Ольга Варченко. Первый заместитель главы ГБР
29.11.2017
Во время конкурсного отбора Ольгу Варченко многие называли в числе фаворитов и прочили ей пост главы бюро, намекая, что она идет по квоте БПП. В итоге она стала первым заместителем и будет отвечать за основное направление – следствие.
О том, когда начнет работу Госбюро расследований, как будут отбираться кадры и кто может стать фигурантами уголовных производств, она рассказала в эксклюзивном интервью “Цензор.НЕТ”.
“ВСЕ ЧИНОВНИКИ, НАРОДНЫЕ ДЕПУТАТЫ И ПРАВООХРАНИТЕЛИ ДОЛЖНЫ ПОНИМАТЬ, ЧТО ЗА ЛЮБОЕ УГОЛОВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НАСТУПИТ НЕИЗБЕЖНО И НЕТ ИММУНИТЕТА, КОТОРЫЙ СПАСЕТ”
– Вас называют протеже Банковой и фактическим руководителем бюро. Это правда?
– Это не соответствует действительности. Я не имею никакого отношения к политике, политическим группам, и на меня никто не может оказывать влияния.
Директор ГБР назначен, он и является главным руководителем ведомства. Не нужно создавать интригу там, где ее нет.
– Сейчас есть какие-то люди, которые уже пытаются с вами “подружиться”?
– Такие люди есть всегда. Это банально, бесперспективно и абсолютно неинтересно.
– Ольга Александровна, в день, когда конкурсная комиссия избрала руководство Госбюро расследований, в СМИ были опубликованы результаты одного из туров. Там написано, что вы “ненадежное лицо, что степень риска очень высокая”. Как вам удалось с такими результатами дойти до финала и выиграть?
– А вы уверены, что это подлинные документы?
– А вы нет?
– Результаты этого этапа не озвучивались публично, участников конкурса с ними не знакомили. Кроме того, проведение полиграфа фактически поставило точку в этой длинной цепочке тестирований и дало возможность услышать ответы кандидата на все спорные вопросы, соответственно и проверить их достоверность. Поэтому говорить о том, подлинные они или нет, могут только члены конкурсной комиссии, которые отвечали за их сохранность, а также предупреждались об ответственности за их неразглашение. Переадресуйте им свои вопросы.
– Можете объяснить саму методологию оценивания? Как выставлялись баллы и за что?
– Озвучивались баллы только на тестировании по общему законодательству. Был этап, когда проводили собеседования и каждый кандидат представлял свою концепцию ГБР, а каждый из членов комиссии голосовал. Там тоже можно было понять, сколько членов комиссии проголосовали за того или иного кандидата. Все остальные тестирования проводились без оценивания либо их не оглашали. То есть, кандидаты знают, сколько они получили на тестировании по General Skills, но это не оглашалось. Как не оглашались и результаты тестов на добропорядочность и благонадежность. На сайте просто написано, что прошли все.
– Как быть дальше? Есть предложение изменить процедуру отбора и набирать штат бюро уже без комиссии. Вы поддерживаете?
– В Закон действительно необходимо вносить очень много изменений, поскольку на данном этапе прописан только порядок избрания директора, замов, начальников территориальных управлений, начальников подразделений центрального аппарата, а вот порядок набора рядовых сотрудников – нет. Если комиссия директора избирала полтора года, то, когда же нам ждать запуск ГБР? Мы до конца не понимаем, это будет та же комиссия или какая-то другая. Есть определенная концепция и в ближайшее время она будет озвучена. Думаю, что процедура будет существенно упрощена.
– На ваш взгляд, когда оно может заработать?
– Естественно, хочется, чтобы это случилось быстрее. Но кроме отбора сотрудников, есть немало бюрократических вопросов, на решение, которых уйдет время. Например, надо здание подыскать и оборудовать материально-техническую базу, сотрудникам получить доступ к секретности. И, естественно нужно, чтобы в бюджете не только будущего года, но и этого нас хотя бы увидели.
