Андрей Крищенко. Начальник Главка Национальной полиции Киева
26.09.2017
Отправляясь на беседу с Андреем Крищенко, корреспонденты “Цензор.НЕТ” понимали, что в кабинете начальника Главка Национальной полиции Киева задержатся надолго. Слишком много накопилось наболевших тем: теракты, убийства, кражи, наркобизнес и телефонное мошенничество, конфликты вокруг столичных застроек. А еще политические акции, воры в законе, случаи коррупции в полицейской среде…
Обо всем этом в контексте столицы следует спрашивать именно у г-на Крищенко. Что мы и сделали.
“ГРУЗИНСКИЕ ВОРЫ В ЗАКОНЕ ПЫТАЮТСЯ ВЛИЯТЬ НА КРИМИНОГЕННУЮ ОБСТАНОВКУ В КИЕВЕ, И ТАМ, ГДЕ МОГУТ, – ВЛИЯЮТ”
– Что на сегодняшний день известно о недавнем взрыве в районе Бессарабки? Удалось установить мотив, исполнителей, заказчика? В СМИ была озвучена информация, что у сотрудников правоохранительных органов есть видеозапись, на которой видно, как неизвестный человек взрывает автомобиль. Идентифицирован этот человек?
– Следствие идет, поэтому отвечу кратко. По уголовному производству по поводу убийства Тимура Махаури следствие допросило как свидетелей более ста человек. Это и очевидцы, граждане с места преступления, и близкие, родственники и т.д.
Также правоохранители изъяли большой массив видеоматериалов с места взрыва автомобиля. Все это анализируется. Есть материалы, заслуживающие внимания. Но мы только в начале пути. Конкретных фактов, которые бы помогли нам ответить, как и кем совершено преступление, у нас еще нет.
Говорить о мотиве, исполнителей и заказчике пока тоже рано. Рассматриваем несколько версий: возможно, объект убийства Махаури; либо – потерпевшая женщина; также проверяем версию каких-либо их конфликтов. Одна из версий – его патриотическая деятельность. Кроме этого подняли материалы по январскому задержанию Махаури, проверяем, отрабатываем.
Мы также обращаемся к гражданам с просьбой помочь следствию: если у кого-то есть какая-либо информация о событии – предоставьте ее полиции.
– А ситуация на Грушевского в День Независимости? Вы недавно заявили, что это демонстративное хулиганство. Как это понимать, почему такая странная квалификация? И вообще, как могло случиться подобное при таком количестве правоохранителей? Полиция что-то вообще делает, дабы люди могли чувствовать себя в безопасности?
– Учитывая все-таки ситуацию в стране, АТО на востоке, безопасно может быть с большой долей условности.
Если говорить об этой конкретной ситуации, то в момент, когда была брошена граната, основная масса правоохранителей находилась ближе к Крещатику. Возле правительственных зданий были только патрули. Возможно, поэтому и не сразу задержали. Бросок был сверху из парковой зоны, где людей было не очень много.
К сожалению, несмотря на то, что с начала года уже действует программа “Правопорядок. Безопасная столица”, камер установлено еще не так много, как нужно, в том числе и в квартале, о котором мы говорим. Их пока около 6 тысяч. Для сравнения в центральной части Лондона 600 тысяч камер, из них 200 тысяч – в метро. А в столице Южной Кореи Сеуле – миллион.
– Но дело ведь не только в камерах?
– Нет, конечно. Я просто объясняю, почему нам не сразу удалось задержать преступника.
– Много ли в столице нелегального оружия? Правда, что цены на черном рынке обвалились в связи с переизбытком? Те же гранаты можно купить по 250 гривен…
– Мы фактически каждую неделю изымаем от нескольких штук до десятков гранат в городе, а также пистолеты. Все, что компактно и легко спрятать. Это изымают патрульная полиция, полиция метрополитена.
– У кого изымаете?
– Одна из категорий – это люди, которые были на востоке и принимали участие в АТО, у военнослужащих, которые закончили служить и едут домой, скажем так, в отпуск. У людей, которые ездили на восток с волонтерскими или какими-то другими миссиями. И, естественно, у преступников изымаем.
– А что именно везут?
– Гранаты, автоматы, пистолеты, тротиловые шашки, пластид. То есть, компактные вещи, которые можно перевезти, а потом хранить и использовать. В этом году уже изымали гранатомет – вез домой человек, задержали в метро.
– Сколько в этом году изъято оружия?
– Мы постоянно проводим профилактические мероприятия для выявления каналов поступления оружия, задержания лиц, производящих и сбывающих оружие и взрывные устройства, а также изымаем оружие, незаконно хранящееся. Такие меры также во многих случаях способствуют раскрытию правонарушений, которые совершены с использованием нелегальных “стволов”.
С начала года из незаконного оборота в Киеве изъято 219 пистолетов, около 40 револьверов, 19 – автоматов, гранатомет, более 140 гранат, 15000 патронов разного калибра, 7 килограммов пороха, 12 килограмм тротила, килограмм пластида, 6 самодельных взрывных устройств, более 502 взрывных пакетов, тротиловые шашки.
