Сергей Князев. Глава Национальной полиции Украины
17.02.2017
Новоназначеный глава Национальной полиции Сергей Князев посвятил работе в “криминальном отделе” – вначале милиции, затем – полиции – больше 20 лет. Причем, в последнее время его направляли на наиболее “горячие” участки. Так, он успел поработать на Донетчине, потом – после пресловутой перестрелки в Мукачево – на Закарпатье, далее – в Ровенской области, в разгар «янтарного скандала». А вот на прошлой неделе Кабмин – по представлению главы МВД Арсена Авакова (который, в свою очередь, опирался на рекомендации консультативной комиссии) – назначил его новым главой Нацполиции. Кто такой Князев, чего от него ожидать, насколько он не/самостоятельный, какой – при нем – будет Нацполиция и как это отобразится на украинцах. Такие простые, но чрезвычайно важные, вопросы были озвучены господину Князеву в первый же вечер его назначения, в рамках специального выпуска программы “Левый берег с Соней Кошкиной”.
ТЕКСТ ИНТЕРВЬЮ
«Сидя на диване, обвинять можно абсолютно всех, кроме самого себя»
Широкому кругу людей о вас – как личности только что возглавившей Нацполицию – практически ничего не известно. Кто вы, Сергей Князев, и чего от вас ожидать?
Я – обычный украинец, который все это время прожил в Украине. По специальности – работник криминальной полиции. Так случилось, что после окончания службы в Советской Армии я долго не задержался на старой работе и через несколько месяцев ушел работать в милицию, параллельно учился в техникуме на вечернем.
В 1994 году было значительное увеличение штатной численности работников уголовного розыска – одномоментно в два или три раза, и я перешел на работу в УГ. Ни дня не жалел, что так случилось. С 90-х годов все это время – за редкими исключениями, когда я занимал административную должность в лице руководителя областной милиции, а затем и полиции – я проработал в уголовном розыске.
Вашу кандидатуру на утверждение Кабмина внес Арсен Аваков. Вы понимали – на этапе, когда претендентов осталось уже трое – что являетесь фаворитом средикандидатов, рекомендованных консультативной комиссией, в числе которых значились также Константин Бушуев и Андрей Вишневский?
Я не мольфар, как говорят в Прикарпатье. Я читаю приказ, где все написано. Как проходил конкурсный отбор? Довольно интересно. Первый этап был не такой сложный – большое количество желающих…
Да, 64 человека.
… люди с разным уровнем образования. А когда мы доходили до финиша, уверенности в том, что я могу стать финалистом по результатам конкурса, было все меньше.
Но вы изначально хотели возглавить Национальную полицию?
Почему бы и нет. Я сказал ( во время представления в Кабинете министров – С.К. ), что принял решение и согласен нести эту ношу на себе столько, сколько будет нужно.
Какими будут ваши первые шаги в новой должности? Назовите три приоритета.
Я называл их на Кабинете министров. Это – безопасные улицы для граждан. Украинцы должны чувствовать себя безопасно на улицах и в своих домах, а не переживать, что придут преступники и нарушат их покой, совершат какое-то насилие или имущественное преступление.
Это – сложная кропотливая работа. В один день это не делается. За этим стоит работа всей правоохранительной системы: полицейских, работников прокуратуры, суда, пенитенциарной системы, адвокатов, которые играют серьезную роль в этой проблеме.
Приведу еще цитату из вашего спича в Кабмине: «Убежден, что мы справимся с теми вызовами современности, которые бросает нам и внутренний криминал, и внешний агрессор. Служить и защищать – таков основной принцип для Национальной полиции». Каким образом вы намерены это реализовать? Уровень преступности сегодня растет, и многие обвиняют в этом именно Национальную полицию.
Сидя на диване, обвинять можно абсолютно всех, кроме самого себя. Для нас главное – сделать шаг для изменения ситуации. Начать разбирать проблему и снять ее. У нас воюющая страна. Но если посмотреть профессионально, уровень уличной и насильственной преступности в восточных областях – Донецкой и Луганской – резко снизился.
Вы имеете в виду подконтрольные Украине территории?
Конечно.
И чем это обусловлено?