Здесь нужно будет показывать все свое мастерство и профессионализм и давать результат быстро. Никто не будет терпеть и ждать, как все ждали от НАБУ два года, пока пойдут какие-то резонансные дела, обвинения, подозрения, задержания.
Поэтому работать в такой структуре эффективно смогут только те, у кого есть опыт в следственной работе. Если мы будем назначать на такие должности людей, которые в этом ничего не понимают, поезд не поедет.
Надеюсь через полгода ГБР сможет начать свою деятельность.
– Общаюсь с Вами, а из головы не выходит глава румынского Национального антикоррупционного директората Лаура Ковеши, которая пересажала десятки высокопоставленных чиновников. Как вы считаете, почему у нас в стране до сих пор не сидит ни один? Хотя многие были в эпицентре коррупционных скандалов и журналистских расследований. Сколько чиновников из действующей власти вы готовы посадить? И кого?
– Результатом любого качественного досудебного расследования, эффективного процессуального руководства и поддержания гособвинения в суде является обвинительный приговор. К сожалению, реформы еще не в полной мере коснулись судебной системы. Я думаю, что причина не только в качестве следствия, как большинство привыкло говорить, а в большей мере все еще в высоком уровне коррупции в некоторых наших судах. Поэтому мы не видим реальных посадок. Кроме того, все чиновники, народные депутаты и правоохранители должны быть в равных условиях и понимать, что за любое уголовное преступление ответственность наступит неизбежно и нет иммунитета, который спасет. Хотя мы не должны забывать, что борьба с коррупцией – это не только уголовное преследование и реальные уголовные сроки для коррупционеров, а все-таки огромная система и превентивных мер, которую мы должны выстраивать все вместе.
По поводу чиновников из действующей власти. Я готова проводить досудебное расследование и сообщить о подозрении любому чиновнику, который совершит преступление и будут собраны все необходимые для этого доказательства. И совершенно неважно к какой политической силе он имеет отношение. У меня нет никаких обязательств ни перед одной политической силой.
– Сохраняется ли контроль за бюро со стороны Генеральной прокуратуры в части процессуального руководства?
– Конечно. Скорее всего, будет создан департамент или управление, которое будет осуществлять процессуальное руководство в уголовных производствах ГБР.
– Предусмотрена ли в структуре служба, которая будет бороться с коррупцией внутри ведомства?
– Да. С целью предотвращения и выявления правонарушений в деятельности сотрудников ГБР в его составе предусмотрены подразделения внутреннего контроля, которые подчиняются непосредственно директору. Они предусмотрены в составе центрального аппарата и территориальных органов.
– По каким критериям будет оцениваться успешность работы?
– Оценивать нашу работу будет прежде всего общество, для которого важно не количество выявлений преступлений, проведенных задержаний, а наличие обвинительных приговоров и реальных сроков наказания за особо тяжкие преступления.
– Бюро должно будет расследовать и военные преступления. Заместитель Генпрокурора Анатолий Матиос предлагает не отдавать гражданским следователям такие дела, а создать Бюро военной юстиции. Вы поддерживаете эту идею?
– Я думаю, что на данном этапе мы можем ограничиться соответствующим управлением в составе ГБР, куда отобрать следователей с опытом работы в этой сфере.
“ВНЕСЕННЫМИ ИЗМЕНЕНИЯМИ В УПК ДЕПУТАТЫ ОТКРЫЛИ ЯЩИК ПАНДОРЫ, ЗАЩИТИВ НЕ ПОТЕРПЕВШИХ, А ПРЕСТУПНИКОВ”
– Согласно нормам переходных положений УПК, 20 ноября прокуроры лишились своих полномочий. Функции следствия должно было перебрать на себя Госбюро расследований. И хотя оно так и не заработало, депутаты не стали рассматривать законопроект, продлевающий полномочия следователей прокуратуры. Кроме того, значительную часть дел прокуратура должна передать НАБУ. Как Вы считаете, к каким последствиям все это может привести?
