Коррупция, наркотики и суицид на “зоне
04.06.2019
На территории Николаевской области расположены пять исправительных колоний, где осужденные отбывают наказание за совершение каких-либо преступлений. Среди них две имеют значительное отличие – Ольшанская и Казанковская – в них содержатся те, кто ранее уже был судим. Последняя, к слову, расположена рядом с Новоданиловским гранитным карьером, что, как выяснилось, является дополнительным преимуществом в незаконной прибыли для начальства.
Уголовно-исполнительные учреждения едва ли не каждый день отчитываются о том, в каком количестве и что было изъято во время обыска или при попытке передачи, например, какого-то наркотика. Но все прекрасно понимают, что оборот незаконных веществ, несмотря на эти «превентивные» действия, велик. Различные ведомства задействуются для задержания преступников, проводят различные следственные действия, доказывают в суде их причастность к преступлению, а в колониях, где они должны отбывать наказание, заключенные имеют все то, что и на свободе, а то и больше.
Редакция «Преступности.НЕТ» пообщалась с экс-начальником отделения социально-психологической и воспитательной службы Казанковской колонии Дмитрием Григорьевым, а также бывшим заключенным Анатолием, который отбывал наказание в этом учреждении. Они рассказали о том, как работает «механизм» сбыта незаконных веществ, за что осужденные платят сотрудникам колонии и какие моменты замалчиваются начальством учреждения.
Д. Г.: Я лейтенант внутренней службы. Около 10 лет я прослужил в этой системе – прошел весь путь от младшего сержанта до лейтенанта. Сколько я служил, всегда придерживался закона, несмотря на условия. Никто не может меня обвинить в коррумпированности, что я у кого-то из заключенных что-то там «выбивал», требовал или вымогал. Но именно с этими условиями я столкнулся последние два года, когда проходил службу на должности начальника отделения в Казанковской исправительной колонии.
После того, как я поехал в эту колонию на повышение, на офицерскую должность, я оказался там, где с заключенных фактически вымогают деньги за закрытие норм по граниту, по камню, который якобы добывает колония. То есть это фактически вымогательство, требование, чтобы этим занимались все начальники отрядов. Содержанием заключенных никто не интересуется, переживают только за то, чтобы при предстоящей комиссии был порядок: все побелено, чисто и красиво. Приезжающие комиссии смотрят на это все. Перевоспитанием осужденных, их дальнейшей участью, пребыванием, никто не интересуется.
Сама колония переполнена наркотическими средствами. Неофициально есть осужденные, которых называют «барыгами» – их все знают. Они спокойно торгуют наркотиками, а кто хочет, может приобрести для себя все, что угодно в пределах колонии. Сами наркотические средства попадают с негласного согласия администрации через комнату приема-передач. Есть и другие пути. В самой колонии «крутятся» большие деньги, которые идут на руководство. Каждый заключенный, который там пребывает, должен платить за то, что он там только пребывает. Как мне пытались на протяжении двух лет службы объяснить мои начальники очень просто и прямо: «Зек должен страдать. Или финансово – платить деньги, или физически – сидеть на ШИЗО (штрафной изолятор, – ПН)».
То есть от меня требовалось писать на них рапорты, предъявлять требования, усугублять положение. Фактически все сводится к тому, чтобы просто вымогать у заключенных деньги. Когда все поняли, что я этим заниматься не буду, на меня начали писать выговоры, «зажимать» по службе и доводить до увольнения «по негативу». Избежать этого мне удалось только потому, что пришлось обратиться в Одесское межрегиональное управление (по вопросам исполнения уголовных наказаний и пробации Министерства юстиции, – ПН). Только благодаря этому я смог уволиться без негативной статьи.
А.: Я сидел в местах лишения свободы по статье 185 части 3 («Кража, соединенная с проникновением в жилье, другое помещение или хранилище или причинившая значительный ущерб потерпевшему»), так в моей жизни произошло. Я тоже был участником этих событий и был поражен и удивлен этому беспределу, который творится в колонии. Это ужас и шок. Если бы вы знали всю сущность того, что происходит там, у вас бы, наверное, волосы повылазили там, где они не растут.
ПН: Вы говорите об условиях содержания или о коррумпированности этой системы?
А.: Об условия, о коррумпированности – вообще обо всем. Есть столько всего рассказать.
Д.Г.: В следственном изоляторе (до службы в Казанковской колонии Дмитрий работал в Николаевском СИЗО, – ПН) имели место и случаи того, как помимо прочего заключенные получали лучшие условия содержания.
ПН: Как это происходит и с кем нужно договариваться?
А.: Для этого есть специально обученные сотрудники.
Д.Г.: Человека ведут в старшинскую, приходит представитель администрации, проводит с ним беседу, во время которой ему объясняют, что от него хотят.
ПН: А какие выдвигают условия для того, человека перевести в камеру с лучшими условиями? Какая цена вопроса?
Д.Г.: Я, к сожалению, не знаю за следственный изолятор. В настоящее время Николаевское СИЗО возглавляет Сергей Шамшура – человек, который служил раньше и в отделе надзора, и возглавлял оперативную часть. Сейчас в следственном изоляторе тоже есть много недостатков, с которыми надо бороться. Сколько там брали и кому платили, я назвать не могу, потому что этим не занимался никогда. Но то, что такие случаи имеют место – действительно. Я слышал, что даже телефонами там разрешали пользоваться за то, что подследственные платят. Уже когда проходил службу в колонии, мне заключенные сообщали о том, что есть определенные сотрудники, которые даже сейчас служат в следственном изоляторе и предлагают пользоваться телефонами за ежемесячное материальное вознаграждение.