Очевиден внешний фактор – перенасыщение войск, специальных подразделений, Национальной гвардии. Введены специальные административные меры – блокпосты. Усилены патрули. Чем дальше вглубь страны мы идем, тем меньше полицейских встречаем на улице. Если новая молодая полиция еще пытается побороть правонарушения на дороге (это у них, правда, не совсем получается по объективным или субъективным причинам), то мы забываем про дворы, про маленькие населенные пункты.
Что с этим делать? Давайте конкретно, по пунктам.
По пунктам не бывает. Надо брать и работать.
С первым приоритетом понятно. Какие еще два?
Второй – реформы не должны останавливаться. Есть мнение многих юристов, что реформы полиции – хорошие или плохие – обогнали реформы наших коллег по правоохранительной деятельности.
Имеете ввиду увеличение численности полиции и расширение географии ее присутствия?
Нет, изменение функционала. Мы перестраиваемся, а остальная правоохранительная система за нами не успевает, возможно, она не настолько гибкая. Судебная реформа, реформа пенитенциарной системы только стартовали, а ведь все это взаимосвязано и зависимо.
И третий пункт?
А третий пункт – война. Работа полиции в таких условиях усложнена.
«Такой себе «шерше ля фам», только искать нужно не женщину, а коррупционную составляющую»
У вас богатая биография – в силовых структурах вы очень давно. Если идти от последнего – с апреля по октябрь 16-го года были начальником УВД Ровенской области. Именно на это время пришлись самые громкие задержания по незаконной добыче янтаря. Однако, по прошествии нескольких месяцев, ситуацию вряд ли можно назвать урегулированной. С чем это связано: не тех задерживали? Или дела разваливаются на уровне судов?
Это то, о чем я говорил: не вся ветвь правоохранительной системы реформировалась так или теми же темпами, как полиция. Может, кто-то даже лучше, но, знаете, янтарный вопрос, он – двойственный. Об этом уже много раз говорили: как только законодательная база будет направлена в правильное русло, проблема исчезнет сама собой.
А что произошло конкретно в Ровно? Мое назначение пришлось на окончание серьезных изменений в подразделении. Закончилась переаттестация, сотрудники были морально подавлены, что привело к тактическим и стратегическим ошибкам взаимодействия между органами власти (тут я подразумеваю исключительно полицию) и местным населением. И когда это вылилось в открытый конфликт – были ранены сотрудники полиции, правоохранителям сожгли машины, полиция и люди перестали друг друга понимать – произошел социальный взрыв.
Во время работы в Ровно, было ли для вас очевидно, что янтарный бизнес «крышуют» высшие эшелоны власти в Киеве?
Абсолютно в каждом регионе есть проблемы, которые имеют коррупционную составляющую. У нас такой себе «шерше ля фам», только искать нужно не женщину, а коррупционную составляющую.
И вы ее нашли в Ровно?
Наверное, не совсем…
Не ваши полномочия? Или не смогли довести дело до конца в силу определенных обстоятельств?
Мы же не констатируем, что всех победили, и все стало на свои места…
Да, потому что проблема осталась.
Но есть локальные ситуации, которые полиция учиться разбирать или не допускать. Но главной нашей заслугой пока что можно назвать отсутствие противостояния между гражданами и полицией.
До назначения в Ровно, вы работали в Закарпатской области, куда были переведены после знаменитой стрельбы в Мукачево. Дело по ней – как и по незаконной добыче янтаря – через какое-то время замялось. Губернатор Закарпатской области Геннадий Москаль – ранее в этой студии – заявил, что оно саботируется. Что можете сказать по этому поводу?
Я очень уважаю Геннадия Геннадиевича Москаля, но он – политик. А я – чиновник. Моя точка зрения не всегда может быть такой, как у политиков. Природа проблемы в Закарпатье, в принципе, имеет ту же основу, что и природа проблемы в Ровно.
Политическая коррупция?
Это не политическая коррупция. Я же ни разу не произносил фразу “политическая коррупция”.
Я произнесла ее за вас.
Это – ваши слова. Конфликт, который произошел 15 июля ( 2015 года – С.К. ) в Мукачево, имел под собой какую-то давнюю основу. И вот основной задачей в Закарпатской области было поставить все на свои места.
У вас это получилось?