– Это дает почву для злоупотреблений стороной защиты. На передачу дел понадобится время. А мера пресечения, если фигуранты находятся под стражей, пересматривается судом раз в два месяца. Даты этого пересмотра, как вы понимаете, у всех разные. Не исключено, что, воспользовавшись этой ситуацией, люди, которые подозреваются в совершении серьезных преступлений, могут выйти на свободу и просто выехать из страны.
Может это сказаться на доказательной базе, на сроках расследования.
– Сколько примерно нужно времени, чтобы передать одно уголовное производство? Так ли это все сложно, как преподносится? Ведь и раньше дела передавались.
– Если вы думаете, что это происходит так: сложил все материалы в папку, день-два и дело уже в НАБУ, то ошибаетесь. Есть дела, где по 80-100 томов, а есть и такие, где около 1000. Понятно, что следователь их систематизирует, есть опись, но большинство томов рабочих. Это материалы, которые не сложены в одну папочку, не подшиты, а разложены так, как следователю удобно с ними работать.
Что касается бюрократических процедур, то скажу из практики, на передачу дела может уйти до трех недель. Таким образом, из срока, отведенного на расследование, эти недели просто “съедаются”.
Поэтому нужно спешить, чтобы уголовные производства попали в НАБУ оперативно, детективы не потеряли время и направили их в суд.
– Генпрокурор настаивает, что следствие и процессуальное руководство нужно разделить. Но просил парламент продолжить полномочия для прокуроров. А что думаете вы?
– Логично было бы оставить следствие в прокуратуре до тех пор, пока Госбюро расследований не начнет полноценную работу.
– Президент недавно подписал законопроект, который вносит изменения в Уголовный процессуальный кодекс. Правоохранители критикуют этот документ, заявляя, что там есть спорные нормы, которые могут “парализовать” их работу. Эти нормы скажутся на работе ГБР?
– Они осложнят работу ГБР и НАБУ, поскольку эти два органа будут проводить расследования по самым резонансным делам. Например, законом сокращены сроки досудебного следствия. Да, в них можно уложиться, если расследуется один эпизод. А как быть, если речь о многоэпизодных делах, об экономических преступлениях, где проводятся сложные экспертизы, где направляются международные поручения и мы ждем ответ другой страны, и ускорить его получение мы никак не можем? Что мы в итоге получаем? Сроки прошли, человека, совершившего преступление, привлечь к ответственности нельзя.
Кроме того, благодаря внесенным правкам, созданы условия, позволяющие любому человеку отменить подозрение, обратившись в суд. Конечно, адвокаты радуются. Предъявили их клиенту подозрение, они сходили в суд и отменили. Это существенный коррупционный риск. Наши суды еще не полностью очистились, чтобы давать им такие возможности. Судья может написать в этом постановлении все, что угодно. Например, сделайте еще каких-то 10 экспертиз. А у нас уже сокращены сроки, отведенные на расследование. Так что внесенными изменениями в УПК, депутаты открыли ящик Пандоры, защитив не потерпевших, а преступников.
Изменилась этим законом и процедура проведения обысков. А теперь представьте такую ситуацию. Иванов убил Петрова, забаррикадировался в квартире и нам необходимо туда зайти, чтобы его задержать. Раньше бы туда оперативно отправили спецназ, который выбил двери и задержал убийцу. При этом все следы преступления оставались бы на месте, а следователь мог качественно все зафиксировать и изъять. Сейчас, руководствуясь логикой закона, мы должны попросить у Иванова, во-первых, разрешения войти в его квартиру, во-вторых, чтобы он нам добровольно выдал орудие преступления. Если он не выдает, мы должны обращаться в суд. Но в суде должны описать подробно, что именно он добровольно не выдал. Как в данной ситуации следователь должен действовать? Откуда он знает, каким ножом конкретно был убит Петров? Или каким пистолетом его застрелили?
А теперь, скажите, что должен описать следователь, который расследует экономические преступления и должен провести обыск, например, в офисе конвертцентра?