ПН: Это и при руководстве Романа Цыбули было? (экс-начальник Николаевского СИЗО, которому в июле 2018 года сообщили о подозрении в получении неправомерной выгоды и уволили с должности, после чего он устроился в Ольшанскую исправительную колонию, – ПН).
Д.Г.: Те сотрудники, которые этим занимаются, служили и при нем, и сейчас. То есть такие не единичные случаи имеет место. Хотя в большинстве случаев с этим надо бороться, но не каждый может и не каждый хочет. Наша система терпит постоянные изменения, реформы, на которые не всегда хватает средств. Требования руководства сводятся к тому, чтобы был порядок, как внутри, так и внешне. И больше интересует внешний порядок – чистота, побелка, покраска. На это все нужны средства. Тех средств, которые выделяет государство, как я понимаю, не всегда может хватать. И условия толкают сотрудников на то, чтобы так получать средства. Когда у человека возникает соблазн получать деньги таким методом, то он часто думает не только за внешнюю структуру пребывания осужденных, он в первую очередь думает о себе. И ставит это на широкий профиль. Я уверен, что эти деньги, которые он получает, они идут как к нему в карман, так и кому-то «наверх».
ПН: Вы сейчас сказали о ремонте, что начальство получает деньги «таким методом», что вы имели в виду? Возможно, на закупках наживается?
Д.Г.: Я этого не могу сказать, потому что я от этих деталей держался на дистанции. Самого Романа Цыбулю я знаю много лет…
ПН: А как вы можете его охарактеризовать?
Д.Г.: Он очень опытный сотрудник, молчаливый, очень разумный. С сотрудниками очень тактичен. Те, кем он себя окружил, привели к тому, что получился хаос. То есть Роман Цыбуля не смог проявить волю к тому, чтобы уволить или переместить по службе тех, кто загнал следственный изолятор в такое положение, в котором он сейчас находится. Нехватка его воли к этому и привела. А потом просто «потек» по этому направлению.
ПН: А потом его задержали по подозрению в получении взяток, собственно.
Д.Г.: Сложный вопрос. С этим еще надо разбираться. И сейчас надо разбираться не только с тем, что произошло в отношении Цыбули, а и с тем, что происходит с полковником Александром Юрьевичем Савенко из 93-й колонии (начальник Казанковской исправительной колонии №93, – ПН). Там вообще коррупция поставлена на широкую ногу. Он официально всем говорит, расписывает нормы гранита.
ПН: А можете подробнее рассказать, как это происходит? Я так понимаю, что осужденный для того, чтобы получать какую-то заработную плату, возможно, выплачивать какие-то взыскания..
А.: Поощрения.
Д.Г.: Осужденного заинтересовать очень легко – ему надо писать поощрение, это как благодарность за работу. Каждое поощрение учитывается при применении льгот, которых всего имеется три.
А.: Какая-то часть твоего срока, и ты быстрее освобождаешься после прохождения комиссии.
Д.Г.: А последняя льгота – условно-досрочное освобождение.
ПН: То есть, если они занимаются этими работами, получают определенное количество поощрений, то могут претендовать на УДО?
А.: Конечно.
Д.Г.: Вот этим УДО и пытаются заинтересовать. За УДО тоже берут деньги. В пределах 7-15 тысяч гривен.
ПН: Сколько таких случаев было на вашей памяти?
Д.Г.: Постоянно. Все проходят через это. Есть исключения, когда человек действительно работает на граните за чай, сигареты, еще за какие-то благодарности «долбит» этот гранит, ему действительно пишут поощрение и он действительно освобождается по УДО. Все остальные вынуждены только платить.
А.: Есть такие моменты, когда ты работаешь, у тебя все хорошо, ты идешь на комиссию, тебе предлагают деньги в карман, а ты и не даешь, потому что у тебя все хорошо, и тебя не пропускает комиссия.
ПН: А кто в эту комиссию входит?
Д.Г.: Все инспекторы, офицеры, начальник.
ПН: И начальник колонии, инспекторы в открытую требуют определенную сумму?
Д.Г.: Начальники служб входят в комиссию.
ПН: По фамилиям можете назвать?
Д.Г.: Их можно найти на любом сайте. В первую очередь, это полковник Савенко, его первый заместитель капитан Молчан, начальник оперчасти подполковник Ермоленко, начальник КБО подполковник Матковский.
А.: Мне кажется, там все смены, а их там 4-5. Все полностью. Их надо всех вывести оттуда, уволить с должностей. Чтобы передвигаться по территории лагеря, которая разделена на две части – жилзона, промзона – и если по жилзоне ходить между локациями, как должно быть, нужно платить деньги офицерам, и небольшую сумму, за то, чтобы ты ходил с телефоном. Уже вышел закон, что во всех «лагерях» прекращены работы, а мы работаем и еще за это деньги должны платить. Это абсурд полный.
Кроме этого, на изоляторе в Николаеве сидишь, в камере находятся осужденные, у которых туберкулез, ВИЧ, гепатит, ты с ними ешь, спишь, ходишь.
ПН: То есть нет разграничения для людей, которые болеют туберкулезом, и которые не имеют этих болезней?
А.: Конечно, нет.