– Возвращаясь к случаю с гранатой, какие уроки вы извлекли, какие меры предприняли на будущее? Помните покушение на Парубия? Оно было – правда, не при вас, но речь также шла о брошенной гранате. Скажите, возможно ли равномерно распределить патрули? И что вообще можно сделать?
– Патрульные распределены достаточно равномерно. Просто усиливаются меры в каком-то определенном районе. Естественно, мы понимаем, что это происходит за счет перераспределения, и где-то патрулей становится меньше. В День Независимости все силы у нас были стянуты там, где проходили массовые мероприятия, – на Майдане. Там была основная точка приложения всех усилий полиции. Правительственный квартал сейчас тоже усилен. В том числе – патрулями в Мариинском парке.
Но это – латентные преступления. Человек же не идет по улице с гранатометом через плечо. Нет, он гранату спрятал – и не видно. А проверять постоянно всех людей, которые ходят по улицам города, мы не можем. Есть определенные категории, которые у пешего патруля на улице могут вызывать подозрения и необходимость проверки. У нас четко предписано законом, кого и в каких случаях полиция может проверить. И это не может быть массовая проверка, если не связано с охраной и ограничением на каких-то определенных территориях, где проходят полицейские мероприятия.
– Люди покупают оружие для самообороны?
– Люди приобретают для самообороны нарезное оружие, которое можно хранить дома. Те же автоматы, переделанные для одиночных выстрелов, карабин “Вулкан” и т. п. Покупают для отстрела травматических патронов, резиновых. Если говорить о боевом оружии, которое покупают нелегально, его приобретают не для самообороны, а для совершения преступления.
– Если не поднимать панику, можете в нескольких предложениях объяснить людям, на что они должны обращать внимание в эти тревожные времена?
– Вы имеете в виду меры безопасности жизнедеятельности и повседневной жизнедеятельности?
– Именно.
– Стоит обращать внимание на все, что выбивается из стандартного жизненного ритма. Начиная от выхода из квартиры. Если вышли из квартиры и увидели какие-то не принадлежащие вам или соседям мешки, или кто-то что-то заносит в подвал, сообщите по “102”, полиция приедет и проверит.
– Такие сигналы поступают часто?
– Не часто, но они есть, и мы уделяем им внимание. У нас ориентированы патрули, следственно-оперативные группы, если такие сигналы будут поступать, их будут перепроверять. Подозрительные люди крутятся возле подъезда; это могут быть преступники, террористы. Нестандартное поведение людей в транспорте: нервное, что-то оставили, резко ушли. Какие-то брошенные вещи. То же самое – сообщить по “102”. Это все вещи, которые выбиваются из типичного поведения людей в спокойных условиях. Или, скажем, брошенные автомобили стоят, люди ушли. Это то, что характерно именно для нашего региона. Есть какие-то особенности в других странах, где террористическая активность сильнее или есть прерогатива каких-то этнических групп. Но у нас в Киеве выделить кого-то в этом плане я не могу.
– Из Крыма и востока страны много к нам перебралось криминальных группировок?
– Серьезных ОПГ нет, но миграция групп и преступников происходит постоянно из разных регионов, и это не связано с боевыми действиями на востоке или аннексией полуострова. Киев всегда привлекал, потому что здесь деньги. Это центр страны. Здесь выше уровень жизни, уровень зарплат и т.п. Поэтому ехали не только из Донецка, Луганска, Крыма, а ехали и из других стран. Серьезные поставщики криминалитета – Грузия, Абхазия…
– Грузинские воры в законе влияют на криминогенную ситуацию в столице?
– Они пытаются влиять, и там, где могут, влияют.
– Их много?
– В Киеве – до 10. Кого-то выдворяем, кто-то возвращается. Точнее сказать не могу, они к нам не приходят регистрироваться.
Мы выдворяем за пределы Украины всех иностранцев, кто нарушает и имеет статус вора в законе. Естественно, когда они попадают в поле зрения. Это практически еженедельная работа. Есть проблема: у нас недостаточно жестко законодательно урегулировано нарушение запрета на въезд в Украину. Фактически нет наказания. Уже подавались законопроекты по усилению такой ответственности, учитывая ситуацию на востоке. И речь не только о ворах в законе. Звучало такое предложение: если человек нарушил правила въезда – получает до 5 лет. Например, ловим мы вора в законе, выдворяем, а он меняет паспорт и приезжает уже по новому документу. Мы его снова находим и выдворяем – но уже под другой фамилией. А так, нарушил – и мы его садим на 5 лет. Думаю, желающих туда-сюда кататься стало бы значительно меньше.
– У нас и своих воров в законе хватает. При Вашей каденции хоть один из них привлечен к ответственности, осужден?
– В Киеве – нет. Не привлекали. Все еще впереди.