Надо спросить не у меня.
До перевода в Закарпатскую область – с ноября 2014 по июль 2015-го – вы были временно исполняющим обязанности главы Управления МВД в Донецкой области, в самую активную фазу АТО. Я так понимаю, что именно в этот период познакомились с Арсеном Аваковым?
В ноябре 14-го года я получил назначение на должность начальника криминальной милиции Донецкой области. В этот же момент начальником УВД области был назначен Аброськин Вячеслав Васильевич. И мы совместно приступили к выполнению обязанностей.
Так именно в это время вы познакомились с Арсеном Борисовичем ( Аваковым – С.К. )?
Ближе представился там, да. Он часто посещал зону АТО – там разрабатывались специальные операции, проводились совещания, доклады, подведение итогов.
Последний вопрос из вашей биографии касается 2008 -2014 годов, когда вы были руководителем Управления уголовного розыска ГУ МВД Украины в Киевской области. В частности, меня интересуют времена Майдана. Помните, в советское время в анкетах был вопрос: «Что вы делали до 17-го года?». Так вот, что вы делали во время Майдана?
Нес службу. Как сотрудник уголовного розыска.
В частности, в декабре 13-го года вы были одним из тех, кто расследовал нападение на журналиста Татьяну Чорновол. Тогда следователи вышли на преступную группировку, среди членов которой были граждане Российской Федерации… Дело вскоре передали в суд, но в суде оно развалилось. Это все из-за суда или само дело так расследовали?
Я бы разделил ваш вопрос на две части: ту, на которую я отвечу, и ту, на которую ответить не смогу.
Происшествие в отношении Татьяны Чорновол де-юре и де-факто закончилось на территории Киевской области. По месту окончания правонарушения и назначается орган расследования. Уголовный розыск районного подразделения, понимая ситуацию, сам бы не справился, поэтому – весьма логично – включились сотрудники уголовного розыска областного аппарата, которым я руководил. После того как часть правонарушителей – часть, не все – была установлена, мы провели первичные мероприятия по документированию, а потом это производство очень быстро, по команде, передали дальше.
По чьей команде?
Юридическая какая-то согласованная команда, я не помню уже. Помню только, что следствие по этому производству и направление в суд уже не было нашей юрисдикцией.
Мы выполнили первичную работу. Нам повезло, мы догнали там какую-то часть правонарушителей. Основные игроки были объявлены в розыск гораздо позже. Но с самого начала было видно, что история не совсем чистая, и это явно не простая «хулиганка», как изначально квалифицировалось следствием, что не выдерживало никакой критики.
Буквально перед вашим назначением журналисты-расследователи распространили информацию о том, что на вашу жену – гражданскую или официальную – записано якобы семь квартир и три машины. И приобретены они были в тот период, когда вы работали в органах внутренних дел. Что можете сказать по этому поводу?
В органах я работаю – по сегодняшний – день официально.
В органах вы всю жизнь работаете.
Не всю, но сознательную – точно. Это очень больной для меня вопрос, потому что он затрагивает не финансовую составляющую Сергея Николаевича Князева, а более личностные отношения. Оценивать свою личную жизнь, удачную или неудачную, я бы не хотел. Тем более на всю страну. Я хочу сказать одно: я не считаю себя успешным коррупционером-чиновником, чтобы заработать такое количество имущества. То, что у меня есть трое детей – я это пишу. И мы воспитываем троих детей. У детей есть мама и папа. Я думаю, в Украине достаточно проверяющих органов, чтобы разобраться в ситуации. Всему свое время – все станет на свои места. А этот вопрос для меня достаточно болезненный.
Претендуя на столь высокую должность, вы не могли не понимать, что этот вопрос станет предметом общественного интереса.
Я понимал, что может так произойти. Но не думал, что будет настолько обидно и неприятно.
В любом случае, проверяющие органы компетентны провести анализ данной информации, без оглядки на вашу должность.
Конечно, я же не убегаю. Я – не трус.
«Национальная полиция Украины – не такой уж пропащий орган»
Перейдем непосредственно к вашим профессиональным обязанностям. В Национальной полиции вы работаете с 10 ноября 2016 года – в это же время в отставку ушла ваша предшественница Хатия Деканоидзе. В каком состоянии вы сегодня принимаете Национальную полицию и что скажете о не/успехах ваших предшественников?
