Нужен ли Украине феодальный театр правосудия?

15.02.2018

Чем хуже идут дела в стране, тем громче звучит голос побед Банковой. Когда жизнь становится совсем невмоготу, когда размеры тарифов, коммунальных платежей, розничные цены перемещаются из экономики в астрономию, а сумма хищений на каждой тонне угля, закупаемой отделами образования для отопления школ, достигает 100 долларов (!) — вот тогда понимаешь, почему руководство страны предпочитает гордиться чем-нибудь абстрактным.

Дороги отремонтировали, пенсии повысили, цены неуклонно снижаются, особенно за квартплату, газ и отопление, всех жуликов пересажали, в школьных классах зимой жарко, и даже Ульяна Супрун, чтобы сплотить медиков личным примером, сама пошла работать медсестрой на скорую помощь, а Луценко стал жить на зарплату простого опера… О чем еще говорить, все ведь замечательно, не так ли?

Вот поэтому наше руководство и предпочитает поговорить о чем-то таком, нематериальном, что нельзя ни взвесить, ни замерить, ни пересчитать, — например, о победоносном ходе судебной реформы.

«Наши успехи неоспоримы!» — писала в своих графоманских статейках официантка Габи из кафе «Элефант», где Штирлиц любил выпить кружечку пива.

А наши успехи — тем более! Одной из первых сокрушительных побед нынешнего главы государства в борьбе с правосудием стало переименование Верховного суда Украины. Тот факт, что данное учреждение не имеет государственной принадлежности, несколько коробит, ибо мы уже как-то привыкли, я бы даже сказал, привязались к слову «Украина», и очень неловко, что ему не нашлось места в реформах господина Порошенко. Однако не будем спорить с начальством: если наверху решили, что Украине тут не место — то им там виднее…

Та одержимость, с которой была проведена ликвидация Верховного суда Украины, пережившего всех генсеков и президентов, за исключением последнего, и такого же рода «конкурс» на право надеть мантию в этом феодальном театре правосудия не могли не вызывать любопытства.

Представьте себе, что некто греет на огне стеклянную колбу с мутным раствором, утверждая, что сейчас в ней произойдет термоядерная реакция. Любой человек, знакомый с азами физики, над этим лишь посмеется. Говоря научным языком, вероятность термоядерного синтеза в стеклянной колбе примерно равна вероятности успеха нынешней судебной реформы. На вопрос «почему?» есть один простой, но нелицеприятный ответ: потому что наше общество пронизано ложью, коррупцией, алчностью, лицемерием и фарисейством.

Как вы думаете: если бы конкурс на занятие вакансий в Верховном суде проводили среди жителей Содома и Гоморры, то каков был бы результат? Продажные судьи, алчные юристы, адвокаты-мошенники, блатные прокуроры, невежественные жрецы-догматики с юридических кафедр — среди кого вы собирались делать выбор? Вам неприятно сравнение, но ведь это же правда!

Все это имеет одно собирательное название — моральные устои общества. Их легко уронить и очень трудно поднять. Но этот процесс безальтернативен. Нет и не может быть нормальных судей в таком обществе. Не в личностях ведь дело — в бытие! Вы можете не верить, но бытие определяет сознание, а не наоборот. Нам лестно думать и самообманываться, что уж мы-то честные и неподкупные, не то что некоторые…

Неправда! Нельзя долгое время оставаться свежим огурцом в бочке солений. Увы, но это жестокая правда жизни… Мы как-то не заметили, как скатились на самое дно. Беззастенчивый идиот Янукович когда-то честно, в меру своего ума, определил национальную стратегию страны: нужно делать то, что выгодно. Конечно, воровать и брать взятки выгоднее, чем стоять у станка. Так было и так будет. Украсть всегда проще, чем заработать. Выгоднее быть полицаем, а не партизаном. Выгодно предать, донести, а не защитить, помочь…

Но есть и позитивная новость: ни один человек не рождается в мир порочным, с дурными намерениями. Нет априори кристально честных судей и неисправимых подонков. Каждый — продукт общества, продукт коллектива. Чтобы отучить человека от плохого в сжатые сроки, нужна стрессовая ситуация. Наиболее универсальным стрессом является обыкновенный страх. Просто у каждого своя мера страха для возвращения к моральным ценностям нормального общества. С кем-то нужно просто провести беседу, для кого-то будет достаточно увидеть, как уводят его коллегу в наручниках… Возможно, что кого-то убедит встать на путь честности перспектива быть переданным в руки суда Линча… Тут надо пробовать, проверять на практике, проводить селекцию!