“РЕКЛАМА НАРКОДИЛЕРОВ НА СТЕНАХ? МЫ С ЭТОЙ ПРОБЛЕМОЙ РАБОТАЕМ. НО СКАЖИТЕ МНЕ: СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ УВИДЕЛИ – И ОБРАТИЛИСЬ В ПОЛИЦИЮ? ИЛИ ЗАКРАСИЛИ НАДПИСЬ?”
– Какой район в Киеве можно назвать самым криминальным?
– Так однозначно сказать нельзя. К примеру, на Левом берегу больше совершается ночных преступлений. Это кражи из припаркованных автомобилей, грабежи, угоны. Похожая ситуация на Оболони, в Святошинском районе. Если брать разбои, то это чаще центральные районы – Шевченковский, Печерский. Недавно задержали организованную преступную группу из пяти человек, которые совершали нападения на так называемых менял, перевозивших крупные суммы наличными от 300 тысяч до 2 миллионов.
– А как они вообще получали эту информацию? Установили, кто давал наводку?
– Я не могу еще сказать, потому что следствием не до конца установлены все обстоятельства.
– Тут я внезапно предложу ненадолго отклониться в сферу досуга. Андрей Евгеньевич, а какие вы книги читаете? Уточню: есть ли детективы, которые у вас вызывают доверие? По которым видно, что это не левой ногой написано?
– Из последних – прочел “Прокляты и убиты” Виктора Астафьева о форсировании Днепра – давно хотел. Закончил читать “Аэропорт” Сергея Лойко. Еще в Харькове я был на презентации этой книги, но вот до конца весной только дочитал. Как получилось – в перерывах между работой.
– То есть, детективы вас не особо интересуют? Вам всего этого хватает на работе?
– В отпуске читал Акунина. У него они такие исторические, легкие вообще. А в остальном, вы правы, тут своих детективов хватает каждый день.
– Вы упомянули кражи из автомобилей. В последнюю нашу встречу вы говорили, что этот вид преступлений – один из лидеров. Как сейчас ситуация?
– Был и всегда будет одним из лидеров. В структуре преступлений кражи составляют вообще от 40% до 55%.
– В прошлом году был рост преступности…
– Да, был. Но осенью прошлого года ситуация изменилась. В этом году у нас преступлений регистрируется меньше, а раскрываемость больше, в том числе и краж. Например, квартирные кражи. За восемь месяцев текущего года их зарегистрировано 3720, за аналогичный период прошлого года их было 5711. Раскрыли в прошлом году 471, в этом – 494.
Единственное, совершаемых убийств в этом году у нас больше. Если за восемь месяцев прошлого года их было 69, то в этом – 88.
– С чем это связано?
– Да, ни с чем, их просто больше. А вот разбоев и грабежей меньше. В прошлом году разбоев – 378, в этом 343. А грабежей – 4417, в этом – 2615.
– А что с угонами?
– За восемь месяцев этого года зарегистрировано 1005 угонов, за аналогичный период прошлого года – 1267.
– Генпрокурор в своем отчете в Верховной Раде отмечал, что тяжких преступлений стало меньше…
– Он также сказал, что изначально были сомнения, не вызван ли спад в регистрации преступлений искусственным способом, манипулированием статистикой. Поэтому в Киев, Одессу, Днепропетровск была направлена проверка Генеральной прокуратуры. Генеральный прокурор сказал, что убедились: это реальная работа. Искусственно никто ничего не занижает, преступления не укрываются. За исключением каких-то отдельных фактов. Но их, в принципе, мы либо сами выявляем, либо прокуратура города.
– Какого характера убийства, о которых вы говорите? Заказные или с бытовым уклоном?
– Есть и заказные. Но, в основном, бытовые, поножовщина, зачастую совершенные в состоянии опьянения. Есть и хладнокровные, которые скрывают. На днях раскрыли несколько убийств. Одно было совершенно еще 2013 году. Не по пьяни, хладнокровно, подошли сзади, зарезали мужчину, скрыли следы. С 2013-го мы работали – и раскрыли это убийство только недавно.
Еще одно – убийство женщины в Оболонском районе. Месяца полтора назад было совершено. Племянник задушил пожилую тетю. Там труп был в состоянии гнилостных изменений, когда нашли. Работали почти два месяца, но племянника задержали.
В начале года у нас была ситуация, когда мать зарезала сына. Причем ей в этом помогала дочь. И все это скрыли. Но в итоге и это преступление раскрыли. А есть убийства, когда приезжаем – и видим такую картину: соседи повздорили, драка, кто-то схватил нож, ударил. И убийца сидит на месте.
– Как проходит расследование о покушении на жизнь Осмаева и Окуевой?
– Расследование этого уголовного производства на завершающей стадии.
– Дает ли показания подозреваемый? Сколько он получил за выполнение этого заказа? Что все-таки стало мотивом преступления? Кто заказчик?