“У ГБР ДОЛЖНА БЫТЬ АВТОНОМНАЯ ПРОСЛУШКА”
– Силовикам запретили задействовать спецподразделения при проведении обысков на предприятиях, потому что они негативно влияют на бизнес. ГБР нужен спецназ?
– Я не очень понимаю, как они могут негативно влиять. Спецназ применяется с целью обеспечения проведения следственных действий, плюс – это безопасность следственно-оперативной группы. Я не знаю, стала ли достоянием гласности ситуация, которая была недавно в одном из регионов, когда следователь поехал без спецназа на проведение обыска и его так сильно избили, что он попал в больницу.
– Кто избил?
– Непонятно кем были приглашены в офис так называемые титушки, которые его избили, забрали удостоверение, а также все изъятое при обыске.
И это лишь один из примеров. Очень часто во время проведения следственных действий бывает абсолютно непредсказуемая реакция у людей. Начинают стрелять, убегать, драться, съедают документы.
Силовое противостояние во время обысков – это очень распространенная ситуация. Привлекается либо частная охрана, либо какие-то добровольческие батальоны, которые на самом деле таковыми не являются. На самом деле привлекаются обычные “титушки”. Они окружают следственно-оперативную группу, не дают возможности вынести изъятые предметы, указывающие на противоправную деятельность, блокируют работу.
Сейчас предлагают следователю обосновывать, зачем нужен спецназ. Только при этом условии его разрешат задействовать. В частности, если есть угроза применения оружия. Понятно, когда едешь на задержание организованной преступной группы и у тебя заранее есть информация, что они вооружены, что они опасны, ты можешь обосновать. Но если мы говорим о том, что выезжаем на обыск по экономическому преступлению, то там могут быть разные сюрпризы. Например, мы проводили в рамках одного из уголовных производств по экономическому преступлению обыски в Днепре. В офис были приглашены “титушки”, которые не давали возможности следственно-оперативной группе покинуть место проведения обыска, вынести те предметы, которые были изъяты, угрожали оружием. Приехала полиция, которая ничего сделать не могла.
– Почему?
– Наверное, боялись. В данной ситуации все закончилось путем мирных переговоров. Таким образом удалось выйти. Поэтому, мое мнение – спецназ нужен. Но его действия должны быть законны. Людям не должны выбивать двери просто потому, что так кому-то захотелось. На месте проведения спецоперации всегда должен присутствовать грамотный и опытный руководитель, который сможет координировать действия спецназа в той или иной ситуации.
– Хотя бы в двух словах, что в этой компании проверяли и почему?
– Проверяли факт уклонения от уплаты налогов, у нас было уголовное производство. Необходимо было изъять важные документы, компьютерную технику. Никто не предполагал, когда ехали, что возникнет такой конфликт.
Конечно же, самое главное для нас – соблюдение прав человека. Но если – не дай бог – убьют следователя на обыске – это тоже человеческая жизнь. Нельзя соблюдая права одних людей, жертвовать жизнью других. Поэтому, на мой взгляд, ГБР нужен спецназ и он прямо предусмотрен Законом. Но применяться он должен действительно по назначению, без каких-либо лишних движений. Они же приходят на обыск не за тем, чтобы “оторваться” или выпустить пар, ломая мебель, круша машины и т.п.
– Вы будете отвечать за следствие. Где планируете брать кадры, которые смогут и захотят качественно работать? Судя по другим правоохранительным органам, хороший следователь – это большая проблема.
– У нас не такая высокая зарплата, как в НАБУ, но надеюсь, что претенденты будут.
Проблема, о которой вы говорите, не в том, что следователи не хотят работать. А в сумасшедшей нагрузке. В среднем у следователя полиции на руках от 300 до 500 дел. Он физически даже прочитать не успевает эти производства. Все потому что мы до сих пор не приняли закон о криминальных проступках. Если бы он был принят, это бы существенно разгрузило следствие, дало возможность следователю работать с делами так, как он должен с ними работать.
В целом, огромное количество опытных следователей еще сохранилось и в органах прокуратуры, и в полиции.