ПН: Если говорить о том, как проносят незаконные вещества, телефоны в колонию. Как это происходит?
Д.Г.: Во-первых, в Казанковской колонии все заинтересованы в незаконном получении средств. Как это делается: отправляются деньги за гранит через пополнение «Киевстара», поэтому вся колония, большинство осужденных, процентов 80% имеет свой личный телефон. Если нет телефона, у него есть своя карточка, с которой он звонит родственникам, они скидывают деньги и осужденный за них рассчитывается. Неофициально «работает» осужденный, которому привозят продукцию по завышенным ценам, и он продает в колонии. Если заключенный хочет себе купить яиц, молока, подходит к этому осужденному, скидывает, допустим, 50 гривен за десяток яиц, берет их и уходит. То есть по таким завышенным ценам идет расчет. Почему именно «Киевстар»? Потому что у него есть такая функция, когда обналичиваются средства, которые переводят на карту ПриватБанка. Поэтому у всех осужденных есть телефоны. Если же он не хочет платить деньги, хочет общаться с семьей и не быть никому ничем обязанным, у него этот телефон изымают, и на этом разговор окончен.
Действительно, по закону, осужденные могут пользоваться телефоном, но этот процесс в каждой колонии должен регулироваться. Но как это должно быть – полностью в законе не прописано. В некоторых колониях телефоны осужденных находятся у начальника отряда, а в определенное время заключенный приходит этому к начальнику отряда, берет телефон, позвонил, пообщался с семьей, сдал и ушел. То есть так телефон находится в сохранности, и он им пользуется. В 93-й колонии все осужденные пользуются мобильной связью неограниченно. Изымается телефон только в том случае, когда осужденный отказывается платить.
А теперь самая интересная категория – осужденные, у которых нет возможности платить, у которых нет родных, но они живут роскошно. А все потому, что они занимаются аферами. Все знают, что это аферисты, вся администрация об этом знает. Они, используя мобильную связь, телефоны с выходом в интернет, занимаются мнимой продажей дизельного топлива, медицинских книжек, еще какими-то услугами. И за это они получают деньги на свои карточки или расчетные счета. Все эти осужденные тоже покрываются начальством. То есть их нельзя трогать, к ним нельзя без ведома руководства предъявлять какие-то претензии. И когда я некоторым из этих осужденных пытался сделать законные замечания, то на меня сразу оказывалось давление. Одного из таких аферистов я однажды привел на комиссию. Тогда ко мне были претензии, что я не так составил документы, что-то не написал, что сразу привел на комиссию, а надо был постепенно: начать воспитательную работу, разговаривать. Они сами подсказывали ему, как против меня бороться. Говорили ему, что он должен делать, чтобы я не мог на него повлиять, надавить. То есть это человек администрации, который занимается аферами, а его покрывают.
ПН: То есть можно сказать, что на территории колонии существует что-то по типу ОПГ, в которую входят и сотрудники администрации, и собственно заключенные?
Д.Г.: Не совсем ОПГ.
ПН: А как вы можете это назвать?
Д.Г.: Это взаимосвязь, когда сотрудники администрации руками осужденных получают деньги за то, что те занимаются аферами. Человек, который сидит в колонии, у него на воле нет ни родных, ни близких, никого, но у него есть покушать каждый день, есть интернет, телефон, телевизор, все блага.
ПН: Наркотики, алкоголь в том числе?
Д.Г.: Наркотики – в первую очередь. Без проблем. Алкоголь – по возможности, здесь строго. Это не всегда допустимо, потому что человек, который находится в состоянии наркотического опьянения, он контролируем, а пьяный человек – неконтролируем. Поэтому с алкоголем там очень дозировано, нужно быть очень аккуратным.
ПН: А как проносят наркотики? Зачастую пенитенциарные учреждения рапортуют о том, что при обыске изъяли такое-то количество алкоголя, дрожжей, марихуанны и прочее.
Д.Г.: Действительно изымают алкоголь – брагу, которую заключенный «намутил». Это делается только для «показухи», чтобы показать, что такое происходит.
Недавно в Казанковской колонии умер один из осужденных, но точная причина смерти мне неизвестна – или передозировка, или алкогольное опьянение, но кажется, что первое. То есть такие случаи, когда человека откачивают от алкогольного или наркотического опьянения, они часто происходят. И происходят они не случайно. Во-первых, у осужденных есть полная свобода, возможность получать наркотические средства. Они имеют к этому свободный доступ. Главное, чтобы могли рассчитаться «Киевстаром» или другим способом за эти наркотики.
ПН: Вы только что сказали о том, что в колонии умер мужчина. Прокуратура как-то на это отреагировала?
Д.Г.: Мне это пока неизвестно. Я не могу ничего сказать.
ПН: Пока вы были на службе, были случаи смертей в колонии?
Д.Г.: Точно не припомню, но тяжелые случаи были.
ПН: В каком плане тяжелые?
Д.Г.: Когда человека долго приводили в чувство.
ПН: Это передозировка или, например, избиение?
Д.Г.: Передозировка. А если говорить о том, как проносятся средства, то первое, как говорят заключенные: «если мне что-то понадобится, для меня нет проблем. Я знаю, к кому из сотрудников подойти, сколько ему предложить, и он за это мне принесет». Кроме этого, как я говорил ранее, есть «каста» осужденных, их вся «зона» знает – это барыги, которые эти наркотики продают.
ПН: А кто их им приносит?