– Следствие расследует два преступления – покушение на убийство двух лиц и незаконное хранение оружия. Об обстоятельствах совершения данных уголовных преступлений Дакар показания не давал и не собирается давать. Поэтому трудно говорить о мотивах и возможных заказчиках.
Есть подозреваемый, есть доказательства его вины, но пока до конца раскрутить эту цепочку у нас не получается. Пока других фигурантов в производствах нет.
– Люди в Фейсбуке постоянно публикуют фотографии, которые сделаны в подземных переходах, в разных публичных местах. На стенках написаны телефоны по сбыту наркотиков. Ощущение такое, что наркодилеры уже вызов бросают полиции, даже не скрываются. Скажите, с такой оригинальной подачей этих всех телефонов и связей, как обстоят дела? Полиция хоть что-то предпринимает?
– Это не вызов полиции, а самый удобный способ распространения.
– Просто, казалось бы, по этим телефонам легко можно было найти тех, кто продает такой товар.
– Во-первых, не так уж и легко. Они постоянно меняются. Во-вторых, там все равно определенный круг, действует бесконтактный способ, перечисляют деньги на карточку, которая зачастую оформлена на вторые, третьи, четвертые лица. Тем не менее, такие продавцы задерживаются. У нас с начала года было несколько групп, которые наркотики из других регионов завозили, закладки делали, тоже реализуя заказы по телефону. Эти телефоны используются для закладок. В Интернете тоже есть эти телефоны. Двадцать первый век: способов коммуникации теперь множество. Мы перекрываем эти каналы, но соблазн велик и спрос, к сожалению, не уменьшается.
Еще одно: таким образом могут действовать мошенники: люди перечисляют деньги за наркотики, а взамен ничего не получают.
– Очень много закладок делают возле жилых домов, на детских площадках. Люди жалуются, но сделать ничего не могут. Подразделение по борьбе с наркотиками как-то взаимодействует с патрульной службой? Почему они ничего не предпринимают?
– Конечно, взаимодействуют. Какой смысл во мне как руководителе, если каждая служба будет отдельно работать? Патрульная служба, если находит, сообщает; БНОН занимается, розыск занимается. Я другой вопрос задам: а сколько людей увидели и позвонили? Вот рисуют этот телефон, пишут на стенах? Сколько людей увидели – и обратились в полицию? А сколько людей взяли соседа-рисовальщика за ухо и привели в полицию? Много ли людей взяло и закрасило такие надписи? У нас очень часто люди видят на школе, где учатся их дети, такой номер. И стоят все вместе, горюют: ах, негодяи, номер написали. Да, именно так, стоят 10-15 крепких мужчин и причитают: ай-яй-яй, как же они нарисовали?
– Условных 100 человек видели, как кто-то рисует надпись либо делает закладку. По вашему опыту, сколько человек из них позвонит в полицию? Навскидку?
– Мало. Одна бабушка или какая-нибудь женщина, а так, чтобы мужчину за ухо взять и привести…
– С одной стороны, преступник может отомстить, с другой – сами правоохранители затаскают по допросам. Эти соображения мешает людям позвонить или что-то еще?
– Давайте поставим себя на место гражданина, который просто мужчина, у которого дети, и он не работник полиции. Что для него важнее – то, что его затаскают и он будет бояться какого-то наркомана? Или все-таки помочь пресечь это зло?
– А могут люди анонимно обращаться?
– Да, у нас есть 102, можно обращаться анонимно.
– И что, отреагируют?
– Конечно, отреагируют. У нас практически 3 тысячи вызовов ежедневно. Из них в среднем обслуживаются полторы-тысяча восемьсот вызовов, куда выезжает полиция. Конечно, отреагирует. Почему нет? У нас начальник БНОН несколько раз выезжал, встречи проводил непосредственно в районах. Кстати, после этого люди давали интересные адреса, и мы задерживали распространителей. Говорю то, что есть. Конечно, это все не идеально. Не всегда эта система работает. Мне нужно как полицейскому доказать преступление, собрать вещдоки и т.п. На это уходит время. А люди хотят сиюминутной реакции: сообщил в полицию – будьте добры через час, чтобы все проблемы решили! А тут ведь какое-то время уходит на должное документирование преступной деятельности…
– Отдельный подраздел этой темы – наркомания в школах. Если ребенок боится пойти к родителю даже сказать, увидев того, кто торгует, что он может сделать в данной ситуации: куда ему позвонить, куда обратиться? Возможно, анонимно.
– “102”. На самом деле это не очень хорошо, когда ребенок даже родителям этого не говорит. Тут есть и проблема воспитания. С детьми надо общаться. Полиция не может заменить на всех этапах жизни, взросления, во всех уголках родителей, школу, какие-то общественные организации. Полиция может реагировать.
