Разочарованная в реформе
20.06.2018
Светлану Поддубную можно назвать одним из публичных лиц реформы полиции в Украине. Молодая девушка, переехавшая вместе с супругом из Донецка в Киев в самом начале столкновений в 2014-м, имела опыт работы менеджера по продажам.
А в полицию пошла работать, по собственному признанию, чтобы изменить собственное отношение к силовикам: вместо карательной или репрессивной функции – сервисная, вместо угрюмых “ментов” – полезные “копы”.
В иерархии обновленной полиции Светлана заняла важную должность, дающую понимание ситуации “на земле” – стала замкомандира 3 роты 1 батальона (Днепровский район Киева). Но около года назад Светлана подала рапорт на увольнение из полиции. “Вестям” призналась: благие начинания задавил комплекс проблем.
Почему вы решили уволиться из рядов полиции?
– Причин много. Первая и главная – нет изменений в законодательстве, которые помогли бы полицейским работать. Пример: семейная ссора с применением физического или морального насилия. Дети это видят. Это происходит в основном ночью, дома, при этом нередко агрессор – отец семейства – нетрезв. У каждого ведь своя “планка” в плане алкоголя… Вот жена и вызывает полицию. Какой у нас план действий? Он очень ограничен.
Недостаточно полномочий?
– Как минимум. Многие процессы просто неурегулированы законодательно. Мы часто не можем даже подтвердить, действительно ли этот человек – супруг. Вот чтобы установить его личность, забираем смутьяна в райотдел. Домой к нему едет инспектор по делам несовершеннолетних (если в семье есть дети – малыши впитывают враждебную атмосферу, замыкаются). В райотделе мужчина ведет себя спокойно, смирнеет. Как факир, извлекает откуда-то свой паспорт. И у полиции не остается иных вариантов, кроме как отпустить его обратно, в семью.
Но проблемы это не решает?
– Ничуть. Люди редко успокаиваются. ”Ах, так ты вызвала полицию? – Получи же!”, – и продолжается избиение. Задержать человека по уголовным статьям мы можем, увы, лишь после причинения сильного ущерба, например, перелома. Пока этого нет – полиция бессильна. У нас теперь даже вытрезвителей нет, куда можно было бы отвезти таких граждан, чтобы проспались.
То, что не можете помочь в таких ситуациях, ломает многих?
– Да, безусловно. В Греции существует практика, когда из таких проблемных семей полиция вывозит на специальные острова жен с маленькими детьми, где психологи ведут с ними работу. Иногда увозят на целый год.
Считаете, подобные новшества можно внедрить и в Украине?
– Я была командиром 3-й роты в Деснянском районе. Понимаете, что это за места: с одной стороны, район расстраивается, появляются новые дома и семьи. С другой – видим сплошные провалы.
Вторая проблема – загрузка. У моих бывших коллег цейтнот – обычное дело: график сформирован идеально, два дня работают, два – отдыхают. В реальности же в 5 утра человек встает, в 6-7 у него уже построение. А заканчивает он около 7-10 вечера, смотря какие дела поступят ему в его планшет. И он должен их закончить. И когда приезжает на базу, сменяется. А “впахивает” нередко вовсе без выходных. Дело в том, что в Киеве постоянно проходят мероприятия: то футбол, то какие-то прайды. По законодательству, как командир, я должна либо оплатить человеку этот выход на работу, либо дать ему выходной. Но людей катастрофически не хватает. Не до выходных. А по оплате… Нет ее.
Давным-давно не видели руководителей
Патрульным ведь обещали 8-10 тыс грн зарплаты?
– Официальная зарплата – это ставка. Остальное – премиальные. Их с человека можно снять.
Но ведь это повод для злоупотреблений?
– Вот именно! И это происходит. Снимают, как говорится, ”по самое не хочу” – и человек может получить 3200-4000 грн в месяц. Будет ли он работать за эти деньги? Нет! Сколько раз мы уже пытались организовать профсоюз – давление было невероятным. Создать глобальную защиту полицейским сложно.
Чувствовали ли вы поддержку со стороны начальства?
– Когда в руководстве были Эка Згуладзе и Хатия Деканоидзе, они не раз и не два приезжали “на землю”, разговаривали с обычными, рядовыми полицейскими. Из нынешнего руководства таких шагов не делал никто. Полицейские давным-давно не видели своих руководителей.
Либо промолчал, либо превысил
Визуально патрульных автомобилей стало ощутимо меньше. В чем причина?
– Этой информации вы без специфических запросов не получите – ее стараются не “светить”: сколько машин должно быть, и сколько их ездит на самом деле. Конечно, в каждом районе разные нормативы по выезду машин. Они варьируются в зависимости от населения, наличия свободных машин, не поехавших на “перекрытие” (патрульные авто, стоящие на выезде из города – ради перехвата краденных машин, которые чаще всего вывозят из Киева сразу после кражи – ред.).
Лично я написала целую кучу рапортов о том, что машины просто не могут выехать на маршрут. Техническое состояние не согласовано, нерабочие машины. Попросту лысая резина! А у машин колоссальный износ, они ведь работают 24/7. Она даже не стоит на месте! Износятся тормоза, повышенный расход жидкостей, стираются ”скаты” – ведь ехать на вызов нужно быстро, это не патрулирование, когда можно ехать на скорости 40 км/ч.
Поэтому полицейские медленно едут на вызовы?
– Многие жалуются – мол, почему два часа и больше экипажи едут на простейший вызов, на те же ДТП. А машин-то не хватает. Кстати, пользуясь случаем, прошу водителей: заполняйте европротоколы – если задели кого-то на парковке или легонько ”стукнулись”, работайте со страховыми компаниями напрямую. Это ускорит выплаты и сбережет время водителей и полиции.
После истории с делом Сергея Олейника, полицейского, который в феврале 2016-го применил табельное оружие, чтобы остановить пьяного водителя автомобиля БМВ (погиб пассажир авто, полицейского обвинили в превышении полномочий), чувствуют ли ваши коллеги защиту со стороны руководства?
– Никто о нас не заботится! Олейник защищает себя самостоятельно. И тратит свои средства на адвоката. Что-то рота ему помогла собрать, что-то – его родственники. По законодательству любой полицейский может быть привлечен к ответственности либо за превышение служебных полномочий, либо за преступную бездеятельность. И каждый ходит по острию ножа: либо он увидел и промолчал, либо – превысил. А был бы профсоюз, мог бы защитить людей. Ведь, в сущности, зачем я пошла в полицию? Чтобы дети – мои дети – не наблюдали, как пьяные люди дебоширят в общественных местах. Я хотела что-то изменить. А сейчас мои бывшие коллеги звонят, говорят, что они в шоке… И уходят. Ничего не меняется.