Д.Г.: Наркотики им не приносят, они к ним попадают через комнату приема-передачи. Там не все посылки досматривают – по указанию свыше говорят, какую посылку досматривать, а какую не досматривать.
ПН: То есть за определенную сумму какую-то посылку не досматривают?
Д.Г.: Это налаженный механизм. Там нет расчета в конкретной сумме. Это система.
А.: Наркотики разделяются на два вида: который вредит человеку, и который не вредит. Который вредит и от которого человек сходит с ума, и за свои поступки и деяния не отвечает, из-за него страдают другие люди. На этот наркотик наложен запрет определенными людьми, находящимися в тех местах. Но некоторые, как говорится, наркоманы, не понимают этого и заносят себе этот наркотик, и получается, что там творится беспредел.
ПН: Слышали ли вы, что в прошлом году на майские праздники в Николаевском СИЗО подследственные устроили беспорядки? И знаете ли вы, как там проходят праздники? Была информация о том, что там были и мангалы на улице, и мясо жарили прямо во дворе. Определенная каста. И «празднование» было с молчаливого согласия администрации.
Д.Г.: Что касается тех бунтов, которые были в следственном изоляторе, то я могу уточнить, что это следствие той деятельности, которое провело руководство следственного изолятор. Были старослужащие сотрудники, которые постепенно начали увольняться. В тот момент я говорил, что рано или поздно начнутся бунты. Рано или поздно начальник попадет в сложную ситуацию. Действительно, когда я перевелся в колонию, остальные старослужащие сотрудники поувольнялись, началось то, что началось происходить. Почему это началось, могу объяснить так: если все делать строго по закону, это усложнит всем жизнь. Строго по закону никогда делать нельзя, иногда надо в каких-то допустимых мерах от закона отступать, потому что в законе всего прописать невозможно. Но когда используют этот механизм для личной выгоды, когда руководство берет у заключенных деньги, позволяет им очень много, а потом младшим инспекторам говорит: «Идите устраняйте, наводите порядок, это все ваши недостатки». Если у заключенного берут деньги, разрешают пользоваться телефоном, дают полную свободу, а потом винят инспектора, который находится на посту, что он не изъял телефон, не смог справиться с заключенным, из-за этого начинается недоразумение. То есть наверху берут деньги…
А.: А «нижним» говорят: «Идите и забирайте».
ПН: Все-таки, что касается этого весеннего бунта…
Д.Г.: Это было закономерное стечение обстоятельств, та политика, которая пошла.
ПН: О чем конкретно идет речь? Как это все произошло? Вы знаете какие-то подробности?
Д.Г.: Меня на тот момент уже не было, но я предвидел это заранее. Тот момент, когда произошел бунт в Николаеве, и я и другие старослужащие сотрудники говорили, что рано или поздно будет в Николаевском СИЗО бунт, и он произошел. Произошел почему? Потому что руководство, администрация следственного изолятора сильно много разрешила заключенным за свою какую-то выгоду, которую получала и при мне во время службы.
А.: Бунты были и неоднократно. И когда я уже по второму сроку был тоже. По всей видимости, большая вина администрации, поскольку они не дают.
Д.Г.: Я могу сказать причину того, что произошло в следственном изоляторе. Причины этого бунта сокрыты намного глубже, чем можно себе предположить. То есть это был конфликт «наверху». Конфликт почему – раньше следственный изолятор возглавлял подполковник Шульга. Когда он уходил, на его должности все предвидели Шамшуру, все его поздравляли, говорили, что он теперь будущий начальник следственного изолятора. Шамшура на тот момент был начальником оперчасти. А потом самый интересный и непредсказуемый ни для кого момент произошел – пришли документы из Киева и назначен был начальником СИЗО на тот момент еще майор Цыбуля. Он очень грамотный сотрудник, но он маловольный. И в этот момент, когда получилось так, что на должность начальника СИЗО все видели Шамшуру, а тут пришел вообще со стороны майор Цыбуля, у Шамшуры было разочарование, все это видели. Все видели, какой он ходил суровый, требовательный, он держал себя в руках. Он человек хладнокровный и разумный. На тот момент он возглавлял оперчасть. Дальше пошли интересные процессы: сколько находился на своей должности Цыбуля, столько не расставался с мыслью занять его должность Шамшура. Но это мое мнение. И вот все проблемы начали возникать, в первую очередь, вопросы к оперчасти. Пострадал начальник, полковник Цыбуля.
ПН: Кто-то хотел сдвинуть Цыбулю с должности?
Д.Г.: И Цыбулю сдвинули. За то, что произошло. За эти бунты, проколы надо было снять не только начальника СИЗО, но и уволить всю оперчасть, всех, кто занимался оперативной работой, нужно было уволить сразу же.
ПН: Что можете сказать о том, как происходят бунты? Договариваются между собой, чтобы выйти..
А.: Конечно. Все созваниваются, в каждой камере есть телефон, и как только «милиция» превышает свои нормы и осужденным это не нравится, подследственные, которые «сидят» на изоляторе..
ПН: А каким образом превышают свои «нормы», полномочия?
А: Где-то, скажем так, вышестоящим людям, которые сидят там при своих понятиях, где-то у них есть конфликт с «милицией», и они дают своего рода знак, все об этом потом знают, созваниваются, и все, и начинают все бунтовать.
ПН: А если говорить более конкретно о том бунте, который произошел, и при обыске были найдены запрещенные предметы.