Мне в Фейсбук пишут очень часто, что там-то есть наркоманы – я реагирую. У меня очень хорошая коммуникация со многими депутатами городского совета, которые встречаются со своими избирателями, они потом мне говорят: “Андрей Евгеньевич, там – наливайка, там – торгуют наркотиками. И мы проверяем, закрываем наливайки, сажаем торговцев наркотиками. Такой способ коммуникации позволяет проверять деятельность наших сотрудников, полиции Киева в низовом звене, увидеть, где не дорабатывают, по каким-то причинам закрывают глаза – всякое может быть.
– Вот по поводу других причин. Есть такой стереотип, что наркобизнес, наркотрафик в ряде случаев крышуется сотрудниками правоохранительных органов. Скажите, в этом плане были какие-то случаи выявлены за минувший год?
– Это не стереотип. В этом случае, я с горечью говорю. Есть сотрудники, которые, работая в полиции и БНОНе, используют это для личного обогащения. Буквально пару недель назад у нас сотрудника БНОНа задержали – перевозил, распространял наркотики. Выявлением таких случаев занимается подразделение внутренней безопасности. Мы, когда получаем информацию, сообщаем им.
– Наркобизнес невероятно рентабельный, у многих возникает соблазн им заняться.
– Конечно, соблазн велик. Хотя сейчас денежное содержание полицейских выше средней зарплаты по Киеву, тем не менее, никогда ни в одной полиции мира не платят денег больше, чем криминалитет. Другие мотивации должны быть.
– Какие?
– Служба. Какие-то личные убеждения.
– Сколько жалоб поступало на бездействия полиции на “горячую линию” полиции? Почему иногда гражданам приходится звонить 102 и ждать патруль долго. Норматив по приезду уже не работает. При этом рядом проезжает такой же патруль, его пытаются остановить, но ребята просто не реагируют…
– В Национальной полиции Украины круглосуточно работает саll-центр по номеру 0-800-50-02-02. Граждане из всех регионов страны могут звонить по этому номеру и сообщать о неправомерных действиях полицейских, узнавать о ходе рассмотрения поданных заявлений, получать справочную информацию. Поэтому количество жалоб, поступающих в эту горячую линию, регистрируется соответствующими подразделениями Национальной полиции Украины.
На все вызовы, поступающие по 102, выезжает патрульный наряд полиции. На сегодняшний день в связи с недостаточным количеством экипажей, которые обслуживают определенную территорию, и некомплект личного состава, срок ожидания полиции на место происшествия в некоторых случаях может быть несколько длиннее. Но реагирование есть.
“РЕБЯТА ПРИШЛИ В ПОЛИЦИЮ ИЗ НАШЕГО ОБЩЕСТВА, А НЕ ПРИЛЕТЕЛИ С ЛУНЫ. НЕТ ТАКОЙ СИСТЕМЫ ОТБОРА, КОТОРАЯ ДАСТ 100%-НЫЙ РЕЗУЛЬТАТ”
– Недавно задержана банда, состоявшая из патрульных, которые избивали и грабили пассажиров на вокзале. Как долго они так промышляли?
– Несколько месяцев.
– Почему этого никто не замечал? Потерпевшие обращались с заявлениями? Сколько их?
– Это подразделение патрульной полиции, нет прямого подчинения руководству столичного главка полиции. Подробнее смогу об этом говорить чуть позже, пока собираем информацию.
– Очень странно, конечно, что так нагло и фактически на виду у всех.
– Во Львове было, если помните, то же самое, там задержали практически всю полицию железнодорожного вокзала. А насчет того, что в центре города, – так мы ж знаем этот тезис: где лучше всего спрятаться? В толпе. Вокзал – это что такое? Нет каких-то крепких постоянных связей, люди приходят, уходят.
– А как вы это для себя объясняете: пришли молодые ребята, вроде их так активно тренировали, тщательно отбирали, просеивали через аттестационные комиссии. И тут они в разных регионах, не только в Киеве, попадаются на таких преступлениях. Что пошло не так?
– А откуда ребята пришли в полицию?
– Из общества.
– Вот видите, я к этому и подвожу. Ребята пришли из нашего общества, а не прилетели с Луны. Нет такой системы отбора, которая даст 100%-ный результат.
– Может, не надо было тогда набирать с улицы? Так ли все плохо было при старой системе?
– А старая система откуда набирала? Я начинал с патрульно-постовой службы. В 1992 году пришел в милицию, меня взяли с улицы. Пришел после армии, прошел первоначальную подготовку и потом работал. В чем проблема?
– Хотите сказать, что по большому счету ничего не поменялось?
– Нет, поменялось. Система ужесточилась. Да, стараются отбирать. Но ситуации бывают разные. Возможно, кто-то шел с самыми искренними намерениями, но в нем было изначально заложено некое болезненное отношение к окружающим. И тут развилось превосходство над людьми, которое дает форма и возможность использовать закон.
– А вы потом отслеживаете ситуацию по тем сотрудникам, которые готовили этого человека, в обратном направлении? Анализируете допущенные ошибки?
– Конечно, мы смотрим: во-первых, кто его контролировал, курировал; что делало руководство, почему это допущено; были ли жалобы, как эти жалобы рассматривались. Это по всем случаям.