Я действительно был назначен буквально за несколько дней до того, как Хатия ушла.
Вы с ней не пересекались?
Пересекались. Мы знакомы и хорошо общались. Что я принял, пойму позже, потому что только сегодня вступил в должность (интервью записывалось 8 февраля – С.К. ). В наследство мне достался большой 120 000-й коллектив с какими-то большими или небольшими, глобальными или ситуативными проблемами, которые нужно решать по всей плоскости, по всем направлениям. Я считаю, что Национальная полиция Украины – это не такой уж пропащий орган, о котором часто пишут, мол, все плохо, все пропало. Все пропало – это пораженческое настроение. Нацполиция – это боевой орган, где люди в большинстве мотивированы, они патриоты своей страны. Есть у нас, конечно, проблемы, но, как говорится, «какая страна, такая и милиция». Это чужая перефразированная фраза.
Судя по реформе полиции – это не совсем так.
Мы реформируемся. Нас критикуют, что недостаточно хорошо или, наоборот, чересчур. Но в данный момент мы, на самом деле, стремимся к реформированию. Ну а, диванные злопыхатели – берите и покажите, как надо.
Негодование диванных злопыхателей, в частности, связано с реорганизацией УБОП, которого – в прежнем виде – де-факто не существует. Именно с этим принято связывать рост преступности по стране в целом. Ухудшение криминогенной ситуации вы и сами признали в одном из интервью недавно: «В целом, количество преступлений, которые были зарегистрированы в прошлом году, в 2016-м, выросло. По нашим прогнозам, этот год (2017-й) будет не легче». Люди перестали чувствовать себя защищенными». Приезжая на вызов о хулиганстве или разбойном нападении, новая полиция практически ничего не может сделать. Как быть?
Раскрывать, профилактировать, предупреждать.
Силы есть?
120 000. И нам платят зарплату каждый месяц.
Вопрос компетентности никто не отменял.
Компетентности и эффективности. Вопрос правильной расстановки сил и средств. Вопрос реализации. Вообще, есть масса вопросов, глобальных. Я хотел бы вернуться к ликвидации УБОП. УБОП никогда не занимался простой уличной преступностью, основной его задачей была организованная преступность. Мы посчитали, что на сегодняшний день – за ноябрь, декабрь, январь – у нас четыре с половиной сотни сотрудников уголовного розыска занимаются именно организованной преступностью по своим функциональным обязанностям. И при этом в 2016 году мы выявили 216 из 226 преступников со значком «организованные».
Почему такой дисбаланс?
На одного полицейского приходится половина преступника. А вот почему так, какие факторы сработали, мне и предстояло выяснить как руководителю уголовного розыска страны.
Вы разобрались?
Эту историю начал разбирать еще мой предшественник Головин. Я просто подхватил то, что он начал, и мы довели это до логического конца. Отделили зерна от плевел и поставили четкие задачи.
Можно ли ожидать, что при вашем руководстве Национальной полицией уровень преступности снизится?
Я хотел бы быть оптимистом, но я реалист. Давайте так, социальная ситуация в нашей стране такова, что в 2017 году ожидать коренного перелома в борьбе с преступностью не стоит.
Почему?
Экономика растет не так быстро, если вообще эффективно растет. Падение остановилось, начался рост буквально с сегодняшнего заседания Кабмина, но не такой, чтобы криминальная составляющая изменилась. Реформа побежала дальше – теперь реформируется пенитенциарная система. Есть правонарушитель, получивший какую-то меру наказания, отбыл ее, допустим, в местах лишения свободы или отделался условной мерой наказания. Вы что думаете, он устроился на биржу труда? Нет.
Пошли по второму или третьему кругу?
Или, может, у них есть какое-то правоприменение в экономике? Мы говорим про обыкновенную уличную преступность: гопники, воры, домушники, карманники, барсеточники. Изменения Криминально-процессуального кодекса, который у нас достаточно новый (ему всего пять лет), привели к тому, что – по прошествии этого времени – мы вынуждены вслух сказать: КПК требует доработки. Как там было у Жеглова: «Украл, выпил – в тюрьму». А у нас: украл, выпил – и пошел домой. Почему пошел домой? Потому что, согласно КПК, за имущественные преступления мы не арестовываем предварительно.