Я уже не раз писал, что судей следует держать в атмосфере постоянного страха за завтрашний день: только так в них можно воспитать добросовестность. Но самое главное — пример должен подавать глава государства. Ежедневно, ежеминутно, своим собственным поведением и трудом. К сожалению, у нас пока таковых не имеется. Это главный минус.

Второй аспект судебной реформы, который нам никак не удается, — это найти все-таки смысл существования судебных органов. Я ведь не зря начал разговор с отвлеченных, но вполне конкретных тем, которые можно обобщить одним словом: воруют!

Чем по своей природе является суд? Это специальный орган, который уполномочен исправлять правоотношения, когда что-то пошло не так. Воруют, обманывают, не держат обещание, присваивают чужое — все это призван исправить суд. В принципе, если бы все совершалось по закону, теоретически суд был бы и не нужен вовсе. Таким образом, суд призван восстанавливать законность и справедливость в самом широком смысле этого слова. По крайней мере, нам бы этого хотелось.

Поэтому я никогда не перестану с гордостью вспоминать судей Киевского апелляционного административного суда Л. Белову, Н. Безыменную, А. Кучму — этих подлинных новаторов юридической мысли, с которыми мне довелось жить в одну эпоху. Именно они явили миру в своем постановлении от 6 декабря 2017 года крылатую фразу: «…обращение в административный суд является способом защиты нарушенных прав, а не способом восстановления законности и правопорядка».

Мне кажется, что данное теоретическое открытие — что суд не место для восстановления законности и правопорядка — претендует на достойную награду. Например, на присвоение званий Заслуженный юрист Украины.

Второе, не менее важное открытие этих ученых судей состоит в том, что «…субъективное право, которое появляется у обладателя <…> только в момент нарушения или оспаривания последнего».

То, что право появляется в момент его нарушения — это в рамочку! Перевожу на простой язык: пока у вас не украли кошелек — вы не обладаете правом охранять свою частную собственность в виде наличных денег. Можете положить его на видное место и идти себе. Вот когда его «скоммуниздят» — только тогда у вас возникнет право на защиту своей украденной частной собственности.

И так кругом — во всех судах по всей стране. Невольно возникает вопрос: какой цели в таком случае служит суд? Де-факто ответ звучит так: суд узаконивает беззаконие, то есть работает как формальный бюрократический орган правительства, тогда как должен делать прямо противоположное — восстанавливать законность и справедливость.

Почему так произошло? Всему виной — доктринеры-реформаторы, которые в начале 90-х годов ставили перед собой задачу сломать любой ценой советскую юстицию целиком — все плохое, но и все хорошее, полезное, — не задумываясь о последствиях. Именно так возникла новая негласная доктрина — верховенства процессуального права. Она нигде не объявлена, но нашла практическое воплощение в конкретных нормах процессуальных кодексов. Приведем ее ключевые аспекты.

Во-первых, диспозитивность, которая понимается как принцип «победитель получает все»: побеждает не тот, кто прав, а тот, кто «сильнее».

Во-вторых, это махровый позитивизм: наши суды любят применять формулировки вроде того, что сторона не смогла доказать наличие у нее права, предусмотренного законом. Иначе говоря, право должно быть признано государством, оно не существует объективно, само по себе.

В третьих — приоритет формальностей над принципом верховенства права человека: суды часто попадают в тупики законодательных норм, в результате которых выносятся формально законные, но по сути бессмысленные и несправедливые судебные решения.