Затрону сразу и еще одну тему. У нас же есть и полицейские, которые попадаются пьяные за рулем.
– А сколько таких в этом году?
– Один-два случая в месяц бывает. Тут политика жесточайшая: когда такое выявляется, однозначно следует увольнение. Мы тоже проверяем, как этот сотрудник раньше себя проявлял; видело ли руководство. Не бывает же такого, что он был 5 лет положительным – а тут решил пьяным за рулем поездить. Значит, были какие-то предпосылки. Выясняем, как руководство реагировало, какую работу проводило, были ли раньше случаи, которые укрывались.
– А есть ли такие полицейские, которые системно ездили за рулем пьяными?
– Не системно, но бывает, что руководители скрывают факты. И не всегда мотив такого покрывания – коррупционный или связан с какими-то близкими отношениями. Бывает и так, что не хотят потерять сотрудника, считают его хорошим. Тогда и руководитель, который допустил такое, тоже наказывается в дисциплинарном порядке, чтобы другим неповадно было. Это не только требование руководства, но и мое глубокое убеждение. И практически все в Киеве уже знают мое такое отношение.
– Хотелось бы поговорить о ситуации в Княжичах. По Вашему мнению, кто виноват в случившемся?
– Расследование проводит Генеральная прокуратура, не могу комментировать. Все, что от полиции Киева нужно было, мы предоставили следствию.
– Очень многие тогда ждали, что вы как руководитель уйдете в отставку. Думали о том, чтобы уйти после случившегося?
– Не думаю, что откреститься и бросить все, уйти было бы лучшим выходом в той ситуации.
“КОНФЛИКТЫ ВОКРУГ ЗАСТРОЕК? НАША ЗАДАЧА, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, – НЕ ДОПУСТИТЬ ТЯЖЕЛЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ”
– Давайте поговорим о ситуации с застройками. Это вообще очень больная тема. Я, например, был свидетелем событий на Утином озере, когда на место спора местных жителей с застройщиками последними явно были пригнаны какие-то гопники-титушки. И это весьма типичная ситуация. Очень часто непонятно, на чьей стороне находится в подобных ситуациях полиция. Бывает, она и вовсе не реагирует.
– А на какой стороне приехали так называемые титушки, вы можете сказать? Спрашиваю потому, что это не единственная ситуация; таких, наверное, десяток по городу. И титушки бывают с разных сторон.
– В том случае титушки были на стороне застройщика.
– Не все стройки зло. И не все требования какой-то группы граждан – это добро. А полиция просто разбирается в ситуации. Я не буду брать Утиное озеро, потому что оно – да, для кого-то более волнующее, но в масштабах Киева – несколько десятков таких критических моментов. И по результатам все равно и застройщики, и инициативные группы жалуются в прокуратуру на полицию. С их точки зрения полиция виновата в обоих случаях: тех не защитила, тех не отодвинула.
– Я согласен с тем, что нельзя всех под одну гребенку, и что не все решения полиции, которые противоречат мнению местным жителям, это подкуп и нечистоплотность. А сколько было ситуаций за минувший год-два, при вас уже, когда впоследствии нашли корыстные моменты в деятельности полиции в поддержке той или иной стороны в ситуациях с застройками?
– Кто нашел?
– Вы, например, как руководитель.
– Я не находил. Во-первых, когда возникают такие ситуации, я обо всех не знаю. Но если кто-то найдет, пускай дадут информацию – прокуратура проверит. Корыстный момент не присутствует просто потому, что идет достаточно массовое, активное противодействие, стать на одну сторону никто не сможет. Наша задача – не допустить тяжких последствий при стычках. Никто ж, кстати, не говорит, сколько мы незаконных строек остановили – и в Печерском районе, и в Соломенском. На Мичурина есть стройка, где на придомовой территории строят многоэтажный дом. Там явно все нарушено, но я не вижу там ни активистов, ни активных граждан, ни представителей каких-то организаций. А теперь сами домысливайте о коррупционной составляющей…
Наша задача, в первую очередь, когда налицо горячая стадия конфликта, – не допустить тяжелых последствий. Потому что в таких конфликтах бывают и проломленные головы. И тогда полиция плюс ко всему еще будет расследовать, не дай Бог, тяжкие телесные повреждения или убийства. А если брать, кто чаще других страдает в этих конфликтах, то больше всего полицейские обращаются за помощью, потому что камни чаще всего летят, как раз в полицейских.
Полиция не допускает кровопролития. Дела расследуются. Если есть нарушения, мы их выявляем, арестовываем на стройках все эти трактора…
– Сколько незаконных строек полиция остановила? Какая техника арестована, на какую сумму?
– Сейчас порядка 10-12 в разных районах Киева – Днепровский, Оболонский, Печерский, Соломенский, Шевченковский. Во многих случаях мы изъяли краны и другие единицы – и суд арестовал строительную технику. Но есть и такие случаи, где мы получили отказ на арест.