– А сколько будут получать сотрудники бюро?
– Оклады устанавливаются в соответствии с размером прожиточного минимума, установленного для трудоспособных лиц по состоянию на 1 января календарного года (на 01.01.2017 – 1600 грн). Директор ГБР – 48000, заместители – 44800, руководитель территориального управления, руководитель управления центрального аппарата – 41600, начальник отдела центрального аппарата – 38400, начальник отдела территориального управления – 35200, следователь – 32000.
– ГБР нужна прослушка?
– Я лично считаю, что у ГБР должна быть автономная прослушка. Поскольку мы прекрасно понимаем, что этот орган будет расследовать категорию производств и в отношении сотрудников СБУ. Если получать прослушку через Службу безопасности, чтобы слушать их сотрудника. Мы не сможем его ни задокументировать, ни поймать. Аналогичная проблема существует и в НАБУ.
– Департамент по расследованию особо важных дел в сфере экономики, где вы до недавнего времени работали, давно уже называют “департаментом Кононенко-Грановского”. Вам комфортно было там работать?
– Так назвал департамент один из политиков. Его иронию подхватили, и к нам приклеился ярлык. При этом никто не посчитал нужным хотя бы вникнуть, что за уголовные производства мы расследуем и каковы результаты нашей работы. А это не так мало. Например, за период с февраля 2016 по октябрь 2017 Департаментом окончено 41 производство относительно 46 лиц, из которых 35 направлено в суд с обвинительными актами, 6 – с ходатайствами об освобождении подозреваемого от уголовной ответственности, по 11 из них судами вынесены обвинительные приговора.
Так, в числе законченных Департаментом уголовных производств в суд направлен обвинительный акт в отношении исполняющего обязанности директора ГП “Николаевский морской торговый порт”, который обвиняется в злоупотреблении служебным положением при заключении договоров с частными предприятиями об установлении права сервитута на использование железнодорожных путей предприятия, на сумму более 4 млн грн. Объявлено о завершении досудебного расследования должностным лицам Бучанского горсовета, в том числе мэру указанного города, которыми незаконно отчуждено более 76 га земель стоимостью свыше 100 млн грн. Уже в суде материалы по уголовному расследованию, которое проводилось в отношении должностных лиц налоговой инспекции в Шевченковском районе столицы. Они требовали и получили от предприятия 3, 5 миллиона гривен за предоставление преимуществ при возврате НДС. Есть среди фигурантов дел также судьи и прокуроры. Например, направлен в суд обвинительный акт в отношении судьи Хозяйственного суда Киева, который, злоупотребляя доверием, завладел чужим имуществом на сумму 10 тысяч долларов США. А также в отношении прокурора отдела ГПУ, который совершил мошенничество, вступив в предварительный сговор с адвокатом, на сумму 200 тысяч долларов США.
Это лишь часть примеров. Продолжается досудебное расследование по ряду уголовных производств, связанных с незаконными сделками народных депутатов, служащих крупнейших банковских учреждений Украины, первых руководителей государственных предприятий и организаций, где суммы убытков достигают миллиардов гривен, а виновные лица очень часто используют несовершенство законодательства и предоставленный им “иммунитет”.
– Как вы туда попали? Столярчук как курирующий зам позвал или кто-то из политиков посодействовал?
– Я переводилась из прокуратуры Киевской области работать в Генеральную прокуратуру, предложение поступило из отдела кадров. Меня туда не приглашал работать кто-то определенный.
– До этого вы не занимались расследованием экономических преступлений?
– Нет. Работала в управлении по надзору за соблюдением законов органами, которые ведут борьбу с организованной преступностью и коррупцией. В принципе – это взаимосвязанные вещи – коррупция и экономические преступления. Как правило, экономические преступники имеют коррумпированные связи в органах власти и благодаря этой составляющей реализуют свои схемы.
Лично для себя причин не идти в такой департамент я не видела. Тем более, это интересная сфера и всегда есть, что расследовать. Кроме резонансных уголовных производств в сфере экономики, мы и взятки расследовали.