Я недавно приводил пример решения Кассационного гражданского суда в деле о наследстве. Суд принял формальное, никому не нужное решение, которое не устраняет спор, а усугубляет его. Наследство не будет получено его законными владельцами и должно будет отойти органу местной власти как ничейное, хотя эта самая власть ничего не приложила для создания имущества (частного дома), не строила его и, по совести говоря, не имеет никакого права претендовать на чужое. Зачем же суд принимает такие решения?

В назидание посетителям в громадном дворце бывшего Высшего хозяйственного суда выведено крылатое изречение аршинными буквами без перевода на латыни: пусть гибнет мир, но торжествует закон! Зачем же нужны такие законы — чтобы погиб мир?

Наиболее выпукло конфликт между виртуально существующим правосудием и реальной жизнью был продемонстрирован при рассмотрении Верховным судом Украины принципиального казуса — о праве на обжалование определения следственного судьи в случаях, не предусмотренных УПК. Вопрос этот был рассмотрен 12 октября 2017 года, как раз незадолго до того, как ВСУ был уничтожен, в хорошем смысле этого слова — как любит уточнять заместитель генерального прокурора Юрий Столярчук.

Высший судебный орган рассмотрел дело по заявлению заместителя генерального прокурора о пересмотре постановления коллегии судей судебной палаты по уголовным делам Высшего специализированного суда Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел от 26 января 2017 года и постановления Апелляционного суда города Киева от 30 июня 2016 года.

О чем само дело?

«Следственный судья Соломенского районного суда г. Киева постановлением от 27 января 2016 года удовлетворил жалобу адвоката Колесникова Ю. А. в интересах подозреваемого на бездействие заместителя генерального прокурора Украины в уголовном производстве, отменил постановление заместителя генерального прокурора Украины от 29 декабря 2015 года об отказе в удовлетворении ходатайства защитника о закрытии уголовного производства, внесенного в ЕРДР, и обязал уполномоченного прокурора в указанном уголовном производстве совершить действия, определенные пунктом 1 части второй статьи 283, пунктом 2 части первой, частью четвертой статьи 284 УПК Украины, в части подозрения ЛИЦО_2 и в течение трех дней с момента вынесения постановления следственного судьи принять постановление о закрытии указанного уголовного производства.

Апелляционный суд города Киева постановлением судьи от 30 июня 2016 года отказал в открытии апелляционного производства по апелляционной жалобе прокурора, поскольку апелляционная жалоба подана на судебное решение, которое не подлежит обжалованию в апелляционном порядке.

Высший специализированный суд Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел постановлением от 26 января 2017 года оставил решение Апелляционного суда города Киева от 30 июня 2016 года без изменения».

Что делает в такой ситуации Генеральная прокуратура? Она подает повторную кассацию в Верховный суд Украины и мотивириует: «Судья-докладчик может отказать в открытии производства лишь в случае поступления апелляционной жалобы на постановление следственного судьи, которое не подлежит обжалованию в апелляционном порядке, однако данное решение должно быть принято с учетом основных принципов уголовного производства — верховенства права и законности».

Сколько раз эта малоуважаемая ныне организация под зловещей аббревиатурой ГПУ швыряла в мусорное ведро заявления и ходатайства простых граждан, мотивируя тем, что «не предусмотрено»! И вот, поди ж ты, и на старуху случилась проруха: они запросили у суда то самое, в чем сами всем отказывают — в принятии решения на основе общих норм и принципа верховенства права!

Ситуация напомнила волков в овечьей шкуре. Верховный суд рассматривал коллизию, где все стороны выступали с противоположных, не свойственных им позиций. Защитник подозреваемого стоял на принципах железобетонного позитивизма в интересах права человека, исходя из широкого понимания принципа презумпции невиновности, заложенного в ст. 62 Конституции, который я бы интерпретировал так: обвиняемый, в отличие от обвинения, может и имеет полное право уповать на любые, не запрещенные законом способы защиты, ибо он защищает самое дорогое — свою свободу. Тогда как обвинение должно действовать исключительно в рамках прямо предусмотренных правовых норм. При этом любой выход за рамки правового поля — в пользу подозреваемого.