– Там страсти накалены, и можно понять людей, у которых в черно-белые цвета все окрашено, которые говорят: полиция бездействует. Вы говорите, что для полиции ключевая вещь – не допустить тяжких телесных повреждений и разграничить. Это понятно – но одна из сторон (как правило жители) считает, что полиция сознательно ничего не предпринимает…
– Скажите в таком случае, а кто действует? Разрешения же кем-то выдаются. Представьте себе: есть все разрешения на проведение работ, выделенные землеотводы на застройку, проекты. Если все это утверждено – и тут приходит группа людей и говорит: мы не хотим, чтобы тут был дом. За кого нам быть? Поэтому повторюсь: проверку проводим отдельно по каждому случаю. И полиция расследует все уголовные производства под процессуальным руководством прокуратуры.
– А с вами застройщики пытались договориться хоть раз?
– Это исключено. Тема настолько резонансная, что я вообще не представляю, с кем они могут договориться.
– Вы говорите, что не берете взятки. А я вас спрашиваю, предлагали ли их вам?
– Нет, не предлагали. Было у нас несколько встреч со строителями – и в мэрии, и здесь. И они тоже высказывали претензии: мы платим налоги, даем рабочие места; почему нас полиция не защищает? Мы говорим: подождите, ребята; если у вас все законно – будем защищать. Кстати, был подписан меморандум между мэрией, полицией и застройщиками. Я был одним из инициаторов. Если законная стройка, их полиция охраны охраняет, а не какие-то частные фирмы. Это жесткое требование я сразу озвучил – чтобы минимизировать использование титушек.
В меморандуме четко прописаны требования ко всем сторонам. Мы не можем за них выйти, застройщики не могут за них выйти, город не может за них выйти. Уже какие-то цивилизованные правила игры.
Что касается взяток, то можете посмотреть декларацию, у меня достаточно хорошая зарплата. Я думаю, она с этой целью мне и платится – дабы я мог четко сказать, что взятки я не беру. Хотя в Интернете периодически появляется информация, что мы что-то крышуем…
В начале года, например, мы задержали группу разбойников, связанных с лотереями, и меня обвинили в том, что их задержали только потому, что мы лотереи крышуем.
– А почему залов с лотереями, которые очень напоминают игровые с автоматами, с каждым днем все больше? Их нельзя закрыть?
– Они обкладываются решениями суда, выводами экспертов о том, что все законно, что это не относится к игорному бизнесу, а относится исключительно к лотереям.
– Знаете, читатель, особенно старшего поколения, ностальгически скажет: посмотрите фильм “Место встречи изменить нельзя”. Помните сцену, когда Глеб Жеглов со своей командой в ресторане перекрывает все выходы? Почему полиция сейчас не может устроить такую облаву или рейд?
– У Акунина есть книга о сыске при Иване Грозном – там на дыбу повесили, отхлестали и все всё рассказали. Мы же так не можем.
Есть правила проверки. И у полиции должны быть жесткие основания, чтобы зайти.
Я 25 лет работаю в полиции и могу сказать, что такие рейды мы закончили проводить в начале двухтысячных. Чтобы проверить гражданина, вывернуть машину, осмотреть, – должны быть веские основания. Прийти так, как Жеглов, и сказать: “Музыка, стоп!” – не получится.
– Но хотелось бы так прийти?
– Слишком много соблазна. Я видел, что происходило в 90-е. Учитывая информатизацию общества, развитие средств коммуникации, когда у каждого два телефона с видеокамерами – поверьте, тут был бы такой поток негатива, что ни одна полицейская система мира не выдержала бы. Чаще бы появлялись парни, которые избивают людей.
– А не испытывали ли вы зависти в отношении описанных Акуниным методов ведения следствия во времена Ивана Грозного?
– Нет, это чистая беллетристика.
– Ну, он пользуется многими историческими материалами.
– Я понимаю, но все меняется. И не только из века в век. Даже три года назад ситуация была другая.
“МОЕЙ МАМЕ 5 ЛЕТ НАЗАД ТОЖЕ ПОЗВОНИЛИ. ГОВОРЯТ: “ВАШ СЫН В МИЛИЦИИ, НУЖНЫ ДЕНЬГИ”. ОНА ОТВЕЧАЕТ: “ДА ОН ЕЩЕ 20 ЛЕТ НАЗАД ПОПАЛ В ЭТУ МИЛИЦИЮ!”
– Одна из популярных форм жульничества – это когда звонят людям, часто пожилым, по телефону и пытаются вымогать деньги. Разные байки рассказывают: скажем, о том, что ребенок находится в милиции, надо привезти деньги.
– Мы так и называем такие схемы: “Ваш сын в тюрьме”, “Ваш ребенок попал в полицию”.
– Пожилыми людьми легко манипулировать, часто они платят мошенникам. И о таких звонках рассказывают все чаще. Их действительно больше стало?