Чтобы выровнять ситуацию, депутаты должны изменить законодательство в этой части?
Мы – как правоохранительный орган – должны проявить законодательную инициативу: показать Верховной Раде, что есть проблема, и конкретную статью Криминально-процессуального кодекса надо доработать.
Думаю, после того как огромное количество депутатов столкнулись с угоном автомобилей и ограблениями квартир, у вас есть шанс быть услышанным.
Знаете, большинство депутатов Верховной Рады понимают, что что-то не так, и начинают задавать нам вопросы. Главное, чтобы у нас хватило честности сказать людям, как есть на самом деле.
В этом смысле вы можете не/проявить себя как хороший лоббист.
Надеюсь, все же проявить.
А какой-то дедлайн лично для себя вы определили? Период, за которой хотели бы выполнить все пункты, о которых выше говорили? Показать свою не/эффективность во главе Нацполиции?
В данном случае легче спрогнозировать, когда можно раскрыть какой-то вид преступления или сократить вид правонарушения в какой-то области. С реформами все еще сложнее. Они могут не принести значительного результата ни в первый день, ни во второй, ни в третий. Я бы не стал загадывать.
Ну, давайте, грубо – три месяца, четыре, шесть. Сколько?
Я никогда не говорю: сто дней, двести дней. Очевидно, что у нас есть уже традиционные, заложенные годами, знаковые периоды: первый квартал, второй квартал, третий квартал, четвертый квартал, текущий год. На уровне таких вот поквартальных сводок – по коррупции, преступной составляющей – мы видим, влияем на что-то или нет. Я не хотел бы брать на себя ответственность сегодня за какие-то прогнозы.
На заседании Кабинета министров ваше назначение на должность главы Нацполиции министры поддержали единогласно, не было ни одного голоса против. У вас есть поддержка профильного министра Авакова, в руках – все необходимые карты. Все же: есть ли какой-то условный период времени, на протяжении которого вы можете сделать все, что захотите. В хорошем смысле слова.
Я же не отбрасываю карты. Я беру кредит доверия и намерен его эффективно использовать.
О легализации оружия
Животрепещущая тема – легализация оружия среди населения. Тут кстати пришлась ваша цитата из недавнего интервью: «На сегодняшний день на руках у граждан 1,2 млн зарегистрированных “стволов”. И среди них есть не только те, кто купил, чтобы охотиться или чтобы защищать свою страну на Востоке, не только те, кому “на всякий случай”, но и те, кто с помощью этого оружия хочет зарабатывать себе на жизнь. Кто на безбедную, а кто – на пожрать». В последнее время дискуссия относительно возможности или невозможности простым гражданам владеть оружием активизировалась. Какова ваша позиция – как главы Нацполиции – по данному вопросу?
Департамент уголовного розыска пишет соответствующий законопроект. Несколько раз он анонсировался как готовый, но, тем не менее, в него постоянно вносятся правки. Поэтому руководству МВД итоговый вариант проект закона о криминализации статьи 263 Криминального кодекса ( о незаконном обращении с оружием – С.К. ) за три месяца, что я пробыл в должности главы Департамента уголовного розыска, так и не предоставил.
Мне – как главе уголовного розыска – было не так важно, легальное оружие или нелегальное. Важна была сама система документирования правонарушения при причастности граждан к незаконному обороту оружия, и определение того, что такое “незаконный оборот оружия”. В сегодняшней моей ипостаси ваш вопрос, конечно, не в бровь, а в глаз. Какое лично мое отношение? Это, наверное, право Верховной Рады выслушать мнение всего населения.
А во фразе, которую вы процитировали, не это было главное. После нее я ставлю запятую и описываю увеличенное количество правонарушений с использованием или угрозой оружием. И в этом контексте большую роль играет именно незаконное оружие. Свежий пример: вчера в Хмельницком полицейские в одном из районных центров изъяли шесть автоматов, 14 или 15 боевых пистолетов. В Хмельницкой области!
Наверняка, это связано с достаточно свободным обращением оружия в зоне АТО.