До работы в Генеральной прокуратуре я лично не знала ни одного народного депутата, поэтому мне никто не помогал с переводом. Я шла работать в Генеральную прокуратуру. Ни больше, ни меньше.
– Теперь знаете? С кем дружите?
– Ни с кем.
– Дело о взятке Холодницкому в 300 тысяч долларов как к вам попало?
– Нам было поручено Генеральным прокурором рассмотреть рапорт Назара Ивановича, мы внесли в ЕРДР сведения и начали документирование этого преступления.
Мы занимались исключительно эпизодом, когда к Холодницкому пришел председатель суда и предложил деньги за закрытие уголовного производства относительно двух своих судей. В дальнейшем задокументировали встречу Назара Ивановича с фигурантами производства и передачу этих денег. И задержали их непосредственно в его кабинете.
– На какой стадии это расследование?
– На завершающей стадии.
– Фигуранты под стражей или вышли под залог?
– За Подберезного внесли залог, сейчас проверяется источник происхождения этих денежных средств. За Овчаренко залог не внесен, она находится в СИЗО.
– Они признают свою вину?
– Нет, они не признают. Хотя здесь очень трудно что-то отрицать – очевидное преступление. Не знаю, как можно иначе объяснить, что это были за деньги, за что их принесли антикоррупционному прокурору в кабинет. Мы уже легализировали видео и специально продемонстрировали на всю страну, чтобы все люди увидели, что никаких провокаций со стороны следствия не было. Что действительно было циничное преступление со стороны двух вершителей правосудия.
– Когда дело пойдет в суд?
– Все зависит от того, как будут знакомиться с материалами уголовного производства подозреваемые и их адвокаты.
– Вы расследовали еще одно резонансное дело. Речь о 25 тысячах долларов взятки, которые пытались передать главному военному прокурору Анатолию Матиосу. По этому делу уже есть приговор?
– Дело слушается в суде. Решения пока нет.
– Деньги, если я не ошибаюсь, передавал бывший сотрудник правоохранительной структуры.
– Да, бывший сотрудник УБОПа. Принес половину, в тубусе из-под коньяка. Планировал передать Матиосу через помощника за то, чтобы сняли арест с судна, которое заходило в Крым.
В момент, когда мы его взяли на передаче денег помощнику, Анатолий Васильевич давал брифинг. Так что журналисты все узнали из первых уст.
– Были еще в производстве дела, когда взятки предлагали руководителям правоохранительных органов?
– Было еще одно дело. Мы задержали человека, который представлялся родственником Холодницкого и требовал с потерпевшего миллион долларов за закрытие уголовного производства. На самом деле он никакого отношения к Холодницкому не имел.
– А кому он предлагал закрыть производство?
– Одному из фигурантов производства, которое расследуют НАБУ и САП.
– Следствие в резонансных делах зачастую заполитизировано. В производствах, которые вы расследовали, давление было?
– Да. Одно из первых, по которому было сумасшедшее давление, – это дело бывшего прокурора Подольского района Киева, которого мы задерживали на взятке в 150 тысяч долларов. Тогда заявителем был Василий Горбаль.
Всю следственную группу, в том числе и меня, и руководителя Генинспекции – на тот момент Максима Мельниченко – обвиняли в совершении каких-то безумных преступлений. Это не соответствовало не то, чтобы действительности, это было за гранью. Тем не менее, мы подверглись мощной медийной атаке, практически каждый месяц выходили какие-то публикации, на нас давили, у нас пытались это дело забрать.
Ряд депутатов писали обращения о том, что дело заказное и человек ни в чем не виноват, хотя была аналогичная ситуация, как с видео по Холодницкому. Я не хочу сейчас раньше времени рассказывать все моменты, они в суде будут исследоваться. Всем, кому интересно, могут все услышать там.
Как вы понимаете, если бы не было видео передачи денег, никто бы никогда его не задержал. Мы понимали, с каким субъектом мы имеем дело, какие могут быть последствия в виде политического давления либо медийного, поэтому отработали профессионально.
