурсы в высшие специализированные суды, апелляцию, кассацию и отбор судей первой инстанции. Идея с участием международных экспертов в отборе членов Комиссии хороша, но их непосредственная работа в Комиссии, хотя бы для конкурсов в Верховный Суд, была бы еще лучше. Кроме того, мне не очень нравится мысль о реформировании ВККС с участием ВСП без реформирования самой ВСП. Конституция не воспрещает принять закон о проверке профессиональной этики и добропорядочности членов ВСП теми же международными экспертами. И вот тогда уже приниматься за ВККС. Мой опыт также говорит о том, что в ВККС надо говорить скорее не о сокращении, а об увеличении состава, если мы хотим параллельно выполнять все необходимые процедуры.
– А что делать с правилами оценивания: сохранять или менять?
– Начинать, как я уже говорил, с оценки IQ – это потребует изменения закона. Я ведь не очень странного хочу: чтобы дураки не судили? Максимально формализировать до табличной формы, где только это возможно, установив четкую систему базовых и штрафных баллов.
Очевидно, что отсутствие недостатков – это не высший балл по критерию, а несколько ниже, высший должен даваться за достижения, поступки. Очевидно, что каждая тысяча гривен, которая не задекларирована или не нашла объяснения, должна иметь четкий эквивалент в штрафных баллах. Очевидно и закреплено в Конституции, что это судья во всех случаях обязан доказать соответствие имущества и расходов доходам. Очевидно, что ряд судебных решений из прошлого должны быть табуированы как имеющие репрессивный характер, а те, кто их выносили, должны покинуть профессию. Очевидно, наконец, что роль общественности, того же Общественного совета добропорядочности, должна быть усилена, поскольку без поддержки общества судебная власть никогда не станет сильной. Это подразумевает пересмотр кадровых решений, принятых вопреки негативным заключениям ОСД, желательно – с участием международных экспертов, что позволит определить, чей подход был ближе к существующим мировым стандартам.
И, повторюсь, мне категорически не нравится идея, что есть более мягкий стандарт в одной ситуации и более жесткий – в другой. Ведь речь идет об одной и той же категории лиц – судьях, с единым статусом, с едиными требованиями. А значит стандарт тоже должен быть единым для всех.
Хочу еще сказать, что нынешний закон вообще не позволяет оценить прошлое, этичность и добропорядочность кандидата, только входящего в профессию, при отборе в первую инстанцию. С этим нужно что-то делать. Фильтр на входе всегда лучше, чем последующая выборочная очистка в дисциплинарных процедурах.
Мы не должны искать идеального судью, потому что можем не найти никогда. Но мы должны сделать судью максимально свободным от рисков, материальных, “родственных”, психологических – любых. И только тогда можно будет говорить о настоящей судейской независимости. Она далеко не только зарплатой и гарантиями измеряется, а в первую очередь – границами внутренней свободы поступать разумно и справедливо.
Татьяна Бодня “Цензор.НЕТ”
Фото: Катерина Лащикова, для “Цензор.НЕТ”
Источник