– Моей маме тоже когда-то позвонили, говорят: “Ваш сын в милиции”. Тогда еще милиция была, лет 5 назад. Она спрашивает: “И когда он туда попал?”
– Кем вы были на тот момент?
– Начальник управления в Кировоградской области или начальник райотдела. Уже не помню точно.
– А мама где жила?
– Мама в Киеве.
– Что ей ответили?
– Да вот, мол, час назад! Мама говорит: “Вы что, с ума сошли, он еще 20 лет назад попал в эту милицию!”. (смеется, – ред.).
Этот вид телефонного мошенничества строится на доверчивости людей.
– Рассказывают, что обычно этим из тюрем занимаются люди.
– Да, в основном из тюрем. Сидят, набирают. Достаточно много таких преступлений раскрывается, задерживаются звонившие.
– Дайте совет нашим читателям. Один-два вопроса, с помощью которых можно сразу понять, что звонит мошенник.
– Первое: попросите дать сыну трубку. Это самое элементарное. В ответ тот же человек или его подельник будет пытаться имитировать голос, что плохо говорит. Задайте вопрос, ответ на который знаете только вы. Или попросите описать сына, в чем он одет. Такие элементарные вещи.
То же самое могу сразу сказать при угонах машины. Зачастую, когда информация попадает в Интернет, владельцам звонят мошенники и тоже пытаются заполучить с них какую-то сумму под тем предлогом, что расскажут, где автомобиль. Тоже распространенная ситуация.
– Какое-то время в городе активничали клофелинщики. Особенно в районе вокзала. Жертвы, как правило, бойцы, которые возвращаются с востока. Как с этим сейчас?
– В этом году у нас одна группа задержана, в прошлом – две. Едут парни, вырываются из военных условий, им хочется мирной жизни. К ним на вокзале подсаживаются приветливые люди, зачастую переодетые; говорят, что тоже АТОшники. Спаивают, подливают клофелин. Слава Богу, откачиваем.
– С какой целью? Почему выбирают именно такую категорию людей?
– Это просто категория людей, которые психологически быстрее раскрываются, попадая на мирную территорию. Я по себе, знаю. Будучи в постоянном напряжении, приезжая в Киев, центр Украины, где мирная жизнь вокруг, человек расслабляется. Чем и пользуются эти негодяи-мошенники. Мотив – ограбление.
– При поддержке США в Киеве на базе Голосеевского управления полиции реализуется проект “Создание модели эффективного управления полиции”, который усовершенствует условия работы правоохранителей. Расскажите об этом подробнее.
– Хотим сделать образцовое полицейское управление, где все будет четко поставлено на службу и сотруднику, и обществу. Сейчас проводим отбор, собеседование, хотим, начиная с должности руководителя, выбирать лучших кандидатов,
– Какая мотивация? Выше зарплата?
– Зарплата выше не будет. В основном наши американские партнеры будут вкладывать средства в материально-техническое обеспечение.
– Андрей Евгеньевич, только ленивый не сказал, что будет горячая политическая осень. Готовитесь? Существуют ли какие-то обучающие процессы на этот случай для правоохранителей, которые будут отвечать за обеспечение правопорядка во время массовых акций?
– Все прошли обучение. Мы обобщили опыт (в том числе, трагичный) полиции Киева и страны, создали новую службу. У нас будет отдел переговорщиков. Сейчас уже его запускаем.
– Кого набираете в этот отдел?
– Людей, которые прежде никогда не участвовали в противостояниях полиции и митингующих (в том числе, во время Революции достоинства). Они будут вести переговоры, разъяснять закон, принимать на себя какую-то часть первичного негатива. Руководить отделом будет женщина, которая прошла через АТО, отслужила на востоке три года.
С патрульными, с сотрудниками спецподразделений, – тоже проводятся психологические тренинги. Мы обеспечиваем их аптечками. Ребята прошли серьезную медицинскую подготовку уже на фельдшерском уровне. Смогут оказать адекватную первую помощь, если, не дай Бог, понадобится.
– А что с расследование дела об уничтоженном граффити “Икона Революции“? Владелец магазина подсчитал сумму ущерба?
– Уголовное производство открыто по 194 статье УК – это умышленное повреждение имущества. Мы проверим, насколько повредили это имущество. Прокуратура расследует по факту уничтожения граффити.
– Сообщение о подозрении кому-то вручили?
– Никому еще не предъявлено. Да, и заявитель к нам еще не пришел, чтобы подсчитать сумму ущерба. Я не понимаю, зачем было уничтожать граффити, какова его мотивация. Мы спросим, когда он до нас дойдет (если дойдет). Все понимают, что это за граффити, как они дороги людям.
Замечали, какой негатив и резонанс в соцсетях, если машины ездят по Аллее Героев Небесной сотни? Я думаю, житель Киева не может не понимать, какой будет реакция в таких случаях.
Татьяна Бодня, Евгений Кузьменко
Фото: Наталия Шаромова