Д.Г.: Необходимо поднять вопрос, как эти запрещенные вещества вообще попали в следственный изолятор. Это, в первую очередь, недоработка оперативно-розыскной службы. Как оперативные сотрудники могли не предвидеть этот предстоящий бунт? Как они могли это допустить? Из-за того, что произошло такое стечение обстоятельств, все вылилось этими бунтами. Так получилось, что до сих пор, если в СИЗО что-то запрещенное находится, как оно туда попадает.
ПН: Вот мангал как мог туда попасть?
Д.Г.: Только с разрешения руководства. Я догадываюсь, но не могу сказать об этом с полной уверенностью. Мангал могли туда пропустить только разве что представители офицерского состава, но никак не младшие инспектора и старшины. То есть все младшие инспекторы, прапорщики, сержанты и ниже, когда заходят в следственный изолятор, их досматривают и только тогда они заходят на территорию. Мангал – предмет большой, поэтому, судя по всему, он туда попал с помощью тех людей, которые должны заниматься предотвращением попадания этих предметов. Это в первую очередь оперативные отделы.
ПН: А алкоголь на праздники?
Д.Г.: Алкоголь на праздники тоже имеет место, к сожалению.
ПН: Это, как и с телефонами и наркотиками, передается через комнату приема-передачи, либо им открыто из администрации за определенную сумму?
Д.Г.: И так, и так, без разницы.
ПН: Если говорить об алкоголе, о какой сумме идет речь, например, чтобы бутылка спиртного попала к заключенному?
А.: Так и не сказать. У каждого по-разному.
ПН: У каждого?
А.: Все, что ты хочешь, любая прихоть осужденного – это второе наследие прихоти старшего инспектора, который там работает. Все, что из администрации, у кого-то есть какая-то проблема: нужно покрасить потолок в кабинете, плинтус, поставить евроокна. Вот он говорит: «Мне надо евроокна, они стоят 15 тысяч. И делай, что хочешь». А ты уже дальше для себя решаешь и можешь перевести деньги в этот же вечер. По-разному договариваются. Просто я не могу одного понять, почему одним людям разрешены и наркотики, телефоны, то ладно, прихоть, все для людей, но почему администрация относится так: у кого есть деньги, они относятся хорошо, а с теми, у кого нет ничего и они сидят, как сироты, одинокие, заброшенные, а еще инвалиды есть, без рук, без ног…
ПН: К ним отношение намного уже?
А.: Вообще намного хуже.
ПН: В чем это проявляется?
А.: Нет специального обращения. Например, чтобы прийти в больницу, нужно, чтобы к тебе пришел врач и дал тебе какие-то определенные лекарства, потому что у тебя по существу все болит, то такого нет. Вообще ничего нет.
ПН: Как формируется иерархия заключенных «на зоне»?
А.: Есть определённая масса людей, которая по своим «мастям» находится у власти.
ПН: Если говорить конкретно о 93-й колонии.
А.: Эти люди поставлены по «статуту», там целая система, которую никак не сломаешь. Все эти азартные игры, разделения на общее, есть свои какие-то понятия, свой мир. Весь этот сбор общей суммы денег, чая, продуктов – все разделяется на другие «зоны», «лагеря» и распространяется на всех людей, независимо от «мастей». Все с этим нормально, но есть одно «но».
ПН: Какое?
А.: Когда ты играешь в азартные игры..
ПН: У вас это были карты?
А.: Нарды, карты, лото. Последнее – это вообще интересная такая игра, я играл каждый день, мне понравилось. Каждый месяц проходит «турнир», даже в Николаевском СИЗО, в 93-й.
ПН: Что турнир подразумевает и что из себя представляет?
А.: Лото такое. Как обычная лотерея. Цена билета начинается от 100 гривен и выше. В каждой камере по 10 человек и с каждого по 100 гривен.
ПН: А кто собирает деньги?
А.: Для этого есть специально отведенные люди, только непонятно, кто.
ПН: Люди среди осужденных или сотрудников?
А.: Сотрудники.
ПН: То есть они предоставляют эти игры и собирают деньги?
А.: Это налаженная система, чтобы разобраться, нужно в это все вникать. Мало информации достоверной, чтобы об этом можно было рассказать. Суть такова, что всё есть, все играют, только есть такой момент, что человеку навязывают игру, он этого не хочет. И когда человек не по своей воле начинает это делать, и у него что-то не получается по итогу, он проиграл или еще что-то, то он совершает суицид.
ПН: Сколько на вашей памяти было случаев суицида?
А.: Десятки.
ПН: В СИЗО или в колонии?
А.: И в СИЗО, и в колонии.
ПН: Именно из-за проигрыша?
А.: Конечно.
ПН: Тогда вопрос к Дмитрию: кто-то нес за это ответственность?
Д.Г.: Такие вопросы пытаются решить без того, чтобы кого-то привлекать к ответственности.
ПН: Этот вопрос «заминается» и на этом всё?
А.: Это как пойти за хлебом. Тоже самое. Никому не важно, что с тобой происходит, главное – давать деньги.
ПН: В случаях суицида должна быть реакция правоохранительных органов.
Д.Г.: Есть много того, что должно быть, но этого нет.
ПН: Никто не выезжает на место, не контролирует это, абсолютно ничего?
А: Нет. Самое печальное – комиссии. Когда она приезжает, все налажено, но непонятно, каким образом это налаживают. А так, чтобы заехать, когда комиссии нет, тогда будет интересно. Чтобы никто не знал, что будет проверка. И они заводят на комиссии в такие места, где все налажено. А вот если заведут в такие места, там, где люди сидят так жестко, в таких условиях, просто ужас.