Однако Верховный суд Украины совершил невероятное сальто-мортале: вместо того чтобы действовать на основании верховенства права человека на свободу — встал на сторону права обвинения действовать мимо статей УПК.

Дословно, суд указал на следующее: «Поскольку следственный судья принял решение, которое не предусмотрено УПК, потому что не согласуется с положениями статьи 304 УПК относительно его полномочий, суду апелляционной инстанции при решении вопроса об открытии апелляционного производства следовало исходить из предписаний статьи 9 УПК, которая раскрывает принцип законности уголовного производства и в части шестой устанавливает, что когда положения настоящего Кодекса не регулируют или неоднозначно регулируютвопросы уголовного производства, применяются общие принципы уголовного производства».

И далее суд явил миру еще одно открытие: «…суд апелляционной инстанции при решении вопроса об открытии апелляционного производства по жалобе на такое решение следственного судьи не должен ссылаться на положения части четвертой статьи 399 УПК, поскольку это будет противоречить принципам верховенства права и законности».

Как говорится — тушите свет! Это как же, дорогие мои, родные судьи ликвидированного (в хорошем смысле) Верховного суда Украины, суд не должен ссылаться на нормы УПК, потому что это противоречит верховенству права… Чьего права? Верховенству права прокурора над законом и презумпцией невиновности?

Одним словом, Верховный суд Украины удовлетворил заместителя генерального прокурора, придя к следующему выводу (в рамочку): «Вывод: В случае вынесения следственным судьей постановления, не предусмотренного уголовными процессуальными нормами, к которым отсылают положения части третьей статьи 309 УПК, суд апелляционной инстанции не вправе отказать в проверке его законности, ссылаясь на предписания части четвертой статьи 399 УПК».

Самое обидное, что подобные решения принимаются исключительно в интересах государства. Если бы Верховный суд всегда руководствовался таким подходом, можно было бы еще как-то стерпеть отдельные эксцессы. Но увы, текущая практика Кассационного уголовного суда Верховного суда свидетельствует о прямо противоположном подходе.

Рассмотрим самую «популярную» в народе категорию дел — об административных правонарушениях. Я уже неоднократно указывал на то, что процессуальная база рассмотрения таких дел — это убогий анахронизм, доставшийся нам от советских времен. Такие дела рассматриваются по пяти различным процедурам: административными органами при участии обвиняемого, при помощи технической фиксации нарушения ПДД заочно, судьей районного суда, по нормам КАСУ и по нормам Таможенного кодекса. Апелляционное обжалование также не унормировано — с одной стороны, в порядке ст. 294 КУоАП судьей апелляционного суда, либо в общем порядке по правилам КАСУ — если дело рассмотрено в порядке ст. 286 КАСУ (новая редакция).

Долгое время вопрос кассационного обжалования решений в данной категории дел был проблематичным и неоднозначным, хотя предыдущая редакция ст. 129 Конституции прямо предусматривала право на апелляционное и кассационное обжалование, кроме случаев, предусмотренных законом. Потом, в июне 2016 года, как вы помните, состоялось коллективное надругательство над Основным Законом. На сегодня ситуация выглядит так: согласно действующей редакции КУоАП предусмотрен лишь один случай для кассационного пересмотра — когда Украине как государству ЕСПЧ даст пинком под зад своим решением!

«Статья 297-1. Право на пересмотр постановления по делу об административном правонарушении

Заявление о пересмотре постановления по делу об административном правонарушении может быть подано лицом, в пользу которого вынесено решение международного судебного учреждения, юрисдикция которого признана Украиной.

Постановление по делу об административном правонарушении может быть пересмотрено на основании установления международным судебным учреждением, юрисдикция которого признана Украиной, нарушения Украиной международных обязательств при решении судом дела об административном правонарушении».

Подобная правовая конструкция не может не вызывать протеста: получается, что реализация того самого верховенства права прямо зависит от решения экстерриториального судебного органа?