– Это дело в суде давно? Почему о нем ничего не слышно? Как-то очень тихо слушается.
– Расследование заканчивала Генинспекция, они поддерживают обвинение, поэтому вам лучше с ними пообщаться. По моей информации, его передали в суд примерно полгода назад, но слушать Шевченковский райсуд так и не начал.
– Ваш муж тоже работает в правоохранительной системе. А что за история о том, как вы вместе “отжимали” недвижимость у стариков?
– Нашим департаментом документировалась и была задержана группа черных риэлтеров, которые занимались тем, что действительно “отжимали” квартиры у граждан, которые склонны к алкоголизму, наркомании. Вывозили их из города в область, поили, допустим, неделю. Человек подписывал документы о передаче недвижимости, а потом его убивали.
Была задержана вся группировка. Соорганизатором в этой группе была женщина. У них велся мощный архив данных по всем квартирам, он нами был изъят. Часть дела выделена в отдельное производство, поскольку по оперативной информации, этой группе помогали правоохранители. Поэтому они длительный период действовали безнаказанно. Плюс получали очень много информации из закрытых баз данных, доступ к которым имеет только полиция. Причастность сотрудников полиции к этим преступлениям проверяется.
Публикации о том, что мы с мужем якобы забирали у стариков квартиры, появились в период, когда мы задержали эту группу. Поэтому связываю их с этой ситуацией.
По всем публикациям всегда проводятся проверки управлением внутренней безопасности. По этим тоже проводилась. Для меня репутация очень важна. Поэтому, если появляется, какой-то негатив, я и сама могу написать заявление с просьбой провести проверку. Если бы в этом была хоть доля правды, мы давно находились бы под следствием.
– Какого уровня правоохранители? Это бывшие или действующие?
– И бывшие, и действующие. Больше сказать не могу в интересах следствия.
– Вы часто плачете?
– Нет.
– А не сложно всегда быть жесткой и доказывать, что вы наравне с мужчинами?
– По-разному бывает. Я практически все время работаю в мужских коллективах, поэтому уже давно освоилась.
– Резонансные дела – это не только негативные публикации. Угрозы физической расправы были?
– Были и угрозы, и похоронные венки вешали на двери квартиры, слежки, несанкционированные прослушки, много чего было.
– Расскажите об этом.
– Я не только плакать, но и жаловаться не люблю (Улыбается. – ред.).
“ЛЮДЯМ, КОТОРЫЕ НЕ УМЕЮТ ГОВОРИТЬ “НЕТ”, В ГОСБЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО”
– Давайте поговорим о НАБУ и слежке, которая якобы велась за сотрудниками департамента ГПУ, где вы работали, в августе прошлого года. Сейчас уже можно сказать, что противостояние закончилось?
– А противостояния не было. Комментировать ситуацию, связанную с событиями 12 августа я не хочу, это предмет расследования Службы безопасности Украины. О результатах этого расследования мы пока не знаем, поэтому давать какие-то оценки не буду. Что касается взаимодействия правоохранительных структур, все зависит, мне так кажется, от мудрости руководителей и конструктивного подхода к проблеме. Проблема у нас одна. Все правоохранительные органы борются с коррупцией, с организованной преступностью, и когда эти органы объединяются, тогда есть эффект. Когда правоохранительные органы между собой воюют, мы даем полный зеленый свет всей преступности, которая существует. Я говорю и о мелкой, и об организованной, о любой.
Надо находить конструктив и объединять усилия.
Если говорить о НАБУ, то мы нашли абсолютно конструктивные подходы, создали ряд совместных групп, у нас есть ряд совместных производств, по которым либо уже есть реализации, либо возможно, будут. Точно такое же взаимодействие у нас и с САП.
У нас были совместные реализации по факту дачи взятки одному из судей Соломенского района столицы, по известному одесскому бизнесмену, который пытался подкупить руководителя детективов НАБУ суммой в 800 тысяч долларов США и другие.