ПН: То есть для комиссии показывают красивые и ухоженные камеры?
А.: Да. В 93-й человек работал, вот я работал, например, весь свой срок. Меня заставляли за этот камень платить, начальник отряда сначала первые полгода требовал деньги, я ему платил-платил, потом мне это надоело, я сказал, что не буду больше платить. Меня сначала посадили на 15 суток (в штрафной изолятор, – ПН), потом я начал работать, зарабатывать, у меня якобы на какой-то книжке была определенная сумма, но по концу, как и у всех остальных, когда ты освобождаешься из лагеря, то тебе эти деньги просто не выдают. А именно заставляют тебя написать заявление о том, что ты списываешь деньги им.
Д.Г.: Да, это правда. Администрация вынуждает осужденных 93-й колонии списывать средства. Иногда доходит до маразма – человек списывает 7 тысяч гривен своей зарплаты, которую он заработал, долбя камень, потом пишет заявление с текстом «Прошу выдать мне 30 гривен на проезд». Как он может списать с себя 3-7 тысяч гривен, а потом тут же писать заявление, чтобы ему выдали деньги на проезд до Николаева. Как это может быть? До такого маразма доходит действительно. Первое: списываются средства. Второе: осужденных принудительно заставляют работать. Третье: с них выбивают деньги за гранит, за камень. Четвертое: эти комиссии по УДО, когда проводят, когда материал уходит в прокуратуру, суд, их автоматически подписывают. Потому что у полковника Савенко с Казанковским судом и прокуратурой тесная взаимосвязь. У него там все налажено, все нормально. И когда решен вопрос УДО, когда человек заплатил деньги, все знают, что он пойдет на условно-досрочное, что там этот вопрос рассматривается. Если в Николаеве судья получил документы на вынесение решения о том, чтобы человека отпустить на УДО, рассматривают каждый нюанс и спрашивают, за что ему выписаны поощрения, то в Казанковском суде вопрос решается очень быстро – уже автоматически решено. Все на уровне Казанки, села Новоданиловки схвачено.
ПН: Есть у вас информация, кто из сотрудников прокуратуры и судей в этом фигурирует?
Д.Г.: На прокуратуру я никогда не выходил, моя работа заключалась в том, чтобы смотреть в колонии, по следствию я уже видел, к чему это все идет. Есть осужденные, которые действительно работают, но им не пишут поощрения. Вот он работает, старается, приходит к начальнику отряда, а ему говорят, что за поощрение 200 гривен. Каждое поощрение стоит 200 гривен. А чтобы пойти на УДО – сумма от той, которую захочет начальник отряда до максимума. Эти деньги идут до начальника колонии.
При мне был случай, когда начальник колонии собрал всех сотрудников и говорит: «Если кто-то взял у заключенного за УДО деньги, вы подойдите, предупредите. Может вам деньги нужны, так и скажите, а то я же не знаю. Вы на него документы на УДО подготовили, а я ему отказываю, он потом кричит: «За что? Я же за все заплатил». Такое действительно имело место при мне, когда полковник Савенко такое один раз сказал. Единственное, что он не ожидал, что я это запомню и сейчас повторю их здесь.
Кроме этого, я еще хотел сказать, что в отношении осужденных иногда имеют место пытки. Были случаи, что мне стало известно. И тут меня отстраняют от службы из-за конфликта с полковником Савенко, этого заключенного начинают провоцировать, с него вымогают деньги, провоцируют на конфликты. Человек срывается, начинает курить, употреблять, отказывается от работы, потому что его до этого довели. После этого его закрывают на ШИЗО, приковывают наручниками, вешают на дверь и избивают палками. Издевались, оскорбляли, унижали его в очень грубой форме, что я даже повторить не могу. Пройти освидетельствование, чтобы снять побои, ему не дали возможности. Додержали его до последнего на ШИЗО, выпустили, на него оказывалось давление. На данный момент с него внешние побои посходили, но он до сих пор не чувствует концов пальцев на руках из-за тех телесных повреждений, которые он получил от сотрудников, которые применяли резиновые палки и били по всему: по голове, в паховую область, по спине, по почкам. Просто прикалывались. Так себя могут вести только с ведома полковника Савенко. Если он дал команду так делать, то так делали. Фамилия этого заключенного – Яковишен Василий Васильевич. Сам он сейчас отбывает наказание, и я боюсь, что после этого на него будет давление на «зоне», чтобы он отказался от свои слов, что этого не было.
ПН: Были случаи, когда заключенные жаловались в какие-то структуры из-за издевательств?
Д.Г.: Да.
ПН: И какие результаты?
Д.Г.: От всего потом отказываются.
А.: А были такие случаи, когда приезжала проверка, и они умудрялись тайно, пока не видит начальство, высказывать, рассказывать. Но потом к ним сразу же приходили и очень сильно издевались.
ПН: Каким образом? Оказывали физическое насилие?
А.: Закрывали на 15 суток в специальное помещение, сильно били, жестко пытали.
ПН: Можно сказать, что это никак нельзя пресечь?