Судебная власть как ветвь государственной власти должна строиться на принципах независимости и самодостаточности. Суд не может зависеть исключительно от указаний из-за рубежа при осуществлении государственной судебной власти в данной категории дел. То есть ЕСПЧ может прийти к выводу, а ВС сам уже не может? Как же тогда с общими принципами и верховенством права — на что указал бывший Верховный суд? Или у нас в стране действует верховенство права прокурора, но не человека?

Потому что рядовые граждане в массовом порядке получают отказы в кассационном пересмотре дел по КУоАП со следующей формулировкой (пример из определения ВС от 3 января 2018 года по делу №520/13175/17):

«В соответствии со ст. 8 Конституции Украины признается и действует принцип верховенства права, Конституция Украины имеет высшую юридическую силу, а законы и другие нормативно-правовые акты принимаются на основе Конституции Украины и должны соответствовать ей.

Исходя из основных принципов судопроизводства согласно п. 8 ч. 1 ст. 129 Конституции Украины право на кассационное обжалование судебного решения обеспечивается исключительно в определенных законом случаях, что полностью соответствует требованиям статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике ЕСПЧ относительно возможности государства устанавливать определенные ограничения права на пересмотр судебного решения судами высшего уровня (решения по делам: «Ашингдейн против Соединенного Королевства» от 28.05.1985, «Кромби против Франции» от 13.02.2001).

Правила, конкретизирующие положения Конституции Украины относительно ограничения возможности кассационного обжалования решений суда, также определены в КУоАП. Так, в соответствии со ст. 294 КУоАП постановление судьи по делу об административном правонарушении может быть обжаловано в апелляционный суд, при этом постановление апелляционного суда вступает в законную силу немедленно после его вынесения, является окончательным и обжалованию не подлежит. Таким образом, Кодексом Украины об административных правонарушениях не предусмотрена возможность кассационного обжалования постановления апелляционного суда по делу об административном правонарушении».

Вот и получается, что для гражданина заместителя генерального прокурора действуют общие правила, и если нельзя обжаловать, но очень хочется — то можно! Доказано Верховным судом. А для гражданина верховенство право в понимании Кассационного уголовного суда — это возможность делать только то, что прямо предусмотрено законом. Вы разве не знали, что такое верховенство права? Вот оно — во всей красе! Это не что иное, как верховенство процессуального права над правом человека.

Поскольку многие умы вот уже 26 лет не могут понять, почему у нас в судебной системе все поставлено с ног на голову, то открою простую тайну: потому что систему приоритетов, или верховенство права, — поставили с ног на голову.

Поэтому на будущее, если кто-либо захочет провести успешную судебную реформу, то она не сможет начаться без одной маленькой поправочки: в ст. 8 Конституции и во всех кодексах нужно дописать одно-единственное слово: верховенство права человека. До тех пор пока будут живы доктрины верховенства любого другого права — абстрактного, не субъективного — все будет бесполезно. Нет и не может быть никакого другого верховенства — это софистика.

Когда опытные юристы начинают рассказывать о доктрине правовой стабильности — мол, есть ведь процессуальные правила, давайте не будем их подрывать — я привожу один простой, как кусок хозяйственного мыла, пример. Многих людей посадили в 1937 году как врагов народа. Кого-то расстреляли, кто-то умер в тюрьме. Кто-то дожил и вышел на свободу. Процесс массовой реабилитации начался лишь через 17‒20 лет после вынесения приговоров, за рамками любых разумных процессуальных сроков на обжалование. Что тут важнее — правовая стабильность, казенная фраза «не предусмотрено», или право человека? Может, не надо было их реабилитировать, оставить все как есть?

Поэтому нет и не может, с моей точки зрения, быть дискуссии в этом вопросе: рассматривая любой казус, суд исходит из верховенства права человека. Все остальное — химеры. Мы должны, просто обязаны наконец-то имплементировать в норму ст. 8 Конституции золотые слова, сказанные дорогим Леонидом Ильичом Брежневым: «Все — во имя человека, все — на благо человека!». Иного не дано.

Анатолий Новосельцев

Источник