Вот-вот! Такое уже никого не удивляет. Когда я утром я читал телеграмму из хмельницкого управления Национальной полиции, содержимое ее никого не шокировало.
Как вы считаете, обычный гражданин должен иметь право на ношение оружия?
У нас идет война, и потому я бы не рисковал вводить настолько глобальные изменения. Вот война закончится, общество остынет, кипяток осядет и потом следует принимать решение.
То есть на законодательном уровне нужно оставить все, как есть?
Ужесточить наказание за незаконный оборот оружия.
Но ведь сегодня оружие, даже официальное зарегистрированное, становится таким себе способом выяснения отношений.
Даже легальное оружие, вот где проблема. Ведь мы же открываем закон, а там написано, что каждый гражданин, за исключением какой-то маленькой группы людей, имеет право приобрести себе гладкоствольное или нарезное оружие. Для чего? Для охоты! Но нужно в законе прописать, в каких случаях, не во время охоты, можно применять охотничье оружие. У нас даже это не прописано.
Будете инициировать соответствующие изменения?
Да мы пишем. Уже третий год. Думаю, скоро допишем.
«На черном рынке автомобилей все время меняется спрос. А спрос порождает предложение»
В продолжение Как глобально искоренить коррупцию в системе МВД? Поскольку те, кто разбираются в этой теме, говорят, что начинается она уже на этапе поступления в профильные школы и вузы. Не во всех 100%, но поступление за деньги – массовое явление. И, соответственно – при вхождении на какую-то должность – потраченное хочется отработать. Как с этим быть? Как искоренить коррупцию уже на первоначальном уровне?
Коррупция в системе ведомственного образования – один вопрос. Очевидно, для общества любой чиновник, любой представитель исполнительной власти, который делает что-то (или не делает) без вознаграждения – это и есть коррупция. Но коррупцию можно понимать как простую, на бытовом уровне, и глобальную – это серьезная коррупционная ситуация в той же полиции, к примеру. Когда-то были периоды, когда разрешали ловить простых милиционеров, которые гоняли уличных торговок возле рынков, с площадей ( если те отказывались платить – С.К .). Потом этих милиционеров не рекомендовали задерживать за каких-то три-пять, 10, 20 гривен ( которые они получили от людей, занимающихся уличной торговлей, чтобы их не трогали – С.К. ). Приблизительно то же и происходит и сейчас. Прямой пример: изменение структуры патрульной полиции: ГАИ ушло, ушла патрульно-постовая милиция, взяли новых, мотивированных сотрудников. И в разы, в десятки, в тысячи раз меньше стало историй с упоминанием уличной коррупции ( имеются в виду вымогательство взяток представителями правоохранительных органов – С.К. ). Даже уже 95-й квартал об этом не говорит.
95-й квартал это, конечно, показатель.
Показатель. Но теперь другая история: «Деньги не берут, но и ничего не умеют делать». Научатся! Научим. А кого не научим, того заставим.
Хочу спросить вас о специфике работы полиции на территории, сопряженной с зоной АТО, и в зоне АТО. Полицейские части там, фактически – не юридически – выполняют роль боевых подразделений или работают в качестве разведчиков. Возможно, стоит как-то регламентировать их статус или урегулировать работу полиции на этих территориях?
С 2014 года до весны 2015-го ситуация была одна, теперь она совсем другая. Я бы не сказал, что на сегодняшний день подразделения полиции находятся на передовой. Украинская армия уже настолько окрепла, что этого не надо. А вот специфические функции, не только полицейские, да, действительно, мы выполняем. Но это уже не для эфира. Кстати, я на днях поеду на восток – это будет мой первый визит в новом качестве.
В начале нашего разговора я вам сказал, что уровень насильственных или имущественных преступлений именно в Луганской и Донецкой областях значительно снизился, по сравнению с прошлыми годами.
В связи с перенасыщенностью военным контингентом?
Не с перенасыщенностью! А благодаря, возможно, правильной работе, правильно поставленным задачам. И личный состав понимает, и люди, простое население, к этому относятся позитивно, в большинстве случаев. Ведь там же, кроме того, что падает на голову ( имеются ввиду обстрелы – С.К. ), нужно, чтобы никто не приходил и не забирал последнее. Взять хотя бы Мариуполь, 600-тысячный город, там даже угонов транспорта в разы меньше.