Д.Г.: Нет, пока там начальником является Савенко, это никак пресечь нельзя. Этого человека надо снять с должности. Надо разобраться с тем, что происходит в этой колонии. Надо направить туда не одну комиссию, пообщаться с заключенными. Сейчас там содержится около 400-500 людей, каждый знает, что с него вымогают деньги, что за то, что он не так повернулся, не так что-то сделал, на него может быть написан рапорт и комиссия отказывается платить за камень. Ничего нет – занимайся аферами, кидай людей на дизельное топливо – и плати начальству. Вот если заключенный сидит, он стабильно колется, я с утра прихожу, а он после вчерашнего под дозой находится, его еще «штормит». Оказывается, что вечером, когда я ушел с работы, он пошел где-то накололся и с утра пришел. У него свободно есть наркотик. Только потому, что он сам, не скрывая этого, мне сказал: «Петрович, я начальнику лично плачу. Я ему лично скинул 140 тысяч гривен».
ПН: За что?
Д.Г.: За то, что начальник дает ему возможность свободно колоться, жить как он хочет.
ПН: В эту сумму не входит плата за наркотики, а только разрешение?
Д.Г.: Только разрешение. И он там делает, что хочет – у него наркотики, телефон.
ПН: И условия содержания у него лучше?
Д.Г.: Он условия эти для себя не может сделать, потому что он все «прокалывает».
А.: Такой кругооборот денег, как в Верховной Раде. Серьезно говорю.
ПН: Вы сказали о кругообороте денег. Конкретнее?
А.: Сумма в месяц или год?
ПН: Для того, чтобы пронести, допустим, 5 грамм амфетамина.
Д.Г.: Это зависит от человека, который лично договаривается. Но зачем ему покупать этот амфетамин, если он может пойти к «барыге» и взять этот наркотик, который свободно заходит по старым каналам на зону.
А.: А на этот наркотик, между прочим, запрет стоит. От «властей», от «блатных».
ПН: «Власти», «блатные», как вы говорите, устанавливают какие-то свои законы в колонии?
А.: Есть определенные наркотики, которые губят человека, а есть те, которые можно употреблять.
ПН: Как идет это разделение на «разрешенные» и «запрещенные»?
Д.Г.: Это там так принято.
А: Сейчас очень много видов наркотиков: миксы, спайсы. Их курят, употребляют.
ПН: И там они тоже распространяются?
А: Все есть. Просто на большинство наркотиков стоит запрет от «блатных», потому что есть такие осужденные, люди ненормальные, становятся агрессивными и делают то, что наложено запретом от самих «блатных».
ПН: А что «они» разрешают?
А.: По большей части ничего.
ПН: А что-то легкое по типу каннабиса?
А.: Можно.
Д.Г.: «Ширь» есть независимо от запрета.
ПН: Что касается алкоголя, тоже запрещают?
А.: Ну да. По поводу этого всего запрет. Все, что может сильно навредить. Там человек дальше не соображает, на него это все давит, и он начинает такое делать, что приходят «правоохранительные органы» и разбираются с «блатными», а «блатные» принимают свои меры. Поэтому ставят запреты, чтобы такого не случалось. Из-за чего это происходит? Когда «зэк» договаривается с «правоохранительными органами», у них бывает что-то не растет, потому «зэк» добавляет денег, как говорится, 140 тысяч – и давай мне все. Тот дает добро, не поставив в известность «блатных» и все.
ПН: Сколько человек находится в одной камере?
А.: В колонии не камеры, там корпуса, бараки, жилые секции. Осужденные просто хотят погреться там, а за каждый «дуйчик» они платят.
ПН: Платят официально или нет?
Д.Г.: Неофициально, это коррупция. Он платит деньги за «дуйчик», чтобы просто согреться.
А.: За что платить, если оно законом разрешено? Вообще не понятно. Что можно говорить, если ты неофициально платишь за свет?
ПН: Сколько?
А.: В месяц 500 гривен.
ПН: С одного человека, который находится в бараке?
А.: Да.
ПН: А вода?
Д.Г.: Вода дается периодически. Но ту воду пить нельзя.
А.: Больше скажу: тот камень, который добывают в промзоне, там радиация. И радиоактивные отходы каким-то образом попали туда. И все, кто там работает, в какой-то степени заражены.
Д.Г.: Замеры радиации никто не производил. Фактически, какой уровень радиации, никто не знает.
ПН: Откуда вы узнали, что радиация там есть?
Д.Г.: Говорили, что когда-то приходила комиссия, давно очень, они с дозиметрами ходили и когда начали приближаться к карьеру, то сказали, что они дальше приближаться не будут, и ушли.
ПН: То есть это никак документально не зафиксировано?
Д.Г.: Никакой фиксации. Сам этот гранит с карьера Савенко продает полякам, в другие места, в Прибалтику продавали. Официально или неофициально – не могу сказать, потому что занимается этим непосредственно Савенко. За эти деньги можно было полностью отстроить и СИЗО, и колонию. Что делает Савенко: формальный порядок, побелка, покраска. Приезжает комиссия, посмотрела, что чисто и красиво. А все это делается за деньги осужденных. Начальник отряда приходит, его задача – повыбивать деньги с них. О чем можно говорить, если сам Савенко ведет неправильную кадровую политику.
ПН: То есть назначает выгодных ему?