– Кстати, об объединении. Ходят слухи, что НАБУ хотят сделать департаментом в составе ГБР. И таким образом избавиться от независимого и самостоятельного органа, который многим преступникам во власти мешает спокойно жить. Такое объединение возможно?
– Я тоже об этом слышала. Но дискутировать в формате сплетен не хочу.
– Ваш бывший коллега Дмитрий Сус публично рассказал, как было инициировано дело против члена Высшего совета правосудия Павла Гречковского. В своем интервью он упоминает и вас. По сути, речь о том, что это дело сфальсифицировано. Читали?
– Читала.
– Как можете прокомментировать?
– Я бы не хотела комментировать слова своего бывшего коллеги, думаю, вам у него лучше спросить, почему он так сказал и так долго молчал об этом, если это правда.
– Я не о нем спрашиваю, а о вашем участие в этом деле и фальсификации.
– Фальсификации не было. Позиция прокуратуры, в том числе, и по поводу этого интервью, публично озвучена. Дело передано в суд, на заседаниях сможете услышать все аргументы сторон, если действительно хотите разобраться. Могу сказать одно точно: невозможно сфальсифицировать или спровоцировать ситуацию, которая прямо зависима от самостоятельных и активных действий фигуранта.
– Автомайдан заснял ваш дом, фото были опубликованы. В декларации я нашла только недострой. А как отреагировала Генинспекция?
– Это были фото не моего дома, а соседей. У меня действительно недострой на участке земли в 5 соток, брала под него кредит, но закончить пока не получается. Живу в квартире.
– Проводилась по этому факту проверка или нет?
– Насколько мне известно, этот вопрос рассматривался НАПК и было отказано в проведении полной проверки, поскольку мной как декларантом были указаны все объекты недвижимости, о которых шла речь в декларации, и соответственно средства на их приобретение тоже были отражены.
– Неужели никто не отреагировал на эту историю? А НАБУ?
– Уголовных производств по этому факту, насколько мне известно, не открыто.
– В идеале хочется, чтобы Госбюро расследований было независимым. Но не очень в это верится. Как думаете, будет политическое давление?
– Мы должны быть готовы к тому, что оно может быть, но не должны ему поддаваться, соглашаясь с какими-то требованиями или просьбами. Уверена, что у всех избранных руководителей ГБР есть все возможности, чтобы противостоять этому давлению одной сплоченной командой.
– Ответили дипломатично. Вам лично за годы работы на разных должностях в органах прокуратуры приходилось отказывать в каких-то просьбах влиятельным людям?
– Приходилось.
– Была реакция, негативные последствия?
– Я не знаю, стоит ли об этом говорить. Но такие моменты были. Именно поэтому я спокойно расставалась со своими должностями и меняла работу. За кресло никогда не держалась. Людям, которые не умеют говорить “нет”, в Госбюро расследований делать нечего.
– Вы много лет проработали в управлении по борьбе с организованной преступностью. Нынешняя экономическая преступность тоже хорошо организована. В чем ее особенности?
– Она более интеллектуальна, использует инновационные технологии. Например, нами была разоблачена группа лиц, которые под видом внедрения криптовалюты, мошенническим путем завладели деньгами инвесторов. Они распределялись между членами группы и присваивались ими. Общая сумма ущерба составляет 600 450 долларов США. Установлено более 20 потерпевших.
Организатору схемы предъявлено подозрение. Этот человек – компьютерный гений, отлично разбирается в видах криптовалюты. Он нигде не работает, как и другие участники группы, но вместе они придумали и реализовали схему, позволившую войти в доверие к очень состоятельным людям.
Такие преступления интересно расследовать. Но приходится много читать, многому учиться.
– Чтобы догнать преступников?
– Да, пытаемся догонять. Для того, чтобы поймать преступника, надо как минимум, думать, как преступник. Понимать, как он схему придумал. Иначе его не разоблачить. Уверена, что полученные знания и опыт мне точно пригодятся на новом месте.
Татьяна Бодня
Фото: Наталья Шаромова