Меньше, чем где? В Киеве?
Киев – это не сравнение. В аналогичных городах по Украине. В том же Краматорске.
Но за последнее время количество угонов автомобилей в Киеве превысило все рекорды. Их больше даже, чем 2008 году, когда был кризис, шло резкое обнищание населения и машины массово угонялись, взламывались, обворовывались квартиры. Сейчас ситуация еще хуже.
Даже в угонном, так сказать, “бизнесе” – среди преступников, которые занимаются незаконным завладением автотранспорта – произошли серьезные изменения с 2008 года.
Стало большее гастрольных банд? Или что имеете ввиду?
Нет. Изменился сегмент. Смотрите, на черном рынке автомобилей все время меняется спрос. А спрос порождает предложение. Такие вот коммерческие отношения. В одном из своих интервью недавно я сказал, что именно незаконное завладение автотранспортом – проявление коррупционной составляющей, прежде всего. И тут нам надо не только бежать за правонарушителями, но и просто убрать схемы, которые позволяют легализовать угнанный транспорт. Машины ведь угоняют не для того, чтобы разобрать на болты. Там же изменяются идентификационные знаки, высококлассно подделываются документы ( для перепродажи – С.К. ). Вы попробуйте завести дорогостоящую машину. Для этого нужно специальное оборудование. Дорогие новые машины – это же не “ Жигули”, где достаточно скрутить зеленый проводок со “скоростным”. Тут совершенно другая картина.
Вы в теме, я смотрю!
Наверное.
Поговорим о резонансных делах, которые сегодня расследуются Министерством внутренних дел. Самое главное – это, конечно же, дело Павла Шеремета. Официальная версия – его убийство связано все-таки с профессиональной деятельностью. Подтверждаете это?
Это – одна из основных версий.
Одна из основных?
На эту тему был большой брифинг.
Я знаю. Я знакома с его результатами. Но на брифинге остальные версии подавались как дополнительные. А вы говорите о нескольких основных.
Некоторые версии как второстепенные мы уже отодвинули на задний план, это: конфликты личной жизни, дорабатываем и почти не рассматриваем версию, что объектом правонарушения мог быть не Павел Шеремет.
А Алена Притула?
Или кто-либо другой. Об остальном мы уже подробно рассказали.
Вы раскроете это дело?
Не знаю. …
Как это? Вы же глава Нацполиции!
Да. Но я не мольфар.
После раскрытия покушения на Антона Геращенко высказывалась версия, что его дело и убийство Павла Шеремета связаны. Согласны ли вы с этим утверждением?
Утверждение было немного другим. Именно Национальная полиция этого не утверждала. Об этом говорил министр, но в другом контексте.
Но министр больше Национальной полиции. Согласитесь!
Он – политик. А Национальная полиция – это юристы, которые отвечают за свои слова, от буквы до буквы. И все, что на брифинге озвучивали сотрудники Нацполиции и я, в том числе, – это только то, что разрешил следователь постановлением. Отсель и досель.
Еще резонансное дело, которое нельзя обойти вниманием, – это Княжичи. Им занимается ГПУ, но, тем не менее. Вы понимаете, что это – «пятно» на мундире Национальной полиции? Есть много противоречивой информации, в частности, о том, что объект был ограблен дважды и т.д. Если тут не поставить точку, о каком доверии к полиции в принципе может идти речь?
Генеральная прокуратура, как следственный орган, расставит все на свои места. Мы провели служебное расследование. Нашу версию мы, естественно, передали следственным органам Генеральной прокуратуры. Насколько она воспользуется этим внутренним расследованием, поверит ли всем пунктам служебного расследования или что-то захочет перепроверить, не знаю. Очевидно, что им нужно что-то перепроверить, чтобы удостовериться или, наоборот, дополнительно провести проверку.
Для себя как вы определяете случившееся?
Катастрофа и трагедия, что тут еще можно сказать.
Трагедия произошла в результате несостыковок в работе новой полиции и ее старых представителей, недокоординации? Или что это, вообще, было?
Ну, при чем здесь “старое” и “новое”…
Что тогда? Непрофессионализм?
В том числе, непрофессионализм.