Д.Г.: Да. Все, кто его окружает, полностью подконтрольны ему. Не дай Бог, кто-то выскажет слово не то. Мне был объявлен выговор только потому, что у меня в отряде неправильно была сделана побелка – на месяц раньше. Тогда он дал указание оперативному сотруднику, чтобы он посмотрел, что там. Он сказал Савенко, что там ничего не был сделано, хотя ремонт уже был. Начальники отрядов не должны заниматься ремонтом – для этого есть коммунально-бытовое отделение. О чем можно говорить, если начальник КБО по специальности зооинженер? Также там есть два замначальника по социально-воспитательной работе: официальный – старший лейтенант Доценко и неофициальный – лейтенант Ткаченко. Прославился он тем, что негативно себя показал, работая в 53-й колонии, в СИЗО. Приехал в 93-й колонию, у него основная задача одна – собирать с заключенных деньги, чем он сейчас и занимается. Он начал говорить руководству о недостатках в мое службе. То есть команда пошла, что я негативный сотрудник, неугодный Савенко и все службы против меня ополчились.
ПН: Ранее мы обсуждали УДО, что, заплатив деньги, можно выйти из колонии. Какие еще способы есть, чтобы выйти оттуда?
А.: Нет никаких. Только заплатить и выйти из колонии.
Д.Г.: Но можно еще с согласия начальника тихонечко торговать наркотой. Был случай, когда сотрудник, используя свою сожительницу, имея тесные отношения с начальством, дает ей деньги, она эти деньги во время свидания со своим возлюбленным приносит, и дальше эти деньги перемещаются в пределах зоны – к начальнику. Иногда они идут не к начальнику, а к первому заму, а потом уже за «зоной» относит их начальнику.
ПН: Также ранее мы говорили о том, как проносят алкоголь, наркотики, телефоны. Были случаи, когда проституток приводили заключенным?
А.: Любой каприз за ваши деньги.
ПН: Сколько стоит привести с разрешения начальника?
А.: От 5 тысяч гривен.
ПН: Сколько таких случаев было. Пока вы там находились?
А.: Наверное, раз 5-6. Лично видел, как человек ходил.
ПН: И заказывали их, если можно так сказать, «вышестоящие» заключенные?
А.: Нет, обычные. Только если у тебя есть деньги – ты все можешь. Если их нет, то к тебе отношение совсем другое. Если ты простой человек, а по заслугам и поступкам ты можешь быть «вором в законе», но у тебя нет денег, то ты никто.
ПН: Были случаи самоубийств, если у человека на «зоне» нет денег?
А.: Конечно, были. Где-то что-то кому-то должен, задолжал «милиции». Там как, сначала дает «милиция» разрешение, потом к тебе идут, все изымают, забирают и ставят запреты. Там 4 смены «милиции» разбросаны локально: на промзоне, и жилзоне. В каждой смене работает около 10 человек, а тебе нужно каждому заплатить, чтобы у тебя не забирали телефон, чтобы ты мог ходить, по закону, чтобы работала дуйка или спираль, чтобы мог позвонить. За все надо платить.
ПН: Если говорить о телефонах, то в РФ было и остается популярным, когда люди из мест лишения свободы курируют несовершеннолетних и заставляют совершать какие-то преступления. У нас такое есть?
А.: Если человеку, который сидит, со свободы кто-то где-то перешел дорогу, он звонит на свободу, нанимаются специальные люди и убирается человек.
Д.Г.: У нас другой случай был: в колонии отбывает наказание человек, осужденный за сутенерство. Сейчас пребывает в 5-м отряде. К нему подходит неофициальный начальник соцслужбы и с ним решает вопросы. Так на этого осужденного, назовем его «Михаил», сейчас работают проститутки и скидывают деньги. Они на свободе зарабатывают деньги и скидывают ему. И когда «Михаилу» надо что-то порешать, он дергает этого неофициального «замполита» и все вопросы с ним решает. Лейтенант Ткаченко решает все вопросы, которые ему надо. Этот человек угоден полковнику Савенко, и он ведет такую же политику. Было и такое, что заключенного, который работал и выполнял все требования, ведут на суд на видеоконференцию, потому что хотел пойти на УДО, но Ткаченко ему сказал: «Я на тебя много бумаги потратил, с тебя 300 гривен за те документы, что я на тебя писал».
ПН: Возможностей у сотрудников колонии получить дополнительную прибыль очень много?
Д.Г.: Там все живут с этой прибыли.
ПН: Какая зарплата у вас официальная?
Д.Г.: Учитывая то, что я у осужденных денег не сбивал, то в пределах 10-12 тысяч, но мне платили 7 только потому, что с меня снималась премия, надбавка. Только потому, что начальник хотел принудить меня выбивать деньги из осужденных.
ПН: А неофициально сколько еще можно заработать?
А.: В месяц каждый осужденный платит от 500 до 1500 – это твоя обязанность. Но, помимо этого, каждый платит ежедневно. По телефону ты же каждый день общаешься. Допустим, идешь с жилзоны в столовую и тебя уже другая смена ловит, а не тот, которому ты уже заплатил, и говорит, что «нашел телефон» и требует деньги. Пишет свои координаты «Киевстара», говорит, что как скинешь, то потом придешь и заберешь. А они потом передают по другой смене, и ты уже должен пяти людям по 300 гривен.
ПН: Такая ситуация везде в Николаевской области?
А.: Конечно.
Д.Г.: Я не могу говорить за все колонии. Я могу говорить только то, что видел сам, где я служил.
Дмитрий также предоставил редакции «Преступности.НЕТ» электронную копию своей жалобы, которая адресована генпрокурору Украины, главе СБУ, Министру Юстиции, а также членами комитета ВР по вопросам противодействия коррупции.
Беседовала Виолетта Чех